- Ну и прекрасно, - сказал герцог, бесцеремонно прерывая излияния врача. Ты ничего не заметил? Ну, такого странного? Может, что-то показалось тебе в нем не так?
- Необычным, хотите сказать? - уточнил Прунскваллер.
- Именно, - повторил терпеливо аристократ. - Можешь мне смело все доверить и ничего не бояться.
Тут же хозяин замка посмотрел по сторонам, но ничего подозрительного не заметил.
- Вообще-то все в порядке, звенит, как колокольчик, ха-ха, - продолжал эскулап.
- Да к черту колокольчики! - воскликнул герцог.
- Но, мой лорд, ха-ха... Я, признаться, несколько растерян, ха-ха... Если не как колокольчик, то как именно?
- Я про лицо, про лицо спрашиваю, - гневно закричал аристократ. - Ты видел его в лицо?
Врач нахмурился и потер подбородок. Наконец он поднял глаза, и герцог требовательно посмотрел на него. Наконец-то лекарь сумел сформулировать ответ, но, разумеется, в своем стиле:
- Ха-ха! Лицо у него, точно как у вашего сиятельства!
- Ты сам подметил это, не врешь? - упорствовал герцог. - А ну не темни.
- Да, я определенно разглядел его лицо, - затараторил эскулап, забывая на этот раз о своем неприятном смехе.
- А ну, говори теперь - тебе показалось это странным или нет? А может, оно вовсе не мое - лицо?
- Говоря профессиональным языком, - заговорил доктор Прунскваллер, впрочем, тут нужно употреблять непонятные вам термины... Я бы сказал иначе лицо было несколько необычно...
- Необычно - значит, уродливо? - уточнил лорд Гроун.
- Несколько нестандартно, - сыпал эвфемизмами лекарь.
- Но какая разница-то? - застонал аристократ.
- Прошу прощения, сударь?
- Я спросил, безобразно ли оно, и получил ответ, что оно необычно. Почему ты виляешь? Говори ясно.
- Господин, - воскликнул Прунскваллер, хотя и на сей раз в его голосе не слышалось особо выраженной интонации.
- Если я спрашиваю, отвратительно ли лицо, отвечай мне тем же словом, понятно? - тихо, но грозно спросил лорд.
- Понял, понял, господин...
- Выходит, ребенок отвратителен, - мрачно заметил Гроун, но тут же встрепенулся и с надеждой спросил: - Слушай, а ты видел когда-нибудь более уродливых младенцев?
- Ха-ха, ха-ха, никогда! Никогда не видел малыша с такими... э-э-э... необычными глазами.
- С глазами? - сразу насторожился аристократ. - А что там такое с глазами?
- Что такое? - переспросил доктор. - Ваше сиятельство, вы, кажется, сказали, что с глазами? А разве вы сами их еще не видели?
- Ты меня доконал, мерзавец. Быстро говори, иначе я найду средство развязать твой язык. Итак, последний раз спрашиваю, что с глазами моего сына? Какого они цвета?
- Они... они... фиолетовые!
ФУКСИЯ
Пока хозяин замка застывшими глазами смотрел на поникшего врача, на лестнице появилось еще одно действующее лицо - девочка лет пятнадцати с черными волосами и длинными ресницами. Конечно, возраст с одиннадцати до шестнадцати лет еще не дает будущей женщине достойно показать свою красоту, так что если бы не длинные волосы, девочку можно было бы принять за долговязого подростка. Но зато у нее были удивительно правильные яркие губы и красивые глаза.
Желтый шарф бессильно мотался вокруг худенькой птичьей шейки девочки, а ярко-алое, словно рдеющие угли, платье висело на ее угловатом теле, словно на вешалке.
- А ну, постой, - остановил ее лорд Гроун, видя, что девочка собирается незаметно прошмыгнуть мимо него и лекаря.
- Да, папа, - сказала девочка, послушно останавливаясь.
- Что-то за последние две недели я тебя почти не видел... Чем ты занимаешься?
- Да так, папа, бываю то здесь, то там, - ответила она, потупив глаза. Сейчас, когда девочка стояла, ссутулясь, только человек с большой фантазией мог бы угадать в ней несколько хотя бы приблизительно женских черт. Разве что одежда...
- Ага, то здесь, то там, говоришь, - тихо спросил лорд Гроун.
