- Что это за пленка, о которой вы рассказывали? Слышимость была плохая, начальник не понял, - на всякий случай, чтобы не уронить в глазах председателя авторитет старшего лейтенанта Кузьминых, прибавил Саша.
- Пленки больше нет!
- А куда она девалась?
- Это нам неизвестно, товарищ начальник. Была, однако теперь нет.
- И вы не видели, куда она пропала?
- Никак нет, сначала была, все видели, потом вроде как растаяла. И нет!
Саша кивнул головой, делая вид, что слова председателя ему понятны.
- Кто первый увидел девочку на улице? - спросил он, понимая, что продолжать расспросы о пленке бесполезно: председатель, очевидно, сам знал не больше.
- Не на улице, на дороге, метрах в двухстах от околицы. А увидели ее два брата Седых, Василий и Федор, кузнецы наши. Их кузня в стороне стоит от села, значит. Оба и шли на работу. Они и принесли девочку ко мне.
- Где сейчас братья Седых?
- Тут, ожидают вас. Как начальник сообщил, что вы приедете, я, значит, и вызвал их.
- Пойдемте! - сказал Саша.
Загадочная пленка не давала ему покоя всю дорогу от Н...ска. Он чувствовал, что именно в ней, в этой пленке, заключена разгадка более чем странного факта, что трехлетний ребенок, почти совершенно раздетый, не замерз на двадцатитрехградусном морозе. И, судя по словам председателя, чувствовал себя как обычно.
"Совершенно необъяснимо! - думал Саша, входя в дом. - Ни в какие ворота не лезет!"
Анечку он увидел не сразу, ее заслоняла широкая спина доктора. Девочка сидела на коленях Полины Никитичны, закутанная в огромный шерстяной платок, концы которого свисали до пола. Семен Семенович только что закончил ее выслушивать и сейчас с озабоченным и сердитым лицом, которое, впрочем, всегда у него бывало при осмотре больных, почему-либо вызывавших в нем беспокойство, медленно свертывал трубки фонендоскопа, пытливо глядя на юную пациентку, которая, если судить по внешнему виду, была совершенно здорова.
В комнате кроме председателя сельсовета, Анечки и трех приезжих (водитель остался в машине) находились еще две пожилые женщины и братья Седых, до того похожие друг на друга, что Саше в первый момент показалось: один из них сидит у зеркала, а второго вообще нет. Тем более, что оба кузнеца были одинаково одеты.
В углу стояла большая круглая печь, от которой шел сильный жар. Наверное, в нее щедро подкинули сухих дров, чтобы Анечка могла как следует согреться.
"Уж не от жара ли этого исчезла пленка?" - подумал Саша.
Он не мог даже заподозрить, что снова, в который уж раз, угадал точно. Была ли эта необычайная проницательность свойством его ума, не имевшим до сих пор случая проявиться? Или необычайные обстоятельства вызвали ее появление? Человек часто, особенно в молодости, сам не подозревает, какие способности в нем скрываются.
- Ну как, доктор? - спросил Саша.
- В высшей степени странно! - ответил Семен Семенович. - Девочка, по-видимому, совершенно здорова! Никаких показаний, в легких чисто. Чудеса да и только! Рассказать - никто не поверит.
- Вот, вот, именно так! - вмешался в разговор председатель сельсовета. - Как девочку принесли, я за фельдшером нашим послал немедля. Так он, однако, то же сказал, что и вы сейчас, товарищ доктор.
- Кстати, где он, ваш фельдшер? - спросил Саша.
Председатель усмехнулся.
- Ушел! - сказал он. - Обиделся, как узнал, что вы с собой доктора из Н...ска захватили. "Мне не доверяют, пусть тогда сами и разбираются", сказал. С тем и ушел. Он у нас сильно самолюбивый.
- А при нем пленка еще была?
- Никак нет. Она сразу исчезла, как только девочку внесли в дом. Егор, это фельдшера нашего так зовут, пришел минут через семь - восемь.
- Кто же видел пленку?
- Я один. Ну и конечно, они. - Председатель указал на братьев Седых.
