И собрала новую армию.
- Спорим: Могаба сейчас скачет от радости и орет: "Спасены! Спасены!" Скачет, это уж точно.
В течение следующих дней до нас дошли тысячи самых невероятных слухов. Если хоть десятая часть была правдой, во внешнем мире назрели серьезные перемены.
- Последние новости слышал? - спросил Гоблин как-то вечером, когда я на время оторвался от книг, чтобы взглянуть, как там, за стеной. - Леди - это вовсе не Госпожа, а воплощение какой-то богини по имени Кина. Наверное, тоже не подарок.
- Наверное. Тай Дэй! Ты знаешь о Кине? Вход в наши убежища для Тай Дэя был закрыт, однако, стоило мне выйти наружу, он тут же возникал поблизости.
Он напрочь забыл все четыре таглианских слова, в знании которых как-то признался. Имя богини начисто выскребло его память.
- И вот так - всегда, стоит с кем-нибудь заговорить о Кине, - сказал я. Даже из пленных ничего о ней не смог вытянуть. Можно подумать, она принадлежит к Черному Отряду.
- Наверное, та еще очаровашка, - предположил Бадья.
- Это точно. Вон, гляди.
Последние слова относились к упавшей звезде. Им мы вели счет, как и кострам противника. Южане рассыпались по равнине маленькими отрядами. Наверное, боялись, что мы улизнем. - Выходит, ты что-то знаешь о ней? спросил Гоблин.
- Из книг, которые вы отыскали.
Катакомбы здорово разочаровали ребят: все выкопанные ими сокровища, помимо книг, состояли из нескольких запечатанных кувшинов с зерном. Гунниты, коих в Джайкури было большинство, своих мертвых не хоронят, а сжигают. Веднаиты, коих было чуть меньше, мертвых хоронят, но ничего ценного в могилы не кладут - там, куда попадет умерший, ему ни в чем не будет нужды: как в раю - так и в аду.
- Одна - сборник гуннитских мифов. Написавший ее парень был каким-то учеником богословия, и книга писалась для своих, чтоб простой народ не смущать.
- Гуннитская вера здесь самая распространенная...
- Сдается мне, мы это и без тебя знаем, - заметил Гоблин.
- Я просто напоминаю. И большинство здешних веруют в Кину. Даже те, кто не гунниты. А история - вот в чем. Есть у гуннитов Князь Света и Князь Тьмы. И княжествуют они с начала времен.
- Это уж - как водится...
- Кина же - нечто вроде самовозвысившейся сторонней силы разложения и разрушения, борющейся и со светом, и с тьмой. Ее создал Князь Света, дабы одолеть орду демонов, с которыми никак иначе было не справиться. Она и одолела, сожрав всех этих демонов. И естественно, растолстела. И видать, захотела чего-нибудь на сладкое, потому как принялась пробовать и всех остальных.
- Что ж она - была сильней богов, ее же создавших?
- Ребята, не я эту ерунду сочинял, и не требуйте, чтобы я ее пытался объяснить. Гоблин, ты у нас везде побывал - но видел ли хоть раз веру, от коей любой маловер, если у него есть хоть немного ума, не мог бы камня на камне не оставить?
Гоблин пожал плечами:
- Циник ты. Такой же, как Костоправ. - Правда? Это здорово. В общем, там еще груда обыкновенной мифологической чернухи о мамашах, папашах, разных злобных, одиозных и инцестуозных выходках прочих богов, имевших место, пока Кина набиралась сил. Она была здорово подлой. Обман - один из, ее непременных атрибутов. Но главный ее создатель, или отец, обхитрил дочурку и наложил на нее сонное заклятье. Так она до сих пор и храпит себе где-то, однако может влиять на наш мир посредством снов. Есть у нее и почитатели. Все гуннитские божества - большие, малые, злые, добрые и те, которым на все плевать, - имеют свои храмы и жрецов. О последователях Кины мне удалось узнать лишь самую малость. Они называются Обманниками. Солдаты о них говорить отказываются, причем наотрез, словно одно упоминание имени Кины может пробудить ее от спячки.
- По мне, дичь какая-то, - пробурчал Бадья.
