Он откинулся на спинку стула. – На самом деле, сержант, в этом нет никакой нужды. Единственная причина, по которой мы имеем эти процедуры, это то, что случилось – что бы там ни случилось – с первоначальными обитателями этой Станции. Но вы прекрасно знаете, что никакой непосредственной угрозы ни для кого здесь нет и не было в течение очень долгого времени. Если здесь вообще что-нибудьбыло,то та опасность исчезла. Один-единственный заснувший старатель – это еще не кризис.
– Мистер Пирс, я следую ряду процедур, установленных моими начальниками. В противном случае мне придется отвечать перед ними.
– Ага, и получается фарс, – устало бросил Пирс. – Потому что у вас нет полномочий принимать решения. Я предлагаю закрыть это разбирательство, пока командующий Станцией не сможет присутствовать лично.
Сержант уставился на Пирса, как будто хотел оторвать ему голову. Затем он посмотрел на Ким.
– Мисс Амото, я не уверен, что в данный момент вы в состоянии что-нибудь пилотировать. – У Ким пульс стучал в голове, словно ей иголки втыкали в глаза изнутри. – Я арестую ваш корабль до уплаты штрафа за то, что вы подвергли опасности живущих на Станции людей. – Сержант разглядывал ее с минуту, затем круто повернулся и вышел с выражением неловкости на лице.
– На, выпей, это тебе здорово поможет.
Ким взяла таблетки и проглотила их не запивая. Пирс попытался дать ей стакан воды, но женщина отмахнулась.
– Да я в порядке, правда. Вам не стоило беспокоиться.
– Мне показалось там, что ты снова потеряешь сознание. Видела бы ты лицо того сержанта. Он думает, что все здесь сумасшедшие.
– Мы все здесь сумасшедшие. Какой нормальный человек стал бы здесь торчать?
– Как? – улыбнулся Пирс, и на его щеках появились ямочки. – И отказаться от шанса изучать единственную цивилизацию, не считая человечества, существующую в известной вселенной?
Ким закатила глаза.
При любезном содействии Пирса ей выделили эту каюту, а «Гоблина» поставили в другой док до тех пор, пока Ким не сможет обжаловать штраф или заплатить его. Эта каюта представляла собой крошечный куб не больше двух метров от стены до стены, но после долгого полета в «Гоблине» она казалась роскошно просторной. Ким села на край узенькой откидной койки, кончиками пальцев потирая виски. Мэр Станции уселся на пол перед ней, скрестив ноги.
– Послушайте, Пирс… мне нужно кое-что сделать. Мне нужно решить кое-какие вопросы.
– Конечно, я знаю. Но насчет своей лицензии можешь не слишком беспокоиться. Честно говоря, тут мало кого волнует гибель каких-то старателей, улетевших черт знает куда. Ты облажалась прямо у них перед носом, это верно, но главное, отчего они так засуетились, – так это то, что на самом деле здесь никогда ничего не происходит – кроме обычных наблюдений жизни на Каспере.
Каспер, подумала Ким. Имя этой планете и всей системе дал один поляк из первой экспедиции, прошедшей через эту Станцию Ангелов. Он назвал ее в честь одного из трех волхвов, и, по-видимому, это имя означало что-то вроде «хранитель сокровищ». Возможно, он хотел намекнуть, что эта планета полна ценных вещей. И этот намек вызывал вопрос, придумал он это имя до или после того, как была осмотрена Цитадель.
– Да, только этот дубина-сержант явно думает, что что-то вот-вот грянет, – сказала Ким, глядя вниз на Пирса. Головная боль, кажется, утихала. – Но знаете, если мне скажут, что здесь мне больше изыскателем не работать, я – ну, не знаю – полечу еще куда-нибудь. Вселенная велика.
Где Билл? Он должен быть где-то здесь; Станция не настолько велика. Когда Ким найдет его, она сможет… как-то разобраться.
– Ким, карты на стол. У тебя биоимплантат наблюдателя? Женщина посмотрела на него настороженно.