- Интересно, как я должен это истолковать, скажите на милость? Ты мне конкретно скажи, где ты скрываешься? Ну, Фуксия, я жду.
- Много читаю в библиотеке, в арсенальных кладовых бываю, там ведь так интересно, - еле слышно ответила Фуксия, и глаза ее неожиданно сузились. Пап, я что-то слышала нехорошие разговоры о маме... Говорят, что у меня родился брат, и что он... Идиоты, идиоты - ненавижу их. Ну, ведь я... Ах!
- Действительно, на свет появился новый человек, твой младший брат, Фуксия, - подал голос доктор Прунскваллер. - Он как новая зеленая веточка на генеалогическом древе вашего прославленного семейства. Кстати, он как раз находится за этой вот дверью. Ха-ха, ха-ха, в самом деле, это так, ха-ха.
- Нет! - вдруг яростно закричала Фуксия, вызывающе глядя Прунскваллеру прямо в глаза. Врач испуганно потупился, а лорд Гроун, удивленный вспышкой ярости дочери, сделал шаг вперед, губы его были сурово сжаты...
- Все это вранье, - закричала Фуксия, в бешенстве притопнув ногой. - Я не верю, не верю! Дайте же мне пройти!
Впрочем, кричать девочке не было совершенно никакой необходимости, поскольку никто и не собирался ее удерживать. Проворно взбежав еще на несколько ступенек, Фуксия со всех ног бросилась по темному длинному коридору. Она бежала все дальше, и крик ее замолкал вдали:
- Как я ненавижу людей! Ненавижу! Ненавижу!
Все это молча наблюдал Флей. Он мгновенно оценил обстановку и решил, что было бы неразумно сейчас показываться на глаза герцогу. Кроме того, камердинер был изрядно обижен на герцога - как никак, он прослужил ему верой и правдой сорок лет, и теперь, в такой ответственный момент, тот мог бы не то что посоветоваться с ним, а хоть попросить слова утешения. Старику очень хотелось, чтобы лорд Гроун вспомнил о нем и испытал бы угрызения совести. Хотя если он так разгневан... Не зная, что предпринять, Флей растеряно куснул краешек ногтя. Что-то слишком долго он простоял у глазка. Повернувшись, камердинер с ужасом вспомнил о существовании молодого Стирпайка. Живо вскочив на ноги, Флей привычным движением водрузил на место картину, закрывая смотровое оконце и, схватив парнишку за плечи, потащил на середину комнаты, жарко шепча:
- Ну что, видел ее комнату, видел, свелтеровец?
Стирпайк, ошалевший от столь неожиданного проявления чувств, нашелся далеко не сразу:
- Что теперь будет?
- А ничего, у тебя же есть занятие, вот и делай свою работу...
- Как, вы снова отправляете меня к Свелтеру? О нет, только не это - он ужасен.
- Мне некогда возиться с тобой, у каждого свои дела, - отрезал камердинер мрачно.
- Не хочу к нему. А ведь он просто отвратителен.
- Кто отвратителен? - спросил Флей с подозрением.
- Он, кто же еще. Ведь лорд Гроун сказал это. И доктор тоже. Он мерзок.
- Это кого ты называешь мерзким, кухонная крыса? - вскричал камердинер, дергая парнишку за рукав.
- Как кто? - удивился Стирпайк. - Вы же сами только что слышали, что разговор шел о ребенке. Который только что появился на свет. Они же именно об этом говорили. Что ужаснее его еще не было на памяти доктора.
- Да что ты такое болтаешь? - заревел Флей. - Что ты мелешь? Кто такое сказал? Ты ничего не слышал! Тебе показалось! Ах ты, тварь, я тебе уши оборву!
Но Стирпайка совершенно не страшили брань и угрозы старика - после того, что ему приходилось терпеть на кухне, это был безобидный лепет. Вырвавшись из кухни, он был полон решимости любым способом закрепиться здесь - на любой должности, в любом качестве, только бы не возвращаться обратно на кухню... Конечно, природная сообразительность подсказала поваренку необычный выход из ситуации, и он не преминул воспользоваться нечаянным подарком судьбы:
- Господин мой, если я пойду обратно к Свелтеру, меня станут спрашивать, где я был, и тогда мне придется рассказать, где я был и что тут слышал...