Я еле успел ногу выдернуть! Вообще, такое возникло ощущение, будто всю эту кучу специально собирали, чтобы сделать идеальный каменный мешок, знаешь, как полосу препятствий для спецназа. И тут я заметил, что звука стройки я не слышу. Точнее вообще ничего не слышу — абсолютная, ватная тишина!
Эта тишина меня и добила. Такого ужаса я никогда не испытывал. Короче, у меня случился приступ клаустрофобии. Не поверишь — настоящая истерика! Только никому не говори, пожалуйста, будь другом…
Самое главное, я умом-то понимал, что ничего особенного не случилось, и ужас под собой не имеет никакого основания. Только потом я как-то осознал, что ХОТЕЛ ИСПУГАТЬСЯ, что ждал этого ужаса давно, и вот, наконец-то, повод!… не смотри на меня, как на идиота — ты сам из меня все это вытянул.
Так вот. Вместо того, чтобы позвать на помощь или позвонить по мобильнику… блин! У меня ведь был сотик с собой — только сейчас вспомнил! Где он? Вот, мля!!! Потерял, маза-фака!… Ну, и хрен с ним!… Короче, я полез еще дальше в этот лабиринт — слушай, это, в натуре, выглядело, как лабиринт! Где-то я споткнулся и скатился вниз, в какой-то котлован — подземный, блин, гараж буржуям роют… ага, там было еще и темно…Называется, почувствуй себя подопытной крысой! Причем, я уже не осознавал, зачем и куда лезу — натуральная паника, как на «Титанике»!
(…Мимо глаз плиты, трубы, мешки-кирпичи, арматура, бетономешалки, балки, кучи песка, битое стекло… Черт, откуда здесь такие расстояния? Снаружи ведь небольшая совсем стройка!… но почему?! Почему именно со мной?! И что это со мной? Куда я бегу? Где я?!…)
— Я не плююсь, прости, случайно… Короче, на пике всех этих мерзких ощущений, стал я залазить куда-то вверх по торчащим из плит арматуринам. Это надо было видеть! Высота-то небольшая — метров пять… Но падать — только на торчащие ржавые железные штыри. Короче, долажу я до верхней плиты, держусь за два штыря и медленно так подтягиваюсь. Ну и перед глазами появляется то, что снаружи…
(…Не хватало только страшной музыки. А так это выглядело точно, как в кино. Сначала из-за плиты показались четыре неопрятных столба, которые постепенно оформились в огромные ржавые башни, а следом вылезли знакомые, но совершенно чужие и враждебные в этом контексте трибуны, покрытые цементным налетом… Словно субмарина-призрак, из бетонной плиты всплыл Стадион… )
— … Я чуть не заорал! Чуть руки не разжал! Я сразу вспомнил про ту ночь на стадионе, и про то, как я хохмил по поводу всех этих теорий… Это был настоящий суеверный ужас! Я не мог сдвинуться с места, ни вверх, ни вниз! Я только оцепенело смотрел на этот чертов стадион. Ты знаешь, что я подумал? Я серьезно подумал, что Великий Железобетон решил проучить меня за мое хамство! И знаешь, что я сделал, вися над эти проклятым котлованом и пялясь на этот… Знаешь?! Я прочитал молитву! Ту самую, что тогда, на в темноте… Только на этот раз, на полном серьезе и будучи преисполненным искренней веры в силу Железобетона! Что, псих я? Скажи, псих?…
Потом, ты думаешь, я вылез наружу, поскольку уже долез доверху? Не-ет! Я понял, что это место не для выхода, а для УЖАСА перед Великим Железобетоном! Поэтому я медленно слез вниз и пошел обратно. И совершенно преспокойно вышел через проход между штабелями. Готов поклясться, не было там никакого прохода! Или в этом своем психозе я его просто не заметил.
Как только вышел оттуда, то офигел с самого себя — что это вообще было?! «Белка» — так не с чего, и психов в роду вроде не было. Смотрю на стадион — стадион, как стадион… Хотя… Ну, что скажешь? К психиатру наведаться, а?
