Как колбаски, можно кожицу снять. Какие страшные.
Действительно, на нескольких пальцах сходит кожица. Авитаминоз или диатез?
- Ну, - говорю, - Маша, это что! Вот когда тебе было всего дней семь, мне тебя показали - у тебя по всему телу кожица сходила. А потом - ничего, все прошло. Кожица что пустяки, что не страшно. А вот грызть ногти - это страшно, это ужасно.
Подумала и говорит:
- Когда тихо грызу, тогда не страшно.
- Почему?
- Потому что ты не видишь.
* * *
Завтра еду с папой в Зеленогорск - смотреть дачу.
Узнав об этом, Машка очень расстроилась, но оживилась и обрадовалась, когда я сказала, что обратно, может быть, приеду с папой.
За ужином несколько раз повторяла:
- Хочу папу. Хочу папу.
Пишет папа
3.4.60. Ленинград.
Уже четвертый день я здесь, в Машкином распоряжении. И останусь на завтра, так как расхворалась после очередной поездки в Зеленогорск наша мамочка.
* * *
Вчера и сегодня я гулял с Машей. Погода отличная - солнечная, ясная, весенняя. Правда, за Машкой надо смотреть в оба - чтобы в лужу не угодила.
Вчера и сегодня были на Сытном рынке. Там - под открытым небом - идет какая-то очень аппетитная торговля: метлами, вербами, матрешками, деревянными крашеными яйцами и прочей кустарной стариной.
Я купил Маше пучок вербы, лопатку и метелку, двух игрушечных маленьких цыплят и прочее. И все это на рубль с копейками.
Вчера и сегодня часа по полтора сидели в парке Ленина у театра Ленинского комсомола.
Дома Машка тоже ни на минуту не отставала от меня.
- Хочу к папе! Папа, к тебе можно? Ляботаешь? Я тебе не буду мешать...
Конечно, мешает. Но я не могу выгнать ее. Мне самому становится невесело, как только закрывается за нею дверь...
* * *
Вчера мама читала ей книжку Сладкова про воробья, гнездо которого разорил злодей маляр. Машка расплакалась.
Спрашиваю:
- Ты чего плачешь?
- Пти-и-ичек жалко!..
- Каких птичек?
- Которые в книжке.
* * *
Купил ей сегодня леденцовых петушков на палочке. Вижу, не ест, не сосет.
- Ты что?
- Другие дети едят петушков, а мне жалко.
Объяснил ей, что этот петушок понарошный, что ему не больно.
Вздохнула и стала потихоньку сосать.
Пишет мама
Вчера, еще при папе, у нас был гомеопат. Перед отъездом папа смазал Манюсе горлышко календулой. А сегодня с утра я стала давать ей гомеопатические шарики. Маша их принимает с удовольствием, называет "маленькие атаминчики, детики".
Гораздо труднее смазывать горло календулой. Я попробовала: отвратительная, ядовитая, обжигающая жидкость. А надо кисточкой проникнуть в самую глубину гортани и там все основательно смазать.
* * *
После того как уехал папа, Маша все утро ныла:
- Ой, скучно мне!..
А сегодня, когда я смазывала ей горло календулой, она отбивалась руками и ногами и кричала:
- Кисло мне!..
7.4.60. Зеленогорск.
Чтобы быть поближе к нам и чтобы Маша дышала воздухом, папа снял для нас комнату в зеленогорской гостинице "Ривьера".
Ехали мы сюда на машине Союза писателей.
Машка всю дорогу сидела у меня на коленях и смотрела на дорогу. И все время волновалась и спрашивала, где ее чемоданчик.
Я говорила с шофером Василием Ильичом и просила Машу не мешать нам.
Она долго молчала, смотрела на дорогу. Но где-то между Лахтой и Лисьим Носом вдруг заволновалась, заерзала. Вижу - хочет что-то спросить. И правда:
- Простите, я вас перебью... Вы не знаете, куда улетели вороны?
8.4.60.
Легли вчера очень поздно, но Маша проснулась в 7.30 и заснуть уже не могла. Приближаются белые ночи, рано светает, а спать при свете она не умеет. Свет действует на нее раздражающе, как щекотка: стоит выйти на солнце - и она сразу же чихает.
Я включила репродуктор, и Маша самостоятельно и с большой охотой проделала все упражнения.
* * *
Перед завтраком долго смотрела в саду на летающих птичек.
Пыталась узнать, которые из них папы, которые мамы.
