У самой воды, где обычно торчат остроконечные замки из сырого песка, рассыпаны были редкие птичьи следы. Амфитеатром громоздились вечнозеленые заросли. С живописной скалы сыпался прозрачный водопадик.
- Ребята... - послышался потрясенный голос с заднего сиденья. - Но ведь это не укладывается в рамки общепринятой теории...
- Да помолчи ты хоть сейчас! - взвыл Лева. - Какая, к чертям, теория? Толик, скажи ему!..
Толик, вытянув шею, смотрел поверх ветрового стекла куда-то вдаль.
- Баньян [баньян (баниан) - тропический фикус огромных размеров], тихо, но отчетливо произнес он.
- Где? - испугался Лева.
- Вон то дерево называется баньян, - зачарованно проговорил Толик. Я про него читал.
Дерево было то еще. Стволов шесть, не меньше. То ли крохотная рощица срослась кронами, то ли каждая ветвь решила запустить в землю персональный корень.
- Где? Г-где?.. - Лева вдруг стал заикаться.
- Вон, правей водопада...
- Да нет! Где растет?
- В Полинезии, - глухо сказал Толик.
- В Поли... - Лева не договорил и начал понимающе кивать, глядя на баньян.
- Перестань, - сказал Толик.
Лева кивал.
- Может, воды ему? - испуганным шепотом спросил Валентин.
Толик нашарил под сиденьем вскрытую пачку "Опала", кое-как извлек из нее сигарету и не глядя ткнул фильтром сначала в глаз Леве, потом в подбородок. Лева машинально щелкнул зубами и чуть не отхватил Толику палец. Со второй попытки он прокусил сигарету насквозь.
Так же не глядя Толик сунул пачку Валентину, но тот отпрянул и замотал головой - месяц назад Наталья, прочитав статью о наркомании, настрого запретила ему курить.
Лева перестал кивать. Потом, напугав обоих, с шумом выплюнул откушенный фильтр.
- А чего, спрашивается, сидим? - вскинулся он вдруг.
Так и не дав никому прикурить, Толик сделал над собой усилие и вылез из дюральки. Постоял немного, затем поднял глаза на заросли и неловко сел на борт.
- Ребята... - снова подал голос Валентин.
- Знаю! - оборвал Толик. - Не укладывается. Слышали.
Он вскочил, выгнал из лодки Валентина и Леву, столкнул ее поглубже в воду, пристегнул карабин тросика и, отнеся якорь шага на три, прочно вогнал его лапами в песок. Спасался человек трудотерапией.
Сзади послышались не совсем понятные звуки. Толик обернулся и увидел, что Лева сидит на песке и бессмысленно посмеивается, указывая сломанной сигаретой то на бухту, то на баньян, то на водопадик.
- Послушайте... - смеялся Лева. - Этого не может быть...
Он встретился глазами с Толиком, поскучнел и умолк.
- Оч-чень мило... - бормотал между тем Валентин, очумело озираясь. Позвольте, а где же?.. Я же сам видел, как...
Он кинулся к лодке и бережно вынес на песок чудом не оброненный за борт моток толстой медной проволоки. Собственно, мотком это уже не являлось. Теперь это напоминало исковерканную пружину от гигантского матраца, причем исковерканную вдохновенно.
И еще одно - раньше проволока была тусклой, с прозеленью, теперь же сверкала, как бляха на параде.
- Оч-чень мило... - озадаченно повторял Валентин, обходя ее кругом. То есть в момент разряда моток принял такую вот форму...
Услышав слово "разряд", Толик встрепенулся.
- Валька! - умоляюще сказал он. - Ну ты же физик! Теоретик! Что же это, Валька, а?
Лицо у Валентина мгновенно сделалось несчастным, и он виновато развел руками.
- Давайте хоть костер разожжем! - от большого отчаяния выкрикнул Лева. Он все еще сидел на песке.
Толик немедленно повернулся к нему.
- Зачем?
- Может, корабль какой заметит...
Лицо Валентина выразило беспокойство.
- Лева, - с немыслимой в такой обстановке деликатностью начал он. Боюсь, что тебе долго придется жечь костер...
- То есть?
- Видишь ли... Насколько я понимаю, перенос в пространстве должен сопровождаться переносом во времени... Боюсь, что мы в иной эпохе, Лева.
