И что вы сами по этому поводу думаете?
- У него никогда не было никаких суицидальных наклонностей! - с нажимом сказала Виктория. - Никогда, слышите? И никогда никаких поводов для... для такого безумного шага! Мой муж был нормальным человеком, энергичным и жизнерадостным. И никаких изменений настроения в последнее время я не замечала!
- Ну, он ведь мог просто скрывать от вас, - заметил Розовски. - Может быть, не хотел заранее огорчать. Может быть... - он сам понимал, как это звучит. На самом деле потенциальный самоубийца скрывает свое намерение отнюдь не из сердобольного отношения к близким. Какая уж тут, к черту, сердобольность! Плевать хотел самоубийца на окружающих, ему себя жалко, а не других. - Словом, - сказал он, - тут нельзя утверждать наверняка. Другое дело, если вы вспомните о каких-то планах, которыми он делился с вами, может быть, о планировавшихся им встречах. Знаете, - он сделал неопределенный жест рукой, - ну, если человек решил добровольно уйти из жизни, скажем, в воскресенье, то вряд ли можно будет в его карманном календаре обнаружить запись о встрече, которую он планирует на понедельник. Понимаете?
- Понимаю, - Виктория задумалась. - Н-нет, - сказала она с некоторой неуверенностью в голосе. - Честно говоря, я не могу припомнить... - она замолчала, растерянно посмотрела на сыщика. - Странно. Обычно я всегда знала о его планах. А ведь верно - ничего он не планировал. Ни поездок, ни встреч. Я имею в виду - последнее время. Я вот сейчас вспомнила: за этот злосчастный вечер он словно бы и не заглядывал. Будто какую-то веху поставил. А за ней - неизвестность...
- Кстати о вечере, - Натаниэль полез в карман за сигаретами, но сообразил, что не испросил разрешения закурить. Смирнова махнула рукой, пододвинула ближе к нему пепельницу. Пепельница стояла на крохотном журнальном столике с выгнутыми ножками, который Натаниэль принял поначалу за подставку для декоративных цветов. Потом увидел на стеклянной полочке журнал в яркой цветной обложке.
Вместо того, чтобы закурить, он рассеянно взял в руки журнал, полистал его. Журнал оказался туристическим, выходящем на английском языке, - и старым, за сентябрь прошлого года. Приглашал провести праздники Рош-аШана в Европе. На выбор - в Париже, Женеве, Вене.
- Ну и как? - зачем-то спросил Натаниэль. - Были в прошлом году в Европе?
- Я - нет, - ответила Смирнова. - Аркадий ездил. В Швейцарию.
- На праздники?
- Нет, деловая поездка. По-моему, на три дня.
"Полгода назад". Натаниэль еще не знал, зачем ему эта информация, спросил машинально, чтобы о чем-то спросить. Он отложил журнал и только сейчас заметил лежавший на полу маленький белый прямоугольник. Визитная карточка, видимо, использовалась в качестве закладки и только что выпала. "Цви Нешер, адвокат. Юридические, нотариальные услуги, консультации". Дальше шли два телефонных номера - домашний и служебный, номер факса, адрес.
- Очень кстати. Я могу взять эту карточку себе? - спросил Натаниэль. На всякий случай.
- Конечно...
Сбоку хлопнула дверь. Из бокового помещения - Натаниэль догадался, что там располагается кухня, - выплыла странная процессия: три пожилые женщины одного роста и одинаково одетые в черные платья и платки. Женщины двигались гуськом, друг за другом. Дойдя до середины гостинной, они остановились и одновременно, словно по команде, повернулись в сторону детектива. Розовски быстро поднялся с диванчика.
- Моя тетя, - представила Виктория первую. - И ее подруги. Пришли мне помочь.
Натаниэль неловко поклонился. Он чувствовал неудобство под пристальными и, как ему казалось, не очень одобрительными взглядами трех пар одинаково прозрачных старческих глаз.
Женщины синхронно кивнули в ответ на его поклон. После чего головы в платках повернулись уже к хозяйке.