- Вижу! Вижу! Папа летит! Усы вижу.
Папа без усов для нее не папа.
* * *
Вечером, уложив Машу, я спустилась вниз расплатиться за номер. Маша в это время проснулась, испугалась и стала кричать и звать меня. Сосед проходил мимо, услышал плач, приоткрыл дверь и спросил:
- Мальчик, ты что плачешь?
Продолжая реветь, она ответила:
- Да, я плачу, но я девочка.
В эту минуту появилась я. Голос у Машки сегодня хриплый, не трудно было принять ее за мальчика.
10.4.60.
Очень много значит для нее пример родительский, а еще больше пример других детей. Например, она обожает (и уважает) Леночку Журба. Стоит сказать: "А Леночка Журба так не делает" - как Маша одергивает себя. Стоило мне сказать, будто Леночка Журба сказала своей бабушке, что Маша не умеет одеваться, как Маша быстро хватает одежку и начинает одеваться.
12.4.60.
Искали дачу. На Хвойной улице нашли одну совсем для нас не подходящую, но Маше дача понравилась. Почему? А потому, что там много ребят. Три маленьких девочки и один мальчик. Маша быстро расспросила всех, как кого зовут и сколько им лет, а потом, слышу, спрашивает у девочек:
- Можно, я тоже с вами поиграю?
Потом говорит им:
- Я летом тоже буду здесь жить.
- Мама, - говорит, - мне здесь очень нравится.
- Да, Маша, здесь хорошо, много детей, но ведь папе надо работать, а вы будете весь день кричать.
- Нет, мы не будем кричать. Мы будем тихо играть.
Вижу, в руках у нее уже чья-то тряпичная кукла.
А девчонки одна другой лучше. Маленькая Соня с челкой и с огромными серыми глазками с нее глаз не сводит.
А Маша уже забыла, что пришла со мной, не слышит, что я ее зову.
- Ой, как мне здесь нравится, мама!..
И куклу не выпускает из рук.
Пришлось все-таки увести. Идет расстроенная, вижу - просто ноги у нее не идут.
Как ее тянет к детям и как хорошо играет она с ними!
По дороге она упрашивала меня:
- Мамочка, милая, давай будем жить летом с этими девочками!..
3 ГОДА 9 МЕСЯЦЕВ
6.5.60.
Два праздничных первомайских дня мы жили у папы. Маше с папой было хорошо. Папа эти дни не работал, и они целые дни скитались в лесу, собирали подснежники и анемоны на склоне горы.
3 мая мы провели в Зеленогорске, а 4-го во второй половине дня позвонил дядя Леня Радищев и сказал, что папа наш болен, у него высокая температура. Мы с Машей сразу же поехали к нему. По дороге Маша мне говорила:
- Я вылечу папу вот этой конфеткой.
И показала мне зажатую в руке, замусоленную конфету.
* * *
В парке устроен пруд и водопад. Несколько женщин ловили удочками с мостика рыбу. Одна из них поймала маленькую рыбку и подарила ее Маше.
До этого Маша вся трепетала, бегала с пустой кружкой в руках от одной женщины к другой и все ждала, когда же ей дадут обещанную рыбку. Наконец рыбка очутилась в кружке. Оттуда ее пересадили в стеклянную банку, чтобы виднее было. Накрошили булки и зеленой травки.
Маша не выпускала банку из рук.
Но к вечеру рыбка погибла. Воду мы меняли часто, но чем ее кормить - не знали, и никто из соседей не знал.
Увидев, что рыбка не плавает, Маша спрашивает меня:
- Почему она не плавает?
- Наверно, она заболела.
- А что у нее болит? Надо позвонить доктору Айболиту, ведь он лечит всех птиц и зверей. Наверно, он и рыбок лечит тоже?
- Не надо было ее мучить, Маша. Жила бы она у себя спокойно в речке - и не заболела бы.
Надо было видеть огорченное Машино личико.
- Мама, наверно, у рыбки мама и папа есть?
- Да, конечно.
- И, наверно, брат Павлик тоже есть?
- Не знаю, как его зовут, может быть, и не Павлик, но брат у нее, наверно, есть.
- А сестра, как у Каринэ, тоже есть?
- Может быть, и сестричка маленькая есть.
- Ой, мама, зачем ты так говоришь? Не говори так, не надо!
- Что не надо, Маша?
Губы у нее запрыгали.
- Мне жалко ее.