И, положив авоську с вещами на пол, начал разминать кисти рук. То, что в тесном пространстве камеры у противника было явное численное превосходство, меня особо не смущало. "Первого, кто кинется, рубану, второго загрызу - остальные после такого начала вряд ли пожелают резвиться, - подумал я. - Пусть они шизоиды, но не совсем же ведь законченные..."
- Ну и что ты за фуй с бугра? - полюбопытствовал верзила, медленно спускаясь со шконки на пол. Растолкав публику, он стал приближаться ко мне.
Повернувшись к каланче левым боком и слегка напружинив опорную ногу, я приготовился долбануть вопрошающего пяткой в промежность и спокойно ответил:
- Сыч я... Отряд спецназа ВВ. Номер не скажу. - И, отведя взгляд в сторону, добавил: - Замочил пленных "духов" в Грозном... Предварительный диагноз - шизофрения.
Обитатели камеры недовольно загудели - отчего-то им мой ответ не понравился. Верзила внимательно смотрел на меня с десяток секунд шалыми глазами, затем, обернувшись к публике, заорал:
- Да ша! Ша, чмыри! - И протянул мне руку, широко улыбаясь: - Серега Смирнов - Новосибирский ОМОН. Тоже шизофрения, но никого расстрелять не успел. А жаль... - Он возбужденно сверкнул зрачками и, похлопав меня по плечу тяжеленной ручищей, резюмировал: - Мы с тобой одной крови - ты и я. Ты Маугли читал?
- Ага, читал, - согласился я.
- Ну вот, - продолжил Серега. - Мы с тобой одинаковые - оба подхватили шизу на войне. А эти, шушера все тутошние - жировали, скоты, пока мы там кровь проливали. - Бешено зыркнув на недовольно притихших сокамерников, мой новоявленный кореш вдруг скаканул назад и, резким движением сдернув с верхней шконки отчаянно завизжавшего худосочного типа, распорядился: - Жить будешь здесь. Тебе положено. - Затем Смирнов обвел сокамерников подозрительным взором и напористо поинтересовался: - Вопросы есть?! - Вопросов не было. Таким образом я стал обитателем камеры для сотрудников правоохранительных органов, располагавшейся в психиатрическом отделении СИЗО No 1 славного российского города N...
Я ни капельки не раскаивался в том, что расстрелял этих ублюдков, и вопреки диагнозу врача, обследовавшего меня при аресте, был на сто процентов уверен, что с чердаком у меня все в порядке. Для меня контузия и четыре мелких осколка в спине не повод, чтобы лишиться рассудка: было дело, случались штуковины покруче и ничего - крыша на месте. Так, по крайней мере, мне кажется... Доктор был не прав: я ухайдокал ЭТИХ не будучи в состоянии шизофренического припадка, а наоборот - пребывая в здравом уме и твердой памяти.
Когда пленных "духов" начали грузить в машину, чтобы свезти в Ханкалу, возле школы, которую мы героически обороняли, образовалось изрядное скопление лишнего народа: репортеры, журналисты, правозащитники, представители ОБСЕ. Они двигались за танковой колонной как дисциплинированная пехота и, естественно, пожелали принять трепетное участие в таком грандиозном событии, как добровольная сдача в плен гордых "непримиримых", которые якобы не пожелали более проливать кровь сопливых русских мальчишек. Помнится, один из "духов" высокий матерый мужик - презрительно бросил в видеокамеры: "Мне просто стало стыдно - с кем я воюю?! С пацанами, которые мне в сыновья годятся! Я пожалел их и вот - решил добровольно сложить оружие..."
Было бы интересно послушать, что ответил бы матерый, спроси его кто из журналистов: "И что ж ты, родной, сутками раньше оружие не сложил? Почему вплоть до разблокирования пулял по окнам подвала, не давая этим самым пацанам носа высунуть?"
Ан нет - дурных вопросов никто не задавал: похлопали дружески по плечу молодец, мужик! Езжай в Ханкалу, там вас потом обменяют. Так вот...