И если это действительно Полинезия, то похоже, что европейцы здесь еще не появлялись...
Лева обезумел.
Он вскочил с песка. Он метался по пляжу и кричал, чтобы Валентин взял свои слова обратно. Потом, полагая, видимо, что одним криком не убедишь, попытался применить силу, и его пришлось дважды оттаскивать от большого и удивленного Валентина. Наконец Толику надоела неблагодарная роль миротворца, что немедленно выразилось в коротком тычке по Левиным ребрам.
- Кончай! - внятно произнес Толик.
Будучи в прошлом одноклассниками, инженер Лева, слесарь Толик и физик-теоретик Валентин знали друг друга до тонкостей. И если у Толика вот так на глазах менялось лицо, это означало, что робкого Валентина опять обижают и что в следующее мгновение маленький худой Толик пулей влетит в потасовку, как буль-терьер Снап из известного рассказа Сетона-Томпсона.
Лева мигом припомнил золотые школьные деньки и притих.
- Слушай, сейчас хлебнуть бы... - берясь за горло, обессиленно сказал он. - Достань, а?
- Водка на яхте, - напомнил Толик.
- Слушай... - выдохнул Лева. - А яхта где? Где "Пенелопа"?
Оба почему-то посмотрели на горловину бухты. Там ходили белые, как закипающее молоко, буруны.
- Эх, не послушал я Федора, дурак, - с сожалением молвил Лева. - Он же предлагал: идем на яхте... Нет, надо было мне влезть в твою жестянку! Был бы уже в городе... протокол бы составляли...
- Как дам сейчас в торец! - озлился Толик. - Без протокола.
- Ребята...
...И так неожиданно, так умиротворенно прозвучало это "ребята", что они с сумасшедшей надеждой повернулись к Валентину. Все-таки физик... теоретик...
Теоретик стоял возле сверкающей медной спирали и с живым интересом оглядывал пейзаж.
- Ребята, я все-таки с вашего позволения возьму одну "опалину"?..
И, получив в ответ обалделый кивок, направился к берегу, мурлыча что-то из классики.
- Что это с ним? - тихо спросил Лева.
Толик неопределенно повел плечом.
Валентин уже возвращался, с наслаждением попыхивая сигаретой.
- Ребята, а знаете, здесь неплохо, - сообщил он. - Вообще не понимаю, чем вы недовольны... Могли попасть в жерло вулкана, в открытый космос куда угодно! А здесь, смотрите, солнце, море, пальмы...
Видно, никотин с отвычки крепко ударил ему в голову.
- Я, конечно, постараюсь разобраться в том, что произошло, - небрежно заверил он, - но вернуться мы, сами понимаете, уже не сможем. Ну и давайте исходить из того, что есть...
- Т-ты... ты оглянись вокруг! - Лева вновь обнаружил тенденцию к заиканию.
- Да отстань ты от него, - хмуро сказал Толик. - От Натальи человек избавился - неужели не понимаешь?
4
Завтрак протекал в сложном молчании - каждый молчал по-своему. Валентин улыбался каким-то приятным мыслям и вообще вел себя раскованно. Лева с остановившимся взглядом уничтожал кильку в томате. Толик что-то прикидывал и обмозговывал. Грохотали отдаленные буруны, и кричали чайки.
- Слушайте! - побледнев, сказал Лева. - Кажется, мотор стучит.
Они перестали жевать.
- Ага... Жди! - проворчал наконец Толик.
Лева расстроенно отшвырнул пустую консервную банку.
- И чайки какие-то ненормальные... - пожаловался он ни с того ни с сего. - Почему у них хвосты раздвоены? Не ласточки, не чайки - так... черт знает что... В гробу я видел такую робинзонаду!
- А ну принеси обратно банку! - взвился вдруг Толик. - Я тебе побросаю! И целлофан тоже не выбрасывать. Вообще ничего не выбрасывать. Все пригодится...
Лева смотрел на него вытаращенными глазами.
- Мотор! - ахнул он. - Ей-богу, мотор!
Толик и Лева оглянулись на бухту и вскочили. "Пенелопа" уже миновала буруны и, тарахтя, шла к берегу. В горловине ей досталось крепко - в белоснежном борту повыше ватерлинии зияла пробоина, уничтожившая последнюю букву надписи, отчего название судна перешло в мужской род: "Пенелоп..."
Лева забежал по колено в воду.