Впрочем, главный мой недостаток - никак не могу удержаться, чтобы не поиграть словами и мыслями, отклоняясь при этом от темы. Я некоторое время общался с официальными историками из таглианской княжеской библиотеки, и эти ребята уверяли, что для историка главное - подробности. Будто бы ход истории может полностью исказиться, если один-единственный человек будет убит случайной стрелой в незначительной стычке.
Комната, где я пишу, - пятнадцать на двадцать два фута. Места хватает и для всех моих записок, и для старых томов Летописи, и для громадного стола из брусьев, на коем я работаю над несколькими замыслами одновременно. И еще остается около акра пола для Тай Дэя и дядюшки Доя.
Они с Тай Даем, пока я пишу, читаю и выверяю, вовсю стучат учебными деревянными мечами, или же с визгом лягают друг друга, порою при этом запрыгивая на стены. Если кто приземляется на моей территории - вышвыриваю. Они здорово навострились во всем этом - да и неудивительно, при такой-то практике, - но я полагаю, что против людей серьезных, вроде наших, из Старой Команды, такие штуки не пройдут.
Мне нравится эта работа. Куда приятнее должности знаменосца, хотя и она пока сохраняется за мной. Знаменосцу всегда первым приходится лезть во всякую ерунду, да к тому ж одна рука всегда занята тяжеленным древком со знаменем. Я, примерно так же как Костоправ, стараюсь не упускать подробностей. А его естественной сардоничности - просто завидую. Он говорит, что все у него вышло так хорошо только потому, что было время. В те дни, мол. Черный Отряд был всего-навсего шайкой оборванцев и ничего особенного с ними не происходило. Теперь же мы - постоянно в глубоком дерьме. Мне это не по нраву. И капитану также.
Представить себе не могу человека, коему власть, нежданно свалившаяся в руки, доставила бы меньше удовольствия. Он и не слагает ее по сию пору лишь оттого: что не верит, будто кто-то еще способен командовать Отрядом надлежащим, по его мнению, образом.
Я смог провести несколько часов, не проваливаясь в темный колодезь прошлого. Чувствовал себя неплохо. Сари также пребывала в прекрасном настроении.
Кто-то появился у дверей.
Вскоре Сари ввела к нам капитана. Дядюшка Дой с Тай Даем продолжали трещать мечами. Некоторое время Костоправ взирал на них.
- Оригинально.
Судя по тону, они не произвели на него впечатления.
- Это не для войны, - объяснил я. - Это фехтование для одиночек. У них множество таких героев - одиноких волков. Подобное тоже не впечатляло нашего Старика. Его вера в необходимость братьев, прикрывающих спину, почти что религиозна.
Фехтовальное искусство нюень бао - сплошь череда кратких, но интенсивных периодов нападения-обороны, перемежающихся замиранием в самых причудливых позах, причем бойцы, почти не шевелясь, стараются предугадать дальнейший ход противника.
Дядюшка Дой в этом весьма искушен.
- Ну да, грациозно, не спорю. Почти как танец. Войдя зятем в клан Сари, я был посвящен в боевые искусства нюень бао. Даже если бы не пожелал - дядюшка Дой настаивал. Мне они не очень-то интересны, но - на что не пойдешь ради поддержания мира в семействе. И как упражнения неплохо.
- Каждая поза и движение, капитан, имеют названия.
Вот это я полагал слабым местом. Любой боец, замкнувшийся на своих методах, неизбежно становится легкой добычей того, кто не чурается новшеств. С другой стороны, я видел, как в Дежагоре дядюшка Дой управлялся с настоящими врагами.
Я перешел на нюень бао:
- Дядюшка Дой, позволишь ли ты моему капитану познакомиться с Бледным Жезлом?
Они уже достаточно долго присматривались друг к другу.
А Бледный Жезл - это меч дядюшки Доя. Он называет его своею душой и обращается с ним лучше, чем с самой любимой женой.
Дядюшка оторвался от Тай Дэя, слегка поклонился и вышел. Через пару минут он вернулся с чудовищным мечом в три фута длиной. Бережно вытащив меч из ножен, дядюшка подал его Костоправу так, чтобы сталь не касалась потной либо жирной кожи.
