Ухватившись за водопроводную трубу, он оторвал конец стального желоба и метнул его в Четвертого, как раз устремившегося к двери. Импровизированное копье, вонзившись тому в грудь, пригвоздило его к стене. Взметнулся яркий сноп искр, над корчащимся телом затрепетали всполохи пронзительного синего света. Первый удовлетворенно фыркнул, - похоже, он превосходит собратьев не только умственно, но и физически. Что ж, тем лучше! Все его преимущества ему понадобятся: там, на полу, копошатся еще двое, и оба здоровенные, намного крупнее его. И тем не менее он знает свой долг - спасти творцов от разрушительной ярости тех, кого они сами создали.
Ох, топор летит в него, жуткий вихрь из стали и дерева... Нагнувшись, Первый успел поймать свою смерть за рукоятку и столкнуть вниз, целясь во Второго. Тот, сцепив руки на топорище, лишь сломал его пополам и с яростным ревом отбросил - бесполезная деревяшка! Она угодила в аккуратные ряды расставленных на полках стеклянных пробирок и стаканов, смахнув по меньшей мере дюжину. Какая-то жидкость вырвалась наружу, попала на газовую горелку и запылала. "Вот это страшно..." - подумал Первый. Первобытный ужас, возникший в самом дальнем уголке мозга, затопил его, помутил разум... Нет, он - человек, он подавит его... Что же дальше? Он внимательно наблюдал, стараясь сохранять присутствие духа.
Третий распахнул дверь кладовой и озирается... Что ему там надо? Сыворотку? Но она в холодильнике. Значит, ружье с усыпителем... Точно так: торжествующе ухмыляется - уже вынырнул из недр кладовой; сжимает в руках оружие... вставляет в дуло оперенную стрелу, щелкает затвором... взвел курок... Плохо дело! Конечно, возможности его небывало возросли в этом новом обличье, но спастись от усыпляющего шприца со снотворным не так-то просто. Надо решиться... Первый ринулся вперед и всей тяжестью тела - оно стало, правда, намного легче, не более двухсот пятидесяти фунтов - повис на флуоресцентной лампе под потолком. Лампа сорвалась, он швырнул ее вниз... Комета с хвостом искр понеслась прямиком в Третьего, тот завопил и повалился ничком. Осколки стекла брызнули в стену, один попал Первому в щеку... Ну, это можно пережить!
Мгновенно он спрыгнул вниз и укрылся под скамьей. Третий все еще катается по полу - на том самом месте, где его застигла атака, - и отчаянно воет, из множества ран бьет кровь... Непонятно, почему же раны не заживают сразу, как затянулись только что его собственные порезы? А может, флуоресцентный свет тому виной, что-то в нем есть, отчего раны не закрываются? Первый коснулся щеки, и пальцы его тоже окрасились кровью... Но ему-то не грозит такая участь, у него сейчас все пройдет, - какое счастье!
Тело Третьего плавает в крови, стоны почти уже не слышны. Горло бы ему перерезать для верности... Куда там, Второй уже бьется в дверь - как бы не вырвался на свободу... Быстрее к нему - остановить! Времени уже немного - повсюду бушует пламя: это воспламенились на лабораторном столе шеренги колб, а в них чего только не было - всякие химикаты... То и дело трескаются и взрываются все новые колбы. По дорожке, намеченной капельками пролившейся жидкости, огонь бежит к входу в кладовую...
Второй совсем обезумел от гнева и страха - так рванул железную ручку двери, что запоры заклинило. В последнем пароксизме ярости он изо всей силы трахнул по двери кулаком - глубокая вмятина появилась на металлической поверхности. Второй обернулся, посасывая ободранные костяшки пальцев, - в этот миг Первый бросился на него. Сжимая друг друга в смертельной схватке, они покатились по полу, среди разгрома и огня, отчаянно кусаясь, царапая, колотя и пиная друг друга. Каждый пытался добраться зубами до тяжко дышащего горла, отбивал натиск мощных челюстей ударами головы. Однако ногти не когти, ими существенного вреда не причинишь, да и силы их примерно равны...
