Битый он.
— Потому и поймет, что битый.
— Ну что ж. Давай.
Игорь поднял трубку:
— Задержанного Шустера ко мне.
Через несколько минут у дверей послышались тяжелые шаги. Игорь взглянул на вошедшего Гомельского. Да, это был уже не тот элегантный, похожий на артиста, человек. В кабинет ввели типичного обитателя внутренней тюрьмы, в ботинках без шнурков, без брючного ремня и галстука.
— Садитесь, гражданин Шустер. Меня зовут Муравьев Игорь Сергеевич.
— Очень приятно, — Шустер осклабился, — значит, я буду иметь дело с вами, а не с гражданином Муштаковым?
— Пока со мной.
— А вы из его конторы?
— Нет.
— Я так и понял. Но чем могу быть полезен вам? Я же фармазонщик, сиречь мошенник. Статья сто шестьдесят девятая. А позвольте полюбопытствовать, какие в вашей конторе любимые статьи?
Игорь взял со стола Уголовный кодекс, открыл нужную страницу, протянул Гомельскому.
— Вот эта, читайте.
Тот пробежал глазами.
— Нет, — он положил кодекс на стол. — Вы мне этого не примеряйте. Не надо, гражданин начальник. Там же вышка за каждым пунктом. А сейчас война. Не надо, я вас очень прошу…
— Где Гоппе? — перебил его Муравьев.
— Кто?
— Шантрель-Гоппе-Гоппа. Где он?
— Я не знаю.
— Вам дать показания Пономарева? Знаете такого?
— Харьковского! Не надо. Это же было раньше, давно. Я его не видел уже лет пять. Клянусь, мамой клянусь.
— Тогда давайте припомним Спиридонову.
— Тоже не надо. Я понял. Но в его делах я не участвовал.
— Вы скупали у него ценности?
— Было. Правда, всего несколько раз…
— Где он?
— Скажите, гражданин Муравьев, суд учтет это?
— Суд все учтет, — Игорь взял авторучку. — Адрес?
Допрос длился около часа. Муравьева интересовали только вопросы, связанные с Гоппе. Второй половиной деятельности Гомельского-Шустера должен был заниматься Муштаков.
Арестованный, поняв всю опасность ситуации, старался быть предельно откровенным. Да, он встретил Гоппе в Москве, да, устроил его на квартиру, знал, что разыскиваемый под чужой фамилией устроился в комбинат Ювелирторга, встречался с ним и покупал у него ценности. И это все. О деятельности Гоппе и его связи с Музыкой, о немцах он ничего не знал.
Когда Гомельского-Шустера увели, Королев взял протокол, еще раз внимательно прочитал его:
— Ну что ж, вроде все в порядке. Мне кажется, он рассказал все, что знал. Сейчас мои сотрудники возьмут дом под наблюдение. Мало ли кто захочет посетить нашего подопечного. Ну, а брать его будете вы, конечно с нашей помощью. Закроете дело Ивановского, и сразу Шантреля к нам. Договорились?
— Конечно, Виктор Кузьмич.
— Вот и прекрасно. Разреши, я от тебя позвоню. — Он набрал номер. — Славин, это я, Королев. Немедленно группу по адресу: Сокольнический вал, дом шесть, квартира десять. Да, только смотрите. Фотография у вас имеется? Добро. У меня все.
Глава восьмая
Райцентр. Ночь с 14 на 15 августа
Данилов
Он чистил маузер. Вынул его из чемодана, аккуратно стал протирать сухой тряпкой. Сегодня снова наступило время этого старого надежного оружия.
К операции по захвату банды готовились быстро, но тщательно. На оперативном совещании в райотделе присутствовали сотрудники госбезопасности и командиры подразделений по охране тыла. Той же ночью торфяники были блокированы. Решили подождать сутки, посмотреть, возможно, кто-то выйдет на связь с бандитами. Ровно на двадцать два часа сегодня назначили операцию.
Иван Александрович вытер оружие и вложил в деревянную кобуру. Ну вот и все. Сегодня вечером «периферийная» часть работы его группы будет закончена. Через час он вместе с Беловым, Быковым и Кравцовым должны подъехать к кирпичному заводу. Кравцов зайдет к сторожу, ну а там уже дело техники.