Он желал убедить нас, что по-таглиански не ведает ни слова. Тщетно. Я слышал, как он разговаривал, - и весьма бегло.
Костоправ знал кое-что об обычаях нюень бао. Он принял Бледный Жезл с подобающей осторожностью и почтительностью, словно бы ему была оказана большая честь.
Дядюшка Дой это проглотил и не поперхнулся.
Костоправ неловко примерился к двуручному эфесу. По-моему, нарочно. Дядя Дой тут же ринулся показывать верный хват, так же как и со мной на каждой тренировке. Он - старикан подвижной; десятью годами старше Костоправа, а в движениях - легче меня. И отличается завидным терпением - Прекрасный баланс сказал капитан по-таглиански, хотя я, узнав, что он овладел и толикой нюень бао, ничуть не удивлялся - языки ему всегда давались легко. - А вот сталь - не очень.
Лезвие меча было узким и тонким.
- Он говорит, этому мечу - четыреста лет, - пояснил я, - и он разрубает пластинчатый доспех. Ручаюсь, человека этот меч развалит за милую душу. Не раз видел его в деле.
- В продолжение осады, - предположил Костоправ, рассматривая клинок возле рукояти. - Да.
- Клеймо Динь Лук Дока...
Тут глаза дядюшки сузились, лицо, обыкновенно бесстрастное, отразило крайнее удивление, и он немедля востребовал свой возлюбленный меч назад. То, что Костоправу могут быть известны кузнецы-оружейники нюень бао, заметно встревожило его. Возможно, он менее туп, чем всякий обычный чужак...
Дядюшка Дой вырвал из головы прядку и без того редких волос и опустил их поперек клинка. Результат нетрудно было предугадать заранее.
- Вот так остригут человека, а он и не заметит, - комментировал Костоправ. - Вполне, - ответил я. - Ты постричься не желаешь?
Сари принесла чай. Старик, хоть и не любил чая; принял чашку. Он забавлялся, наблюдая, как я смотрю на нее. Дело в том, что, если Сари в комнате, я не могу уделять внимания чему бы то ни было еще. Сколько ни смотрю на нее, она раз от разу становится прекраснее. Просто не верится в собственное счастье. Все боюсь до дрожи, что сон этот сейчас кончится.
- Ты, Мурген, получил замечательную награду, - говаривал Костоправ прежде.
Сари он одобрил. Чего не скажешь о ее родне.
- И как тебя угораздило жениться на всем этом кагале?
Для этого высказывания он перешел на форсбергский, которого никто из присутствовавших не понимал.
- Тебе бы там оказаться...
Лучше о Дежагоре просто не скажешь. Тамошний кошмар наяву накрепко сплавил Старую Команду с нюень бао.
Тут появилась матушка Гота. Четыре фута десять дюймов желчи. Она так и вызверилась на капитана:
- Ага! Величайший из великанов, сам собой!
Ее таглианский отвратителен, однако она отказывается в это верить. А те, кто ее не понимает, они это - нарочно, чтоб над нею посмеяться...
Едва переставляя кривые ноги, она обошла капитана кругом. Она хоть и не жирна, но в ширину - такая же, как и в высоту. Вкупе с ковыляющей походочкой, это делает ее точь-в-точь похожей на миниатюрного тролля. Члены семьи за глаза так ее и зовут: бабушка Тролль. И характер у нее подобающий. Даже камень из терпения выведет.
Тай Дэй с Сари были детьми весьма поздними. Остается молить богов, чтобы моя жена впоследствии не сделалась похожей на мать - ни физически, ни характером. Вот на бабушку - совсем другое дело.
Похолодало что-то...
- Чего так жутко трудить мой Сари муж, ты, господин Столь Великовато Могутный Освободильник?
Отхаркнувшись, она сплюнула на сторону, и смысл сего жеста у нюень бао тот же самый, что и у всех прочих людей. Она тараторила все быстрее и быстрее, и чем быстрее трещала, тем скорее ковыляла.