С утра я натянула мамин подарок - красные с черными мушками колготки, черную плиссированную юбку и тонкий вишневый джемпер с черным узором на груди. И надела цепочку с похожим на вишенку родонитовым шариком (тоже почти глобусенок). Никого я не ждала, но... все таки именинница. Конечно, этот наряд и толкнул Лоську на его высказывание. "Ладно, пусть", вздохнула я. И вспомнила:
- Ох, Лоська, а откуда ты узнал про мой день рождения? Я тебе не говорила.
- Люка сказала. Я ее вчера встретил в овощном магазине. Я покупал капусту, а она бананы. Дала мне банан и сказала про тебя. Наверно, она тоже скоро придет.
"Это уж само собой", - подумала я. И Лючка словно откликнулась на вызов, позвонила у двери.
Она чмокнула губами мою щеку, прошла впереди меня на кухню, сказала "Лоська, салют" и протянула мне косметичку из клеенки, похожей на крокодиловую кожу.
- Поздравляю. Расти большой я тебе не желаю, хватит и того, что есть. А за внешностью следить пора как следует. Ты в классе единственная, кто ни разу не красился. Из девчонок, конечно...
Тут я наконец сказала про швабру и мишуру.
- Ты просто закомплексована, - заявила Люка. - Вбила себе в голову, что уродина.
А при некоторых усилиях ты могла бы иметь очень импозантную внешность.
- Чево-чево? - сказала я Илюхиным тоном. - Лоська, дай мне вон тот кусок торта, я засуну его Лючке за шиворот.
- Можно я лучше его съем?
- Ешь на здоровье. А я засуну ей этот бутерброд...
Люка покосилась на бутерброд.
- Ты так и будешь сидеть на своей дурацкой диете, без грамма сладкого?
- Так и буду...
Еще год назад я была не только большая, но и... так сказать, чересчур кругловатая. Это меня доводило до отчаяния. И наконец я дала себе страшную клятву, что с этого дня - никаких пирожных, кексов, тортов, жирного печенья, шоколада, сладких пирожков и всего такого прочего. Мама была в панике. Илья утверждал, что, во-первых, я не выдержу больше недели, а во вторых, если и выдержу, это все равно не поможет. Но я выдержала, и это помогло. Рост, конечно, не убавился, но я сделалась "скелет в шкафу" (по Илюхиным словам). Мама повздыхала и махнула рукой, а брат сказал: "Моя степень уважения к тебе возросла на порядок". А потом я... да, я поняла, что сладостей, о которых я раньше обмирала, мне уже не хочется. Даже нарочно попробовала шоколад и слоеное пирожное - и ноль впечатления. Теперь мне нравились майонез, селедка и маринованные рыжики. Вот такая история...
Люка требовала, чтобы я немедленно попробовала на себе косметику, но я показала глазами на Лоську и крутнула пальцем у виска.
Лоська в наши разговоры деликатно не встревал. Молча глотал чай, расправился со спасенным куском торта, потом еще с одним и еще... Он старался есть аккуратно, ложечкой, но иногда забывался, спешил и вытирал пальцы о свои многострадальные штаны. Мы с Люкой тоже сели к столу. Люка вдруг посмотрела на Лоську.
- Слушай, ты заболеешь. Один ребенок не может сразу съесть столько торта.
- Я же не совсем уже ребенок, - миролюбиво разъяснил он и глянул на меня: можно еще?
Я наконец сообразила:
- Лосенок, ты, наверно, не завтракал!
Он посопел и кивнул:
- Мама, когда уходила, сказала "пожарь картошку". А мне было лень чистить.
- Давай я тебе яичницу сделаю, это лучше чем торт.
Он покачал опять синими носочками и сказал шепотом:
- Если не трудно...
Я поставила на газ сковородку, покрошила молочную колбасу, залила ее белками и желтками. Скоро Лоська, уже не думая о торте, уплетал глазунью, и его щеки (и без того чумазые) украсились желтыми полосками. А мы с Люкой пили чай, и та продолжала разговор о подаренной косметике. О том, какая она качественная, французская и популярная. Мне оставалось только кивать.
Лючка - она не то чтобы красавица, но уж-жасно обаятельная (это все говорят).
С золотистыми кудрями, алым ртом, зелеными глазами. Вся такая тоненькая, будто девочка Суок из "Трех толстяков". И улыбаться умеет так, что мальчишки млеют.
