- Кажется, вы говорили, что опасно творить пламя из ничего? - спросил Томас у Брауна.
- Правильно, - взволнованно подтвердил непризнанный чародей.
Дубелл улыбнулся:
- Все зависит от понимания того, что именно следует считать опасным.
- Действительно так, - согласился Томас. - Во дворце вам захотят задать несколько вопросов.
- Конечно. Я могу только надеяться, что мои скромные познания окажутся полезными для вас.
- Мы разыщем Грандье, - вмешался в разговор Гидеон, останавливаясь возле них.
В глазах Дубелла появилась тревога.
- Если он будет продолжать свои бесчинства с таким размахом, то заметить его будет нетрудно. Он окажется глупцом, если не сумеет понять этого.
- О, я уж никак не назвал бы его глупцом, - ответил Томас.
Кастеро и Берхэм усадили Гаспарда позади Мартина, и гвардейцы направили своих коней в сторону от людной улицы. Пока все сворачивали в переулок, Томас в последний раз взглянул на горящий дом. Своим поведением Грандье выказывал странное сочетание наглости и безжалостности, и Томас не знал, что именно в большей степени смущает его.
Чародей похитил Галена Дубелла прямо из дома в Лодуне, без разбора убивая слуг, оказавшихся свидетелями. Сделал он это с холодным расчетом, без всякой необходимости, поскольку в Лодунском университете хватало чародеев и знатоков магии, способных установить личность Грандье в какие-нибудь считанные часы после осмотра места происшествия. Тем не менее жуткий пожар, как смолу, охватил дом Грандье, словно не желая перебрасываться на другие старые дома. И Томас не мог не усмотреть в этом выпада. Он только гадал: где именно, в каком уголке людного города ждали этого чародейственного пожара и что теперь следует предпринять?
2
- Подходит ли мне костюм? - Антон Бараселли посмотрел на молодую женщину, сидевшую на перилах балкона и колыхавшую ногой рваный подол юбки.
С бледной искривленной полумаски на него глянули серые глаза.
- Подходит. Я тоже играю?
Бараселли сидел за столом на балконе, выходящем в большой зал таверны "Маскарад лицедея", которую его труппа сделала своим домом. Темные волосы этого уже немолодого мужчины поблекли на макушке, придавая ему жалкий вид, однако некоторый жирок и новая одежда свидетельствовали об известном процветании всей труппы. Крикливые разговоры, усиленные бранью, состязание мандолины и виолы, доносившиеся снизу из зала, где гуляла дешевая толпа, мешали ему слышать глубокий голос женщины. Публика побогаче выпивала в отдельных кабинетах на втором этаже, открыв ставни окон, чтобы слышать музыку.
- Дело в том, что у вас нет рекомендаций труппы, - ответил Бараселли, откидываясь назад. Он не хотел платить ей столько, сколько она может запросить. Просто его последняя Коломбина вчера утром сбежала под венец и даже не попрощалась.
Бараселли явился в Иль-Рьен из покоренной Адеры много лет назад, когда все формы адераского театра в презрении были задвинуты в дальние закоулки и на крестьянские праздники. Теперь война с Бишрой закончилась, и население столицы Иль-Рьена исполнилось космополитического духа, да и денег у всех прибавилось. Вьенна всегда казалась драгоценным камнем в дорогой оправе. Город располагался на равнинах в самом сердце страны; плавные холмы, заросшие маслиничными рощами, тянулись к теплому юго-западному побережью, на север уходил тяжелый чернозем богатых полей, устроенных на горных террасах. Бараселли любил этот город, и уж тем более теперь, когда "Комедия" и прочие зарубежные театры вошли в моду.
Женщина сняла маску и бросила ее на стол. Узкое лицо с ясными глазами и тонким носом, обрамленное неброскими светлыми волосами, казалось слишком обыденным и незаметным, чтобы ей можно было доверить роль героини без маски.
