— Арне свернул и спрятал карту. — Люблю движение.
— Ты хочешь сказать, что не любишь, когда за тобой следят. — Кари снисходительно улыбнулась.
Арне воспринял ее слова с озадаченным видом, но мания преследования так и выпирала из него, будто Гулливер из толпы лилипутов.
— В полиции меня спрашивали, не заметил ли я название катера, — сказал я.
— Ты заметил? — удивился Арне.
— Нет, — я покачал головой. — А ты?
Арне начал моргать, как обычно, когда простейший вопрос вызывал безумную паузу и будто отправлял его на дно фьорда за консультацией. Наконец он нашел ответ:
— Я тоже не заметил.
— По-моему, на катере вообще не было названия, — решил я.
Они оба с удивлением взглянули на меня.
— Там должно быть название, — возразила Кари.
— Нда-а? У меня такое впечатление, что не было. Ни названия, ни регистрационного номера, ни порта приписки. Вероятно, у вас в Норвегии это и не требуется.
— Нет, почему же? — Кари явно недоумевала. — У нас все это тоже есть.
Арне ненадолго задумался, но не моргал, потом пояснил:
— Катер шел слишком быстро и прямо на нас. Конечно, на нем было название, мы просто не успели разглядеть. — Он словно бы поставил точку, дескать, тема исчерпана и больше не представляет интереса. Я кивнул в знак согласия, хотя остался абсолютно убежден, что на черном корпусе, кроме черной краски, никаких знаков не было. Неужели в этой части Северного моря такое раздолье контрабандистам, подумал я, но вслух сказал:
— Жаль. Ты мог бы потребовать компенсацию за лодку.
— Она застрахована, — ответил Арне. — Пусть это тебя не тревожит.
— Позор, что катер не остановился. — Кари не могла успокоиться. — Они должны были почувствовать удар. Даже большой тяжелый катер, как Арне описывал его, не может раздавить лодку и не заметить.
Сбил и удрал, мелькнула беззлобная мысль. Так бывает на дорогах, а почему не может случиться на воде?
— Арне боялся, что вы не умеете плавать.
— В бассейне, от бортика до бортика, — усмехнулся я. — На такие длинные дистанции раньше я и не пытался.
— Вам повезло, — серьезно заметила она.
— Арне тоже. — Я задумчиво разглядывал его: ведь он лет на десять старше меня, ему же пришлось тяжелее.
— Ох, нет, Арне прекрасный пловец. Он спортсмен, и во многих видах. Он сильный, выносливый. — Кари иронически улыбалась, но гордость жены явно чувствовалась. — Он постоянно выигрывает лыжные кроссы через всю страну.
В нише холла я заметил несколько пар лыж, теннисные ракетки, рыболовные снасти, горнолыжные ботинки и с полдюжины теплых курток вроде той красной, что утонула. Полная экипировка для человека, любящего движение.
— Вы ели? — вдруг спросила Кари. — Я имею в виду, после плавания. Подумали, что надо поесть? Я покачал головой.
— Я беспокоился об Арне.
— У Арне тоже не было аппетита. — Она, улыбаясь, встала и посмотрела на часы. Без десяти десять. — Сейчас я принесу что-нибудь вам обоим.
Арне откровенно любовался ею, пока она не скрылась в кухне.
— Что ты думаешь о ней, охо-хох? Какая красивая! Обычно мне не нравятся мужчины, которые приглашают повосхищаться своими женами, будто это их собственность, вроде машины или дома. Но я многое прощал Арне в, тот вечер.
— Да, — подтвердил я гораздо искреннее, чем во многих подобных случаях. И Арне понимающе подмигнул.
И Арне понимающе подмигнул.
— Еще вина, — предложил он, резко встал и наполнил наши бокалы.
— У тебя и дом красивый, — заметил я. Он удивленно окинул взглядом гостиную.
— Это Кари. Она... Это ее работа. Она дизайнер по интерьерам. Квартиры. Офисы. Отели. Ну и все такого рода.
Их гостиная была отделана натуральным деревом на белых гладких стенах. Большие лампы с пергаментными абажурами окрашивали в теплый золотистый цвет обивку мебели, стилизованную под рогожу, и разбросанные, будто небрежно, яркие подушки. Смешение продуманности и случайности каждой детали обстановки создавало уют и впечатление наполненности жизни. Чересчур аккуратные квартиры всегда подавляли меня, в доме у Кристиансенов все было так, как мне нравилось.
Арне принес мне наполненный бокал и сам устроился напротив, поближе к пылающему камину. Вязаная шапка больше не скрывала волосы, и я заметил, что он поседел и стал выглядеть очень представительно.
— Завтра, — сказал я, — если возможно, мне хотелось бы встретиться с председателем комитета.
Арне недоумевающе взглянул на меня, будто забыл о настоящей цели моего визита.
— А-а-а. — Он немного поморгал. — Завтра суббота. В воскресенье Большие национальные скачки. Он будет на скачках в воскресенье.
Слова Арне означали, что нельзя портить человеку день из-за какого-то проворовавшегося жокея. Я пожал плечами и согласился перенести встречу на воскресенье.
— Тогда, может быть, завтра мне съездить к Гуннару Холту?
По какой-то причине мое предложение отнюдь не вызвало у Арне радости, он долго не отвечал, что-то бормоча. По отдельным словам я догадался, что он хотел завтра на весь день отправиться на рыбалку и боялся, что я попрошу его поехать со мной.
— Гуннар Холт говорит по-английски? — спросил я.
— О-о, да.
— Я поеду к нему сам.
Он одарил меня сияющей улыбкой и тут же вскочил, чтобы помочь Кари, которая появилась с нагруженным подносом. Она принесла кофе и сандвичи с креветками, сыром и ананасом. Мы их съели до последней крошки.
— Вы должны прийти к нам еще, — сказала Кари, — я приготовлю настоящий обед.
Арне горячо поддержал ее приглашение и открыл еще одну бутылку вина.
— Великий маленький повар, — с чувством собственника заранее оценил он кулинарное искусство жены.
Великий маленький повар откинул назад густые светлые волосы, и они рассыпались по длинной элегантной шее. У нее был благородный овал лица и на щеке три маленькие коричневые родинки, будто небрежно брошенные веснушки.
— Приходите в любое время, — еще раз пригласила она.
Я вернулся на такси в отель и только через час с трудом заснул. Утром проснулся в семь, чувствуя себя как боксерская груша. Принимая ванну, я заметил в зеркале на левом плече темно-малиновый кровоподтек размером с тарелку — воспоминание о столкновении с катером. Вдобавок от вчерашнего чрезмерного напряжения ныла каждая мышца. Дэйвид Кливленд явно не годился в чемпионы по плаванию.
Ванна, завтрак и костюм не улучшили настроения, не добавил бодрости и звонок Гуннару Холту.
— Приезжайте, если хотите, — проворчал он. — Но мне нечего вам сказать. Вы напрасно потратите время.
Как и все следователи, которые тратят уйму времени, слушая людей, которым нечего сказать, я, разумеется, поехал. У него была конюшня, примыкавшая к скаковой дорожке, и агрессивные манеры.
— Вопросы, вопросы, — сердито бормотал он, — а говорить-то не о чем.
Я расплатился с водителем такси.
— Не надо было отпускать такси, — заметил он, — вы же скоро поедете назад.