Не вечно же так кататься по полу... Уже почти отчаявшись, Первый вдруг усмехнулся про себя: почему бы не заимствовать тактику у врага - вон какую отметину оставил его кулак на двери... Надо рискнуть. Вырвавшись из цепких объятий Второго, Первый нанес ему беспощадный удар кулаком в грудь. Тот замер, лицо его исказилось в безмолвном вопле боли. Раскрыв ладонь, Первый точным движением тонкой руки проник в тело противника и выдрал внутренности... Раскинув руки, Второй рухнул на пол, из разверстой раны хлынула черная кровь...
Отбросив в сторону пригоршню кишок, Первый выпрямился и наконец-то разразился громким, протяжным криком победителя.
Словно в ответ раздался страшный грохот рушащихся балок - все помещение сотрясалось, летели обломки каменной кровли. Пламя разошлось вовсю; сквозь удушающие клубы дыма ничего не разглядишь - скорее спасаться, бежать отсюда... Первый бросился в кабинет шефа лаборатории и разбил окно, краем сознания отметив, что кровь у него течет из многочисленных ран и не думает останавливаться... и еще - он почему-то сильно хромает. Горящий коридор... оглушительные звуки... огонь лижет ему тело... ох, как больно!..
Первый медленно просыпался... Какая-то маленькая комната, непривычная и незнакомая, стены металлические... Со стен и потолка свисает всякая аппаратура... это он знает - медицинские приборы... Он лежит в постели, на нем что-то белое, свободное...
- Спокойно, малыш! - Немолодая женщина, с мягкими, добрыми чертами лица, придерживала кончиками пальцев запястье больного. - Видишь ли, взорвалась лаборатория. И тебе изрядно досталось.
От этих простых слов Первый весь сжался под одеялом, вытянулся и застыл, размышляя. Он среди людей... И его приняли за человека! Такого же, как они сами... Женщина тоже облачена в белое, такую одежду носили всегда люди в лаборатории, - это халат. Да правильно ли он называет эти предметы? И вообще, откуда эти названия ему известны? Карманы халата оттянуты какими-то металлическими инструментами... они для него внове.
- Сейчас будет больно, - ласково предупредила женщина, осторожно приподняла одежду и принялась сосредоточенно разглядывать окровавленные бинты у него на животе.
Почему она нянчит его словно мать? У него ничего не болит...
- Боже мой! - вскрикнула женщина. - Дежурный, пожалуйте-ка сюда!
Из-за занавески появился еще один человек - мужчина, тоже в белом халате, а на лице, на глазах, - стеклышки.
- Что случилось, доктор?
Так, ясно: эта женщина - ученый, как те люди, прежде, и ее, как и их, интересует, как устроено его тело. Запах подсказывает: она взволнована... примешивается еще какой-то запах... и он усиливается с каждой секундой... Страх! Она чего-то боится...
- Взгляните на эти раны!
Подойдя вплотную к кровати, человек в белом опустился на колени, поправил металлическую дужку со стеклышками у себя на носу.
- Не вижу я никаких ран!
- То-то и оно! - Доктор снова накрыла больного простыней, присела на соседнюю кровать, задумалась на несколько мгновений, потом пристально взглянула на лежащего. - Я уже собиралась отправить его в реанимацию... Такая потеря крови! Но теперь... Господи Боже... ничего не понимаю!
Первый вдруг словно провалился куда-то, а когда очнулся, ему показалось - он плывет вправо... Потом ритм, в каком он плывет, замедлился... Очень странно, он же не трогался с места... Ах вот что! Он едет - едет в медицинском фургончике - подобные ему знакомы. И звуки он эти слышал: скрип резины, металлические щелчки там, впереди, за занавесками...
Занавески раздвинулись, и Первому предстал еще один мужчина: следит за приборной доской у большого выгнутого окна... "Таких приборов я раньше не видел, и такого окна - тоже.