«Эмку» они оставили на поляне, где уже стояло несколько машин. Данилов подошел к группе командиров.
— Все готово? — спросил он Плетнева.
— Как будто так.
— Ну, мы пошли.
— Давайте. Только ты смотри, Данилов…
— Ничего, бог не выдаст — свинья не съест.
— Ты все шутишь.
— А в нашем деле иначе нельзя.
— Сторожка перекрыта. Он там один.
— Хорошо.
Данилов направился к своим. За Белова он не беспокоился. Но Кравцов… Сумеет ли он войти в сторожку спокойно, не вызывая подозрений? Бандит им нужен живой. Он должен подвести их к бараку, и на его голос Музыка откроет дверь. Это очень важная часть операции, потому что иначе придется штурмовать двухэтажное здание, а это значит потерять людей.
Данилов положил руку на плечо Кравцову.
— Дошлите патрон в ствол и поставьте пистолет на предохранитель.
— Я уже это сделал.
— Не волнуйтесь, мы будем рядом.
— А я не волнуюсь. Я когда к вам шел, волновался. А сейчас нет.
Кравцов сказал это твердо и уверенно. И Данилов поверил ему. Продумывая детально поведение Кравцова, Иван Александрович помнил постоянно, что тот — человек штатский, и совсем забывал о том, что инженер Кравцов воевал с белофиннами, выполнял ответственное задание в тылу врага. Впрочем, так он беспокоился всегда, когда не сам шел на опасное дело.
Данилов на секунду включил фонарик, осветил циферблат часов:
— Пора.
Они постояли, давая глазам получше привыкнуть к темноте, и потом гуськом, стараясь идти как можно тише, направились в сторону дороги.
До завода было около километра. Минут через двадцать они различили проступившие в темноте очертания его разбитых цехов. Он был разрушен весь, только одна труба почти не пострадала и возвышалась среди развалин. С каждым шагом эти развалины становились все ближе и ближе и постепенно начали приобретать самые невероятные, фантастические очертания. У первого строения они остановились.
— Ну вот, — прошептал Данилов, — дальше пойдете один.
Он крепко стиснул руку Кравцова.
Кравцов
Когда-то, много лет назад, совсем молодым комсомольцем он приехал в район строительства этого завода. Стройка в областном масштабе считалась ударной. Отсюда и началась его биография инженера. Кравцов одно время работал даже начальником вспомогательного цеха на этом заводе.
Он шел уверенно: что-что, а этот завод он знал как свои пять пальцев. Проходя по его разбитому двору, он жалел, что не может как следует определить степень разрушения, чтобы сразу прикинуть, сколько понадобится времени и средств для восстановления предприятия. Мысли его, совершенно неподходящие к обстановке и к тому делу, которым сейчас он должен был заняться, внезапно успокоили его, и все происходящее утратило остроту, стало обычным, таким же, как его мирная работа.
Обогнув стену цеха обжига, он увидел двухэтажное здание заводоуправления, рядом с ним находилась сторожка. Ее он узнал сразу по узкому лучику света, пробивавшемуся в занавешенное изнутри окно.
Кравцов опустил руку в карман, потрогал прохладную сталь пистолета. Ничего, он один, если понадобится, возьмет этого Мишку Банина, бывшего заводского кладовщика, жуликоватого и вечно болевшего человека. Впрочем, в болезни его Кравцов никогда не верил, даже после того, как Банина освободили от военной службы. А вот на торговле кирпичом налево Мишку чуть было не прихватили, да война спасла.
Кравцов подошел к двери и постучал. В глубине помещения раздались шаркающие шаги, потом кто-то спросил хриплым, словно спросонья, голосом:
— Кто?
— Свои, открой.
— А кто?
— Ты открой сначала, сволочь, а потом допрашивай, — зло вполголоса ответил Кравцов.
Дверь чуть приоткрылась, Кравцов толкнул ее и вошел в комнату.
— А… Герр бургомистр. Наше вам. Собрали вещички, стало быть!
— Много знаешь.