Он схватил его за одну руку и потащил в сторону дороги.
— Позвольте мне, — сказал чей-то голос и, подняв голову, Лансинг увидел, что рядом стоит Пастор. Пастор наклонился, взял робота вокруг талии и со вздохом взвалил на плечо, словно это был мешок зерна. Потом, кряхтя и покачиваясь под весом робота, он двинулся к дороге, где стояли остальные.
Оказавшись на дороге, Пастор опустил Юргенса и Лансинг присел на корточки рядом с роботом.
— Скажи, болит где-нибудь? — спросил он.
— У меня ничего не болит, — ответил Юргенс. — У меня нет болевых нервов и центров.
— Одна нога волочится, — сказала Сандра. — Правая. Он не сможет ходить.
— А ну-ка, — сказал Бригадир. — Давайте я вас поставлю на ноги, так сказать. Посмотрим, сможете ли вы держать собственный вес.
Он мощно потянул робота вверх, ставя его на ноги и поддерживая, чтобы тот не упал. Юргенс перенес основной вес на левую ногу, потом осторожно испытал правую. Та мгновенно подогнулась под ним. Бригадир аккуратно перевел робота в сидячее положение.
— Это чисто механическая проблема, — сказала Мэри. — Или нет? Как вы думаете, Юргенс?
— Думаю, повреждение в основном механическое, — сказал Юргенс. — Но и биомасса могла пострадать. Какие-то нервы могут больше не работать. Не знаю.
— Если бы у меня были инструменты, — сказала Мэри. — Черт побери, почему же мы не подумали об инструментах?
— У меня есть сумка, небольшая, — сказал Юргенс. — Возможно, этих инструментов хватит.
— Ну, это уже лучше, — обрадовалась Мэри. — Наверное, что-нибудь удастся сделать.
— Кто-нибудь успел заметить, что там произошло? — спросила в пространство Сандра.
Остальные отрицательно покачали головами. Лансинг ничего не сказал — он не был уверен, что действительно видел что-то.
— Меня что-то ударило, — сообщил Юргенс.
— А вы видели, что это было?
— Я ничего не видел. Только почувствовал удар — и все.
— Мы не должны оставаться на дороге, — сказал Бригадир озабоченно. — Скоро время заката. Нужно найти место для ночного лагеря. Ремонт ноги может затянуться.
Примерно в полумиле, на краю рощицы, они нашли подходящее место. Неподалеку звенел ручей, снабдивший их водой. Сухие ветки деревьев дали топливо для костра. Лансинг помог Юргенсу допрыгать до лагеря на одной ноге и сесть под деревом, о которое было удобно опереться спиной.
Бригадир взял командование на себя.
— Все остальные займутся костром и ужином, а вы можете начать работу над ногой Юргенса. Если пожелаете, вам будет помогать Лансинг.
Он направился прочь, потом вернулся и сказал Лансингу.
— Пастор и я — мы обсудили тот небольшой инцидент на дороге. Да, мы поговорили, хотя и не очень дружелюбно. Может быть… Мы согласились, что оба немного погорячились. Я говорю вам, потому что вам, думаю, небезынтересно это узнать.
— Спасибо, что сообщили, — сказал Лансинг. — Очень мило с вашей стороны.
9
— Проклятье, — сказала Мэри. — Все этот сломанный храповик. То есть, я думаю, что храповик. Если бы у нас была запасная деталь, нога работала бы не хуже новой.
— Очень грустно признаться, — сообщил печально Юргенс, — но у меня с собой нет такой детали. Кое-какие самые простые детали имеются, конечно, но ничего в этом роде. Я не могу нести в сумке все детали, которые мне могут понадобиться. Благодарю вас, леди, за ту работу, которую вы проделали с моей ногой. Мне было бы крайне затруднительно сделать ее самостоятельно, если вообще возможно.