– Да, конечно, – ответила она через минуту.
– Вам это уже известно. А в чем дело?
Пирс покачал головой.
– Не волнуйся. Я спрашиваю не как официальное лицо. Этот биоимплантат – зарегистрированный или нет?
Ким сама удивилась своей честности, но, возможно, она слишком долго пробыла в космосе среди астероидов Касперской системы, где не с кем было поговорить.
– Незарегистрированный, – ответила она.
– Проблем нет? Ким прищурилась.
– Нет, а что?
– Я немного знаю о том, как ты оказалась на Касперской Станции Ангелов – и я знаю Билла. Не уверен, понимаешь ты это или нет, но твое поведение иногда бывает слегка…
– Ничего подобного, – перебила Ким. – Имплантат работает отлично. Это довольно простая хирургическая операция. Основную часть работы эта штука делает сама, когда попадает в череп. После этого – никаких проблем.
Ким заметила легкую гримасу, скривившую губы Пирса. Некоторым людям не нравится думать о том, что нечто чуждое и скользкое живет у них в черепе рядом с мозгом, проникает в плоть и неразрывно срастается с нейронами, в конце концов, сливаясь с их разумом в одно целое.
– Я делала это у опытного специалиста, но, да, без регистрации.
– Ты помнишь, почему ты это сделала?
– Почему? –Ким на мгновение заколебалась. – Ну… у меня были свои причины. – Она сердито посмотрела на мэра – Мне не нравится, что вы выпытываете, Пирс. Я не хочу об этом говорить. То, что случилось там, было несчастным случаем и не имеет никакого отношения к этому делу.
– Хорошо-хорошо. – Пирс успокаивающе поднял руки. – Я буду держать тебя в курсе того, что происходите «Гоблином». Подадим апелляцию, может, что и получится.
– Ладно, – согласилась Ким.
Элиас
Вернувшись в Лондон, Элиас бросил такси в глухом переулке, предварительно вскрыв ножом дешевую алюминиевую панель, за которой скрывался мозг машины, и вывел его из строя. Если удастся создать впечатление, что тут поработали вандалы, будет меньше вероятности, что кто-нибудь проанализирует журнал бортового компьютера и проследит его путь от Аркологий до этой части Лондона.
Элиас не мог представить себе, что такая боль способна усилиться, но она усилилась. Он прижал ладонь к лицу, потом заставил себя идти к первому попавшемуся подземному входу. Город простирался под землей так же далеко, как над землей, а Элиасу нужно было скрыться. Он знал эту часть города, но не мог вернуться в свою квартирку в Кемден-Мейз: слишком это опасно, пока он не понимает, что происходит.
Значит, оставался единственный путь – вниз.
Элиас нашел служебный вход, которым пользовался пару раз, когда надо было быстро исчезнуть, и вскоре затерялся в лабиринте коллекторов и служебных туннелей, пронизывающих инфраструктуру города. Там, внизу, были люди, люди-тени – такие же, как в Аркологиях за пределами города, и так же любыми средствами цепляющиеся за жизнь.
Элиас искал Дэнни и нашел его на заброшенной станции метро, давшей приют некоторым лондонским отверженным.
Дэнни с приятелями поднимали с треснувшего бетона чье-то тело. Услышав шаги, Дэнни повернулся, потом нахмурился, заметив кровь, и пошел навстречу Элиасу.
– Элиас, что это с тобой?
– Лучше не спрашивай. А что с тем твоим другом?
Дэнни снова нахмурился, потом оглянулся на людей, уносящих тело мертвого товарища. Когда они исчезли во мраке станции, Дэнни пожал плечами и покачал головой.
– Вероятно, умер от безысходности. Не рассказывай, если не хочешь, Элиас, но подлечить тебя нужно.
Дэнни повел Элиаса в свою больницу: длинный, низкий, роскошного размера передвижной дом, найденный на свалке, который теперь одновременно служил клиникой. Элиас позволил священнику вколоть ему что-то такое, отчего боль отступила.