Утром я был занят - выступал в качестве свидетеля на судебном расследовании, и Кора нашла меня, когда я уже вернулся в контору.
Она прошла через гостиную.
- Ты составишь мне компанию?
- Конечно!
Я проводил ее глазами. За гостиной находилась маленькая прихожая, из которой можно было попасть в спальню, ванную и маленькую кухоньку.
Кора достала из холодильника кубики льда, бросила в бокалы, которые взяла с маленькой полочки и, взяв бокалы в руки, вернулась в гостиную и поставила их на столик. Потом, присев на краешек дивана, налила в оба стакана по изрядной порции.
Я сел в кресло напротив нее.
- Хорошее виски, - сказал я, пригубив спиртное.
Свою порцию она выпила залпом, и по телу ее пробежала дрожь. Наклонившись, она снова наполнила бокалы и застыла, ожидая, пока я допью виски. Потом она калачиком свернулась на диване и пристально посмотрела на меня.
- Нет необходимости начинать с самого начала, Джейк, - медленно сказала она. - Ты - старый житель квартала и хорошо представляешь себе, кем были моя мать и я. Помнишь, почему мы вынуждены были уехать? У моей матери в конце концов дела пошли так плохо, что она даже не смогла заплатить за квартиру. Мы уехали в Балтимор, так как моя мать была родом из этого города, и это облегчило нашу жизнь. Ты понимаешь?
Она выпила еще, но на этот раз меньше.
- Большую часть времени я была предоставлена сама себе. Мать с подругой оставляли меня дома одну, а когда возвращались с мужчинами - я должна была убираться.
Она рассказывала все не так, как было принято у нас в квартале, а скорее как администратор.
- Я стала членом банды, - продолжала она. - Когда проводишь на улице большую часть времени, необходимо дружить с кем-то, кто может защитить тебя. Иначе нельзя, не так ли? Вот я и сошлась с бандой. Это была группа подростков, таких же, как и я и все другие. Когда я подросла, меня заинтересовал один человек, флибустьер районного масштаба. Короче говоря, спекулянт мелкого пошиба. Но он был красив, немного старше меня и потому казался мне чем-то значительным. Мне тогда было 15 лет, и я начала гулять с ним. Звали его Дюк Флеминг, и у него часто был при себе пистолет. Месяца через четыре он попал в исправительную тюрьму... Дай мне сигарету, иначе я не перестану пить!
Я протянул ей сигарету "Лаки Страйк" и, проверив зажигалку, дал ей прикурить. Она глубоко затянулась.
- Потом Дюк и еще один парень совершили ограбление страховой компании. Тогда я в третий раз выполняла функции шофера в банде. Патрульный полицейский внезапно выехал из-за угла и оказался между Дюком и его помощником, находящимся внутри здания. Дюк сразу побежал, петляя и пытаясь скрыться. Пуля полицейского попала ему в бок и искалечила на всю жизнь. Его сообщник тоже пытался убежать, но пуля полицейского настигла его, попав в позвоночник. Он сразу умер. Я со своей стороны тоже пыталась скрыться на машине, но полицейский прострелил скаты, а когда я выскочила - меня поймали. Я была молодая и ловкая и сопротивлялась изо всех сил - царапалась и кусалась. Но полицейский ударил меня пару раз дубинкой и я очнулась только в камере.
Полицейский заработал медаль, Дюк получил семь лет тюрьмы, а меня приговорили к трем годам исправительной колонии.
Кора взяла из пачки еще одну сигарету.
- Тебя не шокирует мой рассказ?
- Нисколько.
Она глубоко затянулась.
- Я знаю, что с тобой можно говорить откровенно. С кем-нибудь посторонним я бы так не смогла.
Она выпила еще глоток, но это ей, видимо, не помогло, и она стала нервно расхаживать по комнате.
Не зная, как успокоить ее, я спросил:
- И как же тебе удалось преуспеть и добиться такого положения?
Кора остановилась и признательно посмотрела на меня.