- Это, - заговорил Гоблин, - объясняет, почему все так боятся Госпожи, когда она в ее наряде. Если только они вправду думают, что она превращается в эту богиню...
- Словом, я считаю, мы должны выяснить об этой Кине все, что сможем.
- Хлипковат твой план, Мурген. А как? Ведь никто не желает говорить?
Да, Самые дерзкие из таглианцев покрывались холодным потом, если я уж слишком нажимал. Очевидно, они боялись не только своей богини, но и меня тоже.
***
Затем ко мне явился Одноглазый с душу согревающими новостями:
- Тенекрут каждую ночь украдкой выводит силы за холмы, точно думает, что в темноте мы перемещений не заметим!
- Может быть, он и вправду снимает осаду?
- Все войска его идут на север. То есть не домой.
Возможно, так оно и есть. Не будучи уверен, Одноглазый не пошел бы ко мне.
Хотя уверенность его не подразумевает его правоты. Это же Одноглазый.
Посему я поблагодарил его, отослал по какой-то мелкой надобности, а сам разыскал Гоблина и спросил, что тот обо всем этом думает.
Коротыш вроде как удивился моим сомнениям:
- Одноглазый - что, заикался?
- Нет. Но это ж Одноглазый...
Гоблин не смог сдержать самодовольной лягушачьей улыбки.
Могабе этих новостей не понес никто. Я полагал, что для всех будет легче, если он останется в неведении. Но Могаба тоже знал об этих слухах.
Дежагор был городом, полным фракций, которые связывала только необходимость обороняться. Сильнейшую возглавлял Могаба. К наибольшей относились джайкури. Самой слабой и малочисленной являлись мы, Старая Команда. Сила наша заключалась в нашей правоте.
Были еще нюень бао. Так и оставшиеся загадкой для всех.
Глава 43
Вечерами Кы Дам приглашал меня - побеседовать о делах мирских. Мы садились друг против друга за чай, подаваемый его прекрасной внучкой, а детишки быстро избавлялись от нагнанного мной благоговейного страха и продолжали резвиться. Мы обменивались сведениями о друзьях и врагах, а мучимый лихорадкой человек все стонал в своем темном углу.
Мне это не нравилось. Он, очевидно, умирал, однако дело затянулось надолго. После каждого вскрика красавица отправлялась к нему. У меня сердце болело от сострадания - так измучена она была.
Наконец не выдержав, я что-то сказал ради выражения сочувствия - фразы такого рода бросаешь без размышлений. Жена Кы Дама, которую, как я теперь знал, звали Хонь Тэй, подняла от своей чашки изумленный взгляд и что-то шепнула мужу.
Старик кивнул.
- Благодарю тебя за участие, Каменный Солдат, однако оно обращено не в нужную сторону. Дан пригласил дьявола в душу свою, и ныне платит за это.
Из темного угла послышалась быстрая, текучая трескотня на нюень бао, и к свету проковыляла толстая, низенькая старуха. Была она кривонога и уродлива, как кабан-бородавочник, хоть шутить над подобным и жестоко. Она затявкала на меня. То была Кы Гота, дочь Глашатая и мать моего неотлучного спутника, Тай Дэя. Среди нюень бао она слыла темной легендой. Я понятия не имел, о чем это она, однако чувствовал, что на мою бедную голову вываливают все хвори и немочи мира.
Кы Дам мягко заговорил с ней. Затем Хонь Тэй шепотом, еще мягче, повторила ей слова мужа. Мгновенно воцарилась тишина. Кы Гота поспешила убраться в темноту.
- Всю жизнь, - заговорил Глашатай, - нам суждено наслаждаться успехами своими и неудачами. Величайшая печаль моя - дочь Гота. Она носит в себе изъязвляющие муки, коих не может одолеть. Она упорствует в желании поделиться с нами своими болями. - Губы его дрогнули в легкой улыбке, означавшей горькую шутку, каковая должна была дать мне понять, что говорит он метафорически. - Ее же величайшая ошибка заключена в поспешности, с коей она выбрала Сам Дан Ку в мужья прекрасному цветку - своей дочери.
Он указал на прекрасный цветок.