- Мы видели! - сказали оба кузнеца одновременно.
Саша улыбнулся.
"Ну совсем как один человек, даже говорят в один голос", - подумал он.
- Семен Семенович, - спросила Полина Никитична, - Анечку можно одевать? В одном платке-то еще простудится.
- Ну уж нет! - обиженно сказал председатель, указывая на печь, чуть ли не докрасна раскаленную. - У нас здесь не простудится, нет!
- Не можно, а нужно! - ответил Полине Никитичне Семен Семенович. Давно пора. Да что вы, право, словно боитесь выпустить ее из своих рук. Никуда она не денется!
- Теперь-то, конечно, никуда, это верно, а вот потерять трехлетнего ребенка на дороге - это, знаете ли!.. - Председатель укоризненно покачал головой.
- Одевайте, одевайте! - перебил его Семен Семенович. - Я же сказал: девочка здорова. И нечего ее кутать в шерстяной платок.
- Мы ее горячим молоком напоили, - сказала одна из женщин, оказавшаяся женой председателя, - вот потому и здорова, не застудилась.
- Побудьте сами голой на морозе, поможет вам тогда горячее молоко, как же! - проворчал доктор.
У Саши буквально "чесался язык" попробовать расспросить Анечку, где она была, что видела или слышала. Авось девочка что-нибудь запомнила и сумеет рассказать более или менее связно. Хотя бы о наружности того, кто надел на нее пленку, или кто и как перенес ее из Н...ска в Фокино. Любое самое смутное, самое краткое воспоминание о трех часах, проведенных неведомо где и неведомо с кем, даже трехлетнего ребенка - ценный материал.
Но Саша тут же подумал, что здесь, в присутствии людей, ни во что не посвященных, не знающих даже о том, что вот эта самая девочка три часа назад таинственно исчезла в Н...ске, делать этого, быть может, не следует. Он видел, что так же думает и Семен Семенович, не зря же он с такой поспешностью перебил председателя сельсовета, когда тот поднял было вопрос о причине появления Анечки на дороге. Да и капитан Аксенов говорил на совещании о необходимости пресекать слухи. Нет, расспрашивать Анечку сейчас нельзя!
Саша взялся за братьев Седых.
Кузнецы охотно и обстоятельно рассказали обо всем. Они увидели Анечку метрах в двухстах от околицы деревни, на полпути к своей кузнице...
- Одну минуту! - перебил Саша. - Зачем вы шли в кузницу? Сегодня суббота, день нерабочий.
- А мы редко гуляем два дня подряд, - сказал Василий Седых. - Была небольшая работа. Сперва я думал один ее закончить, да вот Федор вернулся, ну и пошли вместе.
- А где вы были? - поинтересовался Саша.
- Да так, ездил кое-куда, - неохотно почему-то ответил Федор Седых.
- Продолжайте!
Из дальнейшего рассказа выяснилось, что Анечка появилась перед братьями как-то странно, внезапно, словно бы из-под земли. Почему они не заметили ее раньше, подходя к этому месту, сказать не могут, им самим это непонятно. Не видели, а потом, вдруг увидели, вот и все! Откуда она взялась на совершенно ровном месте, где нет ни кювета, ни деревьев, ни одного кустика, за которым девочка могла бы укрываться от глаз, они ничего товарищу младшему лейтенанту милиции сказать не могут. Может быть, девочка лежала в снегу и потому была не замечена, а потом, увидя их, встала, и тогда они ее увидели. Они не знают. Просто увидели что-то маленькое и черное.
- Черное? - удивленно переспросил Саша.
- На ней было что-то черное.
- Почему "что-то"? Платок, платье, шубка?
- Нет, что-то. Вроде пленки. Только глаза и нос не были закрыты. Пленка совсем черная. Сначала мы решили, что это негритенок. Когда подошли ближе, поняли, что обыкновенная девочка. Глазки голубые, а носик розовый. Не красный, как бывает на морозе, и не белый, как должно быть, если человек замерзает. Розовый, самый обычный, вот как сейчас. Но это мы подумали только потом. А сперва очень перепугались - ребенок на морозе, почти голый.