Манеры у Люки отработаны. Она занимается в эстрадном детском ансамбле "Гадкие утята", манерам там специально учат. И косметикой пользоваться учат. В ансамбле это не мода, а необходимость - чтобы танцоры и певцы выразительнее смотрелись на сцене. Так не раз объясняла Люка.
4
Недавно я была на концерте "Гадких утят" во Дворце детского творчества Люка меня туда почти насильно притащила, потому что к эстраде я совершенно равнодушна. Я высидела до конца и даже вежливо похвалила. А сейчас она опять принялась вспоминать это выступление.
- Помнишь ту песню, "Еду-еду я..."? Ее теперь все напевают. Просто шлягер получился. Лучшее произведение нашего Костика.
Костик (а еще "Костюньчик" и "Костячок-толстячок" - это не в глаза, конечно) был руководитель ансамбля. Кругленький, пожилой, но очень бодрый, с лысинкой-блюдцем и жизнерадостным лицом. В общем-то славный. Но песенку щадить я не стала. Она показалась мне такой глупой, что запомнилась от начала до конца. Даже привязалась и порой вертелась в голове.
Еду-еду я в авто
И гляжу на белый свет.
В поле зренья все не то
И тебя в том поле нет.
Ты меня не разлюби!
Би-би-би!
Би-би-би!
Я уселся в самолет
И гляжу я с высоты.
На душе тоска, как лед:
Где же ты? Где же ты?
Я страдаю на лету.
Ту-ту-ту!
Ту-ту-ту!
Я пешком по всей Земле
Обошел сто тысяч верст.
Плавал я на корабле,
Средь морей холодных мёрз.
На каком ты берегу?
Гу-гу-гу!
Гу-гу-гу!
Вот на берег я сошел
И смотрю - навстречу ты!
Сразу стало хорошо,
И в душе моей - цветы!
Расцвела моя мечта!
Тра-та-та!
Тра-та-та!
Мы с Лючкой подруги с незапамятных, с ясельных времен и поэтому не боимся говорить друг другу все, что думаем.
- Ужасно примитивная песня. Для дикарей с острова Нямба-Бамба. "Би-би-би", "гу-гу-гу"... А если бы последняя строчка была "И сошли мы с корабля"?
Люка сморщила переносицу:
- Фу! При ребенке...
Я хмыкнула про себя. "Ребенок" в тех местах, где он бывает, слышит и не такое.
Хотя... в самом деле нехорошо. Впрочем, Лоська заскребал сковородку и не обращал на нашу беседу внимания (или делал вид).
Люка продолжила мое воспитание. Голосом нашей классной Олимпиада Андриановны:
- Ты, Евгения, циничная особа. Несмотря на то, что из культурной семьи...
- Не циничная, а прямолинейная. Сказано: "Не родись красивой, а родись правдивой"...
- Не "правдивой", а "счастливой". Или ты думаешь, счастье там, где правда? - словно драматург Островский из учебника вопросила Лючка.
- Ну, если судьба красотой не наградила... Хорошо вам в "Утятах", вы там все такие... стройные и фотогеничные.
Люка пригорюнилась и сказала, что им в ансамбле совсем не хорошо. Могут закрыть.
- И все другие творческие коллективы тоже...
- Почему?!
- Из-за ППЦ. Ты разве ничего не слышала? Даже по вечернему каналу в местных "Новостях" говорили.
Я ничего такого не слышала (и канал-то этот почти не смотрю, там только про грабежи и аварии на дорогах).
- А что такое ППЦ?
- Ну, темнота... Не "что", а "кто"! "Полномочный представитель центра". Из Москвы прислали чиновника, милицейского генерала, будет здесь главным. В столице недовольны, что у губернаторов стало слишком много власти, вот и рассылают по стране таких представителей, чтобы наблюдали и руководили. Укрепляли "стержень централизованной власти".. Ты правда, что ли, не в курсе?
- А при чем Дворец?
- Да пойми же ты! Губернатор где располагается? В ре-зи-ден-ции! В бывшем роскошном доме миллионера Кунгурова, в памятнике старины. А его московский начальник разве захочет сидеть в обычном кабинете? Ему тоже резиденция нужна, да получше губернаторской, чтобы не потерять имидж. Вот и приглядели для него наш Дворец.