Вот уже такое стадо образовалось, что заслонило собой красную луну. Стало мне совсем темно. И я уже больше не зевал. Зеваешь, когда спать хочется. А я уже, оказывается, вовсю удовлетворял свою потребность в глубоком здоровом сне на свежем воздухе. Да на ватном одеяле.
Но я этого еще не знал. А узнал, когда Алешка чувствительно ткнул меня в бок и жарко прошептал:
– Вот он! Пошли!
Я открыл глаза. Луна была уже совсем в другом месте, и не красная, а ослепительно белая.
– Ты чего? - буркнул я.
– Дим, он там! В церкви! Я видел - там на секундочку фонарик сверкнул. Пошли! - И он потянул меня к лестнице. - Дубинку захвати! Пригодится.
Мы скатились с чердака, выскочили за калитку и побежали к церкви, спотыкаясь в темноте.
– Не пыхти! - шепнул Алешка. - Спугнешь.
По мне уж лучше спугнуть. Пока нас самих не спугнули.
– Я гляжу, Дим, - рассказывал на бегу Алешка, - и ничего не вижу. Вдруг у двери фонарик сверкнул. И опять темнота. А потом внутри он опять на секундочку зажегся. Тихо! Оставайся здесь, будешь меня подстраховывать. Если что - дубинкой по башке.
– Кого? - удивился я. - Тебя?
Алешка прыснул в кулак - будто мышка чихнула.
– Кто подвернется. Потом разберемся. Стой здесь.
Он бесшумно поднялся по ступеням к двери, прислушался и тихонько задвинул засов.
– Все! Попался!
– Кто?
– Жулик - вот кто! Беги за участковым, а я за дядей Леней.
Участковый жил неподалеку, на краю дачного поселка. Там стоял такой двойной дом - в одной половине была комната участкового для приема населения, а в другой жил он сам, со своей семьей в виде молодой жены по имени Катерина. В обеих половинах было темно.
Я постучал в жилое окошко. В доме вспыхнул свет и послышался сонный женский голос:
– Кто там?
– Дядю Андрея позовите, - сказал я. - Очень нужно!
Окно распахнулось, и в нем появилась женщина в халате.
– А его нет. Он на задании.
Вот это да! А что делать-то?
И я помчался обратно к церкви. И по дороге догнал Алешку и дядю Леню в цветастой пижаме и домашних тапочках. Они трусили рядом, как два дружных бегуна на дальние дистанции.
– Молодец, Алексий! - хвалил его на бегу дядя Леня. - Сейчас мы его схватим. Дим, а где участковый? Разбудил его?
– Он на задании. - Я пристроился к ним сзади. Как третий дружный марафонец. - Нужно звонить в милицию.
– А! - дядя Леня затормозил так, что я чуть не налетел на него. - Бежим обратно. За мобильником.
Развернулись. Побежали обратно. Разговаривая на ходу. Лешка и Леня все время на полном бегу оборачивались ко мне с разными репликами. И в конце концов они на этом полном ходу врезались в тракторный прицеп, который прямо на дороге оставил на ночь нерадивый тракторист Шурик. А я не налетел, я вперед смотрел, назад не оглядывался.
– У тебя что? - спросил отец Леонид Алешку, вставая и потирая лоб. - У меня шишка.
– У меня коленка на ноге, - сказал Алешка. - Дим, а у тебя?
«У меня голова на плечах», - хотелось мне ответить, но я сдержался и только вздохнул.
– Не будем тревожить матушку, - сказал отец Леонид возле своего дома. - Сейчас я вынесу телефон.
– Да, - посочувствовал Алешка, - пусть мирно спит старушка.
– Почему старушка? - с обидой удивился отец Леонид, он даже остановился на крыльце. - Матушка на пять лет меня моложе. - И скрылся за дверью.
Алешка так вытаращил глаза, что я это даже в темноте разглядел, и повернулся ко мне:
– Как, Дим? Матушка моложе сыночка? Так бывает, что ли?
Я пожал плечами:
– Ты у него спроси, откуда я знаю? Может, она его усыновила.
Тут появился отец Леонид, все в той же цветастой пижаме, очень красивой под лунным светом. И стал так орать в мобильник, что его молодая приемная матушка, наверное, подскочила в постели. И зажала уши. Или сунула голову под подушку.