По ходу дела возле школы оперативно орудовал медперсонал: собирали всех подряд раненых и убитых - и наших и "чехов". Всех, кому еще требовалась помощь, грузили в "таблетки"4, чтобы везти на эвакопункт, а кому уже до лампочки - бирку на ногу и в тентованный "Урал"...
И вот, представьте себе: выхожу я из наспех раскинутой санпалатки - там у меня выковыривали осколки из спины - и наблюдаю такую картинку: немолодая уже медсестра выгоняет из "таблетки" шестерых ходячих раненых ребят и покрикивает: "Давай, давай, сынки - вон тяжелых несут! Сначала тяжелых отвезем, а потом за вами приедем..."
Глянул я на этих "тяжелых", и в глазах потемнело: наши санитары, пыхтя от натуги, тащили на носилках к "таблетке" двух уродов, которые отрезали головы моим бойцам и надругались над трупом Лешего... Если бы мне предложили их опознать чисто по внешним признакам, я, возможно, еще усомнился бы - они практически все похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы. Однако у меня, как у любого профессионала, имеется характерная черта: пунктуально фиксировать результаты своей работы. Вот я и зафиксировал: один из "тяжелых" был ранен в задницу, а второй - в левое плечо, причем наши сердобольные санитары успели сооружить этим выблядкам обильные повязки.
Тот, кто имел ранение в ягодицу, держался молодцом: приветственно махал ручкой и скалился в журналистские видеокамеры, а второй зверьком зыркал по сторонам и натужно цедил воздух сквозь стиснутые зубы - промидолом, видимо, его баловать не стали.
Полюбовавшись этим замечательным зрелищем с десяток секунд, я под угрозой оружия заставил санитаров поставить носилки на землю, отогнал их подальше и методично расстрелял пленных, выпустив весь магазин... Повторяю - сделал я это не будучи в состоянии аффекта или боевого транса, а напротив, руководствуясь холодным расчетом и пребывая в здравом рассудке. Я просто казнил их. Если в нашей Богом обделенной стране Правосудие зачастую валяет дурака, в некоторых случаях его функции должен брать на свои плечи тот, кто на это способен... Кликнув своих оставшихся в живых бойцов, я показал им мертвых "духов" и пояснил, что справедливость восстановлена. Теперь каждый из них уверен на сто процентов, что любое зло наказуемо, а возмездие неотвратимо, независимо от того, что за спиной злодея стоит могущественная криминальная страна, и невзирая на юридические и правовые условности...
Вот, собственно, и все. К моему великому сожалению, при осуществлении сей акции присутствовало, как я уже упоминал выше, много ненужных свидетелей. Они подняли страшный шум, в результате чего по данному факту моментально возбудили уголовное дело и меня быстро эвакуировали на "вертушке" подальше от метких глаз и цепких рук народных мстителей великой Ичкерии, которые, впрочем, судя по слухам, поклялись отыскать злобного маньяка-убийцу хоть на Марсе... Ну и пусть себе ищут - для меня это не трагедия. Я уже давно смирился с мыслью, что если все "духи", желающие плюнуть на мой труп, выстроятся в затылок друг другу, то очередь получится не меньше, чем в доперестроечный воскресный денек к Мавзолею дедушки Ленина...
Разбудив Смирнова, я передал ему вахту и, отвернувшись к стене, попытался уснуть, надеясь, что во сне мне привидится какая-нибудь эротическая картинка, чреватая непроизвольным семяизвержением - такое со мной здесь уже один раз приключилось. Я мечтал о таком сне как о единственном светлом пятне в этом вонючем мирке. Однако, вопреки ожиданиям, провалиться в состояние тяжкой полудремы сразу не удалось - и не затхлый смрад тесной камеры был тому виной.
Помаявшись минут пятнадцать в безуспешных попытках забраться в мир эротических сновидений, я похоронил свою мечту и принялся анализировать состоявшийся накануне вечером разговор со Смирновым.