— Выпить пива, — предложил Миха. Рассказ был забавный, даже для известного хохмача Бориса, — Ксюхе не рассказывал? Ей понравится — к ее теории добавится еще больше практики.
— Ксюхе? — Ха! Это из-за нее у меня чуть крыша не поехала! Это ж надо так внушить такой бред… Хотя мне все равно… А пиво — дрянь, если честно. Давай, я сгоняю…
Борис после своих откровений явно повеселел, хотя в том, как он вдруг засуетился, было что-то нездоровое…
* * *
Парень был совершенно обычный. Не чувствовалось в нем какой-либо особой агрессии либо того, что выглядит «понтами» с уголовным оттенком, и трудно скрывается какой-либо иной маской. Пацан — как пацан — точно такой же, как и сотни других подростков, считающих себя «эктремалами», хозяевами улиц и не расстающихся со скейтбордами, горными велосипедами и даже спящими в роликовых коньках.
Конечно же, именно они — хозяева улиц — так было всегда, в других, конечно, формах, так есть и так всегда будет. Аминь, как говорится.
Но именно эти обычные ребята и совершают, то, что, вызывая изумление и даже восхищение, все же наказывается Уголовным кодексом.
Размышляя подобным образом, Следователь изучал предварительные материалы дела, время от времени поглядывая на паренька, который уже слегка оправился от пережитых ощущений погони, знакомства с любезностью группы захвата и часами, проведенными в одиночной камере (дело представлялось достаточно серьезным, чтобы не кидать мальчишку сразу на растерзание в компанию к уголовникам).
Но то, что называется профессиональным чутьем, подсказывало — все эти выходки выходят за рамки понятия простого подросткового хулиганства.
Кабинет следователя прокуратуры не оказывал на «клиентов» столь негативного воздействия, как, скажем, отделение милиции, и паренек вскоре расслабленно развалился на стуле, трогая, морщась, свежий синяк на скуле и вызывая у Следователя даже легкую зависть к своим адаптивным способностям.
— Ну, так и кто придумал столь интересное развлечение — устраивать аварийные ситуации на улицах, бить чужие машины? — Следователь говорил мягко, с некоторым даже участием в голосе.
— Да никто не придумал, — шмыгнув носом, с невинным выражением лица ответствовал паренек, что, помимо имени Леонид Кривков, проходил по этому делу еще и под кличкой «Линк» (то, что теперь принято называть «ником» или «погонялом» — на выбор), — С чего вы взяли? Мы вообще не собирались ничего нарушать, просто дорогу переезжали. Это все случайно получилось…
Такой же ответ дали его дружки, под «погонялами» Банан и Стерва. В редких случаях, когда после «истребительного» акта удавалось «добыть» неуловимого роллера, ДПСники получали исключительно аналогичные ответы. Было очевидно, что все «истребители» научены отвечать подобным образом. Но кем?
— И сколько раз, скажем, за месяц, ты переходил дорогу с такими результатами?
— О чем вы? — искренне изумился подследственный, — Мы вообще катаемся только по тротуарам, да там, где покрытие получше или место поинтереснее. Ну, а дорогу-то ж тоже надо где-то переходить. Честное слово — это случайно получилось…
— А кого еще из «истребителей» ты знаешь? — не отрывая глаз от «дела» спросил Следователь и внутренне напрягся — это была провокация. Но Линк не повелся.
— Кого? Каких истребителей? А кто это? — живо заинтересовался Линк, и Следователь понял, что пошел не те путем.
— Вы всегда катаетесь втроем? — Следователь решил изменить тактику.
— Да нет… Когда как… Просто ехали вместе… В одно место… — ответил Линк и вдруг как-то неуверенно заерзал, будто сболтнул лишнее.
Следователь сделал вид, будто ничего не заметил и продолжил:
— Ты знаешь, что в аварии, которую вы устроили, погиб человек?
— Не-ет… — Протянул подследственный. Похоже, эта информация стала для него неприятным сюрпризом.
— И что этот человек — мэр нашего города? — продолжал Следователь.