- Все в порядке. Они разговаривают.
- Я не хочу, чтобы они видели нас вместе...
- Что с тобой? Быстро же ты меняешь свои привычки. Мне казалось, ты терпеть меня не можешь.
Я услышал тихий смех и повернулся.
Рита лежала, наполовину скрытая соломой, руки за головой, одна нога согнута в колене.
- Ты понравился мне с первой минуты. Люблю сильных мужчин.
- Не верю. Как ты со мной обращалась? И едва не свела с ума.
- Я рада. Это мой стиль, но дело не только в нем.
- Что ты имеешь в виду?
- Когда я при первой встрече увидела, как ты смотришь на меня, то знала все наперед. Поверь, и я хотела тебя. Но Зерек! Он ревнив до невозможности. Ты не остался бы здесь и трех минут, если бы он заподозрил, что я заинтересовалась тобой. Теперь же все будет в порядке, если мы будем соблюдать элементарную осторожность. Я постоянно твердила ему, чтобы он избавился от телохранителя. Он уверен, что я ненавижу тебя.
- Ты почти добилась своего, он уже отказал мне. Если бы я не нагнал на него страха...
- Так было нужно - оправданный риск. Но потом я хотела послать ему еще одно письмо. Однако ты опередил меня.
- Ты великая актриса. И все же я до сих пор тебе не верю. Я еще помню, как ты заставила меня, буквально, лезть на стенку.
- Но, я считаю, это только начало, - вновь она рассмеялась. - В следующий раз, когда он поедет в Париж, я останусь с тобой. Тогда ты поверишь мне?
Мое сердце начало давать перебои.
- А когда он поедет?
- Не знаю. Обычно он ездит раз в месяц.
- Он только что был там. Итак, я буду в продолжение месяца медленно сходить с ума. Именно это ты мне хотела сказать?
- Существует и другой способ избавиться от него.
- Какой же?
- Мы можем убить его, Фрэнк.
Небольшой фургон молочника появился на узкой дороге. Из окошка высунулась рука и поставила на землю возле ворот две бутылки молока. Фургон двинулся дальше. Молочник не утруждал себя, он выползал на свет божий лишь тогда, когда необходимо было получить деньги.
- Что, что? Что ты сказала?
- Мы можем убить его, Фрэнк.
Я уставился на Риту. У нее был такой вид, словно она обнаружила на полу что-то интересное. Я видел только ее белую шею и высокую грудь под мягкой тканью свитера.
- Не заболела ли ты, дорогая?
- Ну, не знаю. Я только сказала, что есть другой выход. А вдруг я пошутила...
- Надеюсь на это.
- Нет?
- Нет!
Она подняла руку и посмотрела на часы.
- Мне нужно идти. Я не приготовила ленч.
Она поднялась и начала стряхивать солому, приставшую к брюкам.
- Почисти мне спину, Фрэнк.
Я несколько раз легонько шлепнул ее пониже спины, затем круто развернул к себе.
- Тебя повесят за убийство. Ты об этом забыла?
- Кто говорит об убийстве?
- А как иначе понимать твои слова?
- Никак. Может быть, простуда унесет его в могилу... Это было бы чудесно, если бы он умер, не так ли? Ты не ютился бы в маленькой комнатушке, а он не изводил бы меня своим нытьем о сыне.
.. Это было бы чудесно, если бы он умер, не так ли? Ты не ютился бы в маленькой комнатушке, а он не изводил бы меня своим нытьем о сыне.
- Замолчи! - Я встряхнул ее за плечи. - Ни слова больше!
Ее глаза были похожи на изумруды в полутьме.
- Это предложение тебе не понравилось, Фрэнк? Мне тоже.
Оттолкнув меня, она вышла из сарая.
Поздно вечером Зерек заявил мне, что завтра намеревается ехать в офис.
- Я не могу забросить свой бизнес. И если вы будете рядом, я ничем не рискую, не так ли? Вы возьмете с собой револьвер?
- Да.
Итак, Зерек справился со своей слабостью. Или же эта толстуха Эмми убедила его приступить к работе?
- Хорошо. Я ухожу спать.
- А я пойду прогуляюсь. Надеюсь, все будет в порядке.
- Доброй ночи!
Я подождал, пока он поднимется на второй этаж, затем натянул пальто и вышел в темноту. Воздух был уже достаточно прохладным, ветер пронизывал до костей. Луны не было, но на черном небе сверкали искорки звезд.
Я подошел к сараю и влез на сеновал. Добравшись до окна, я увидел, что Рита на сей раз не задернула штору. Я присел на корточки, глядя в ее комнату. Рита сидела перед зеркалом в зеленом халате поверх кремовой ночной сорочки, расчесывала свои роскошные волосы. Дверь открылась, и вошел Зерек. На нем был халат, наброшенный поверх пижамы, а в руках он нес это ужасное пальто. Повесив его на вешалку возле двери, он снял халат и скользнул в постель.
Она даже не повернула головы в его сторону, продолжая расчесывать волосы. Я видел, он что-то говорит ей, указывая на штору.
Она сделала нетерпеливый жест и подошла к окну. Мы смотрели друг на друга сквозь темноту ночи. Она не могла видеть меня, но знала, что я там.
Повернулась, сняла халатик, задернула штору. Я следил за ее тенью, приближающейся к кровати. Затем свет погас, и больше я ничего не мог видеть. Я еще некоторое время неподвижно сидел, уставясь в темноту. Ревность и неутоленное желание владели мной до такой степени, что мне стало дурно.
В течение последующих семи дней у меня не было никакой возможности остаться с ней наедине. Зерек и я ездили в офис каждый день и возвращались вечером. Он не давал мне ни единой свободной минуты, за исключением того времени, когда я делал ежевечерний обход или кормил цыплят.
Каждую ночь она сбрасывала халатик у незашторенного окна, и я мог любоваться, как она идет к кровати. А когда Зерек заходил в ее спальню, она замирала перед окном, глядя на сарай.
На седьмой день я уже сомневался, в здравом ли я уме.
"Мы можем убить его, Фрэнк".
Эти слова преследовали меня. Вначале я думал, что она шутит, но потом, обдумав все, решил, что Рита говорила всерьез, и забеспокоился.
Наблюдая, как он ночь за ночью входит в ее спальню, я поневоле задумался.
"Мы можем убить его, Фрэнк".
Это предложение уже не казалось мне таким сумасшедшим. Она предложила это между делом, так, как если бы предложила приготовить обед.
На десятую ночь я уже почти дозрел.
Я был на сеновале, наблюдая, как она раздевается, когда муж вошел в ее комнату. Она не обратила никакого внимания на его появление, он долго смотрел на нее. Затем протянул руку и коснулся ее тела.
Револьвер моментально очутился в моей руке.