— Для начала, — сказал Юргенс, — я прошу вас сказать одну вещь. Вы упоминали, что ваш друг выдвинул теорию… вернее, гипотезу… об альтернативных мирах, альтернативных культурах, расщепляющихся друг от друга в особых критических точках.
Кажется, вы сказали, что именно это могло произойти с нами — что мы из параллельных альтернативных миров.
— Да. Несмотря на все безумие…
— И каждый из этих альтернативных миров будет следовать по своей мировой линии. Будут одновременно существовать во времени и пространстве. Должно ли это означать, что мы все — выходцы из одной временной плоскости?
— Я об этом не думал, — сказал Лансинг. — Даже не знаю. Вы ведь понимаете, что все это — только предположения. Но если эта гипотеза об альтернативных мирах верна и все мы в самом деле попали сюда из таких миров, то не вижу причины утверждать, что мы из одной временной плоскости. Та сила, что перенесла нас сюда, вполне может свободно оперировать и нашим перемещением во времени.
— Очень рад это услышать, потому что мысль эта не давала мне покоя. Должно быть, я прибыл из более позднего времени, чем все вы. Видите ли, я жил до сих пор на планете, покинутой человеком…
— Покинутой?
— Да. Все они отправились на планеты других звездных систем. В глубокий космос, понятия не имею, как далеко. Земля, та Земля, где я жил, истощила себя. Окружающая среда была разрушена, природные ресурсы исчерпаны. Последнее ушло на строительство космолетов, которые унесли человечество в космос. Земля осталась очищенной до последнего камешка полезной руды, последней капли нефти…
— Но люди остались. Совсем немного, как вы сказали.
— Да, небольшое количество людей осталось — вечные неудачники, те, кто не имел образования, специальности, всякого рода слабоумные. Те, кого не стоило брать на борт корабля, тратить на них место и энергию. Роботы тоже остались — безнадежно устаревшие, сломавшиеся, каким-то чудом избежавшие свалки. Человеческий и роботехнический балласт был оставлен на ограбленной Земле. В то время как остальные, умные и вышколенные, хваткие и сильные, вместе с ультрасовременными роботами отправились в великий поход к новым прекрасным мирам! Мы, отверженные тысячелетий эволюции и цивилизации, были брошены на произвол судьбы — теперь мы сами должны были заботиться о себе в меру наших сил. И мы, роботы, те, кто был брошен, старались в меру сил заботиться об оставшихся людях. Прошли века — и мы поняли, что проиграли. Потерпели поражение. За прошедшие века потомки тех жалких обломков человеческого рода, что остались на умирающей планете, нисколько не улучшились, и не повысили свои умственные способности; моральные показатели — тоже. Иногда, раз-два в поколение, вспыхивали искорки надежды, но всегда гасли в серой безысходности генетического болота. Я был вынужден признать, что люди постепенно вырождаются и что у них нет никакой надежды. Каждое поколение было более злобным, мерзким, жестоким, никчемным, чем предыдущее.
— Итак, вы попали в ловушку, — подвел итог Лансинг. — В ловушку собственной верности людям.
— Вы правильно поняли, — согласился Юргенс. — Вы правильно понимаете нас. Мы действительно попали в безвыходное положение. И все же мы чувствовали, что должны продолжать начатое, что этим существам мы должны отдать долг — нечто, чего мы дать им не могли. Все, что мы делали — этого было недостаточно.
— И теперь, вырвавшись из тех обстоятельств, вы почувствовали себя свободным?
— Да, свободным. И еще никогда таким свободным я себя не чувствовал. Теперь я сам себе хозяин. Это плохо.
— Не думаю, что это плохо. Неудачная работа пришла к концу.
— Мы очутились здесь, — сказал Юргенс. — Мы не знаем, что мы должны делать и где, собственно, очутились. Но при этом мы — в ситуации чистого опыта, и мы можем начать все сначала.
— Среди людей, которые рады вам.
— Не совсем в этом уверен. Пастор меня невзлюбил.
— К дьяволу Пастора, — решительно сказал Лансинг. — Я лично рад, что вы с нами.