- В колонии со мной начала работать одна воспитательница. Она была помешана на перевоспитании подростков.
И она оказалась замечательным человеком. Именно она обнаружила во мне способности к рисованию. Для нее я была подопытным кроликом и представляла профессиональный интерес. Но тогда я не понимала этого... А потом я узнала, что моя мать покончила с собой...
Кора снова заходила по комнате.
- Выбросилась из окна. Когда проститутка кончает жизнь самоубийством, это никого не удивляет. Но я очень испугалась, подумала, что и меня ожидает такой же конец. - Она вернулась к дивану и снова уселась на него. Похоже, воспоминания стали утомлять ее. - И тогда я начала по-настоящему учиться. Воспитательница приносила мне из библиотеки книги, и я быстро проглатывала их от корки до корки. Она же помогла мне поступить на заочные курсы по подготовке модельерш. Через некоторое время она показала мои работы знающим людям, и те высоко их оценили. У меня действительно оказались неплохие способности. Благодаря воспитательнице меня отпустили на полгода раньше срока. И она же, с помощью одного сердобольного судьи, устроила меня работать в маленький дом моделей в Балтиморе.
Вот тогда-то я и решила переменить фамилию. В свое время моему аресту, перестрелке и герою-полицейскому были посвящены первые полосы газет - а я хотела полностью порвать с прошлым. Воспитательницу звали Сара Шейл. Она и на этот раз помогла мне, официально удочерив.
Кора допила виски и поставила бокал на стол.
- Ее уже нет в живых, но мне до сих пор кажется, что она мне помогает и поныне... Потом я поступила в среднюю школу, посещала ее пять раз в неделю. Работала, как проклятая. К тому же, как ты выразился, у меня обнаружился экзотический вкус и я решила попробовать себя в большом деле. Короче говоря, перебралась в Нью-Йорк.
- И добилась своего? - спросил я.
Она кивнула.
- Мне повезло. Я сразу же попала в фирму Эдварда Стронгела. Не в качестве модельерши, а манекенщицы. Тут у меня были возможности оглядеться, прежде чем выкладывать карты, а также появилось время для посещения центральных курсов, где преподаватели - лучшие модельеры Нью-Йорка. Когда я почувствовала себя достаточно уверенной, то начала исподволь критиковать модели Стронгела и предлагать свои решения. Он мог и рассердиться, но не стал этого делать. Более того, он начал интересоваться моим мнением. Когда ряд моих предложений был внедрен в производство и они хорошо себя зарекомендовали, мне предложили стать модельершей. С этого момента Стронгел стал со мной весьма любезен.
"Любезен" - это слово как-то не подходило к Стронгелу, если вспомнить, как он посмотрел на меня.
- Значит, ты работаешь вместе со Стронгелом?
- Да. У меня очень хорошая работа, и я не хочу ее менять. Я просматриваю варианты новых моделей, занимаюсь с клиентами. Каждый год совершаю путешествия в Европу, чтобы посмотреть новинки и завязать деловые отношения. Мне хорошо платят. Я занимаюсь наиболее выгодными клиентами, работа мне нравится. Чего же еще можно желать?
- Стронгел знает о твоем прошлом?
Она кивнула.
- Да, я рассказала ему все, когда он предложил мне место модельерши. Он хорошо относился ко мне, и я чувствовала, что ему можно довериться. Но он посоветовал мне не очень распространяться об этом - люди не могут возмущаться тем, чего не знают.
- А если бы все узнали о твоем прошлом, как это отразилось бы на тебе?
- Трудно сказать, - ответила она и задумалась. - Но одно я знаю определенно - лучше не будет. Посуди сам - большая часть моей работы связана с клиентами из провинции. Они милые, но ограниченные люди. И трудно заранее сказать, как они отнесутся к тому, что их модельерша в 15 лет жила с гангстерами, потом сидела в исправительной колонии, чья мать была... Вряд ли их отношение ко мне останется таким же, как и прежде.
- Да, это твое слабое место... Ну, а теперь поговорим о шантаже.