– Сейчас приедут, - сказал нам отец Леонид.
- Велели ждать здесь и приказали: «К объекту не приближаться. Преступник может быть вооружен».
Ждали мы довольно долго, сидя на его крылечке. И Алешка все допытывался у отца Леонида про его матушку. Наконец, разобрались. Оказалось, что матушка - это не мама, а жена отца Леонида.
– Ну так принято, - объяснял он. - Я, попросту говоря, поп, а она, попросту говоря, попадья. Я - батюшка, а она, значит, матушка. Понял, Алексий?
Попросту говоря, Алешка не успел ответить. На краю села засверкали мигалки и завыли «вопилки». Примчалась группа захвата. Мы побежали к церкви. Как же без нас-то!
Из машины высыпали люди в бронежилетах и в касках. Вперед выступил начальник милиции. Очень довольный, он потер руки и поднес ко рту микрофон. И загремел его голос на всю деревню:
– Предлагаю вам добровольно покинуть объект! Вы обнаружены и блокированы! Сопротивление бесполезно! Даю минуту на принятие решения! Время пошло!
В ответ - тишина.
– Вперед! - скомандовал начальник, взглянув на часы.
Двое бойцов в брониках рванулись к дверям. Лязгнул засов.
Один боец исчез внутри, другой сначала прикрыл его, а потом тоже исчез за дверью.
– Стоять! Оружие на пол! Руки за голову! - услышали мы их грозные крики.
И тут же оба бойца вывалились на паперть, держась за животы. Я сначала даже испугался, подумал, что злоумышленник, забравшийся в церковь, поразил их каким-то неведомым и бесшумным оружием. Прямо в пупки.
Но бойцы схватились за животы от хохота. Потому что следом за ними на пороге, щурясь от яркого света автомобильных фар и прожекторов, появился немного смущенный… наш молодой красавец-участковый - «дядюшка мент». Попросту говоря. Хорошо еще, что мы его только заперли, а не ахнули дубинкой по фуражке.
– Так! - мрачно сказал начальник и повернулся к отцу Леониду: - И кто все это устроил? Ложный вызов - называется это безобразие.
Отец Леонид повернулся к Алешке. А того как будто и не было. Батюшка покаянно поник головой.
– Стыдно, батюшка, - пожурил его начальник. - При вашем-то сане и такие шуточки.
– Что ж ты, батюшка поп, - укорил его и участковый. - Я ж сказал тебе, что позабочусь. В засаду, понимаешь, сел, караулил. По мне там мыши бегали. Все ноги оттоптали…
Отец Леонид чуть заметно усмехнулся в бороду, но Алешку не выдал. Он только удрученно развел руки и виновато произнес:
– Опростоволосился… Зело прискорбно…
Глава III
Еще один… поля
Алешку наш ночной прокол ничуть не смутил. Он только укрепил его добрые чувства к отцу Леониду и желание помочь ему и всей бедной России, отыскав всенародную реликвию.
А у меня задачи были попроще. Но, на мой взгляд, тоже важные.
Скосив всю траву на участке, я не свалил ее в кучу, а терпеливо ворошил граблями, чтобы насушить хорошее сено для нашего чердака. И обеспечить комфорт на нашем наблюдательном пункте. Тем более что внизу, на тахте, спать было невозможно.
Тахта была старенькая, уставшая. Когда на нее садишься, она тяжело и укоризненно вздыхает, а уж если повернешься во сне, она так взвизгнет всеми своими ржавыми пружинами, что сначала испугаешься, а потом ее жалко станет.
Алешка умотал куда-то сразу после завтрака, и я до обеда крутился со всеми делами один.
Сходил в магазин, ворошил сено, копал грядку. Она получилась у меня славная. Так и хотелось в нее что-нибудь посадить. Ну, это уж мамина задача. Ее апельсины.
Алешка заявился к обеду, весь загадочный и озабоченный. Деловой такой. Вид у него: ты вот, Дим, тут отдыхаешь на даче, а я вот там подвергаю себя вовсю трудностям и опасностям. А еще старший брат называется.
– Где бегал? - Я снял с плитки кастрюлю и поставил ее на стол.
– Много где, - очень внятно объяснил он. - К батюшке, например. Извиняться.
Ох, неспроста это! Алешка никогда просто так извиняться не станет. Всегда с какой-нибудь выгодой.