Вылинявшее красное платье оказалось изрядно изношенным - оно было несколько лучше, чем у простой поселянки, и без дешевой мишуры гулящей женщины. Что бы ни плели сплетники, из шлюх выходили слишком одноплановые актрисы.
Женщина ухмыльнулась, глядя на Бараселли. Дым свечей и глиняных трубок поднимался вверх к балкам высокого потолка таверны и сгущался в облачко позади нее. Интересный сценический эффект, однако Бараселли он показался несколько тревожным. Женщина сказала:
- Я не буду требовать с вас состояния. Мне хватит того, что вы платили последней актрисе за эти роли.
"Зубы у нее просто прелесть", - подумалось ему.
- Ну, хорошо. Вы - наша Коломбина. Но учтите, только благодаря стечению обстоятельств. У нас важный ангажемент - очень важный. И если вы привлечете публику, мы оставим вас. Если же сыграете плохо - мы расстанемся. Если все будет в порядке, я плачу один сребреник за две недели и честную долю того, что бросят на сцену.
- Хорошо, я согласна.
- Антон! Посмотри в окно.
Гарин, все еще с наклеенной седой бородой Панталоне, тяжелым шагом поднялся по лестнице.
- Что? У меня дела.
Гарин шагнул мимо него и настежь распахнул ставню окна, перед которым стоял стол Бараселли.
- Проклятый дурак! Напустил в комнату ночного воздуха вместе с боглями [Болотные духи, привидения]. - Бараселли резко вскочил и сдвинул стол, расплескав вино на запятнанный пол.
- Да ты погляди, - указал Гарин.
"Маскарад лицедея" располагался посреди скопления таверн и старых домов у подножия небольшого холма, с которого открывался отличный вид на Речной квартал. Внизу перед ними лежали узкие, отчасти перекрытые балконами улицы старой и бедной части города, в конце концов выходившие на просторные площади с колоннадами променадов, окруженных садами богачей. Дальше на запад над шифером, черепицей и железом крыш поднимались купола храмов, фантастические и причудливые изваяния, украшавшие крутые кровли основательных домов знати, каменная филигрань шпилей дворцов на насыпных островах вверх по течению реки; бегущие облака, то скрывая, то закрывая луну, бросали на скопление форм серебряные лучи или черные тени. Но сейчас среди тесных очертаний сооружений Речного квартала горел огонь - яркое пятно света во тьме.
- Кажется, где-то возле Крестовой, - заметил Гарин.
Следом за ним наверх поднялись, любопытствуя, другие актеры.
- Спаси нас, Господи... только бы огонь не распространился, прошептал кто-то из них.
- Еще один скверный знак, - пробормотал Бараселли.
В прошлом месяце один шут умер от лихорадки. В Адере - пусть не в Иль-Рьене - всегда считалось, что шуты приносят удачу, и эта смерть потрясла всю труппу. "О Боже! О Земные духи! Не присылайте больше предзнаменований именно перед этим представлением", - помолился про себя Бараселли.
- Возможно, это хороший знак, - пропела новая Коломбина, только что выбравшая себе яблоко в стоявшей на столе вазе. На откровенное беспокойство всех остальных она глядела, не скрывая удивления. - Некоторые люди именно так относятся к огню.
Черный дым уходил в ночное небо.
Они въехали через врата Святой Анны на мощеный двор между высокими стенами конюшни и казарм цистерианской гвардии. Фасады обоих сооружений казались практически одинаковыми, хотя время и непогода по-разному оставили свой след на тесаном камне. В каждое здание вели три огромные арки, расположенные друг против друга по всей длине двора. Огни факелов отражались от увлажненного туманом камня, конюхи с подручными спешили забрать коней, выходили разведать причины переполоха любопытные цистериане.
Томас спешился, передал поводья одному из конюхов; сняв перчатку, взъерошил гриву коня и только потом разрешил увести животное.