Чарушников Олег
Олег Игоревич Чарушников
Ранним субботним утром я вышел на балкон, размотал леску, привязал покрепче грузило и забросил удочку вниз.Хорошо в городе летом! Все в отпусках, на дачах... Я спокойно стоял, размышлял о Карпове и Каспарове, дышал воздухом - отдыхал. Чисто было кругом, свежо и просторно, как ни ни одной даче в мире.Потом на соседний балкон вышел брюнет в майке. Он поставил ноги на ширину плеч, взмахнул руками и стал энергично сгибаться, разгибаться, доставать пальцами пол и хэкать. На половине упражнения брюнет заметил мою удочку, вздрогнул и начал медленно распрямляться.Я внимательно следил за крючком.- Ты что ж это, сало-масло, - сострадательно спросил брюнет в майке. Рехнулся? Кто же так ловит, дурья башка?Я молчал. Не люблю, когда незнакомые обращаются ко мне на "ты" и "дурья башка".- Тебя спрашивают! Ты соображаешь, салажонок? Чего творишь-то?Я молчал. Не люблю, когда чужие люди, пусть даже соседи, обращаются: "салажонок". Сам он салажонок порядочный, в майке с лямочками.- Интеллигент, сало-масло, - не отставал брюнет. - Чего , отмалчиваешься?- Вы видите, я удю?.. То есть, ужу... Видите? Вот и не мешайте, пожалуйста...- Тебе не о том толкуют! - вскипел брюнет. - Ты какое грузило нацепил, чудило?- Свинцовое, - ответил я сдержанно.Брюнет так радостно и долго смеялся, что в двух квартирах захлопнули форточки.- Свинцовое, видали? Оно же маленькое! Ты бы еще, сало-масло, вовсе без грузила закинул. На донник надо, ветер какой, сечешь? У тебя нету, так и скажи. Погоди, я принесу... Переброшу!- Не надо ничего перебрасывать! - запротестовал я, но было уже поздно. Брюнет мигом слетал к себе и швырнул мне здоровенную свинцовую блямбу, отлитую, вроде бы, в суповом черпаке. Я едва сумел увернуться от снаряда.Энергичный брюнет еще немного пораспоряжался - как привязывать да как забрасывать - наскоро доделал зарядку и убежал к себе завтракать. Из его квартиры на весь двор разносился жизнерадостный, победительный смех.Я продолжал удить. Во дворе начали появляться люди. Вышел Петраков со своей овчаркой Джильдой. Затем Скарабеева с бульдогом. Потом Брыскин с эрдельтерьером. Потом Чутуева, Акуло и Перпиньян с собаками. Потом еще девять человек с собаками, собачонками и собачищами.Во дворе стало шумновато. Собаки страшно радовались друг другу, а хозяева не очень. Собаки изо всех сил виляли хвостами и остатками хвостов, а у кого и остатков не было - просто лаяли что есть силы. Хозяева ничем таким не виляли, постно здоровались и спешили к своим газонам. У каждого на дворе был свой закрепленный, законный участок - чтобы не смешивались ценные породы.На меня хозяева не обращали внимания, поглощенные утренними собачьими проблемами. По ним сразу было видно, что собака - это не игрушка, а прежде всего ответственность.Я удил, стараясь не смотреть вниз, так как с детства боюсь высоты. Из окна этажом выше за мной вела наблюдение Еврипидовна, старушка, проведшая жизнь в кулуарах. Когда я случайно оглядывался, Еврипидовна ойкала и пряталась за двойную маскировочную штору. Я старался не оглядываться.Собаковладельцы удалились, держа поводки накоротке, чтобы ненароком не смешать породу. Во дворе опять стало тихо. Но ненадолго. Снизу раздался грохот засовов, длинный ржавый скрип и шаркание. Из столовой, занимавшей первый этаж нашего дома, появился ночной сторож Григорьев. Он был обут в грязные валенки, держался за поясницу и жевал неизменную морковку.Рассказывали, что сторож Григорьев регулярно съедал весь урожай моркови подшефного совхоза имени Александра Невского. Шесть лет назад, худым и юрким, Григорьев впервые заступил на свой пост.
Порции морковного маринада в столовой тут же начали быстро уменьшаться. Обеспокоенная администрация заключила с совхозом договор об увеличении целевых поставок моркови, и порции начали было приходить в норму. Но окрепший Григорьев приналег на любимый корнеплод и держал равновесие в борьбе с подшефным хозяйством. Совхоз им. А. Невского, подстрекаемый столовой, расширил посевные площади под морковь, но совершенно забросил свою основную культуру - кормовую свеклу. В итоге директора сняли со стро-гачом, а хозяйство перевели исключительно на лен-долгунец. Победивший сторож притаился припасенными остатками и в данный момент подумывал о переходе в ресторан "Олимп".Он стоял посреди двора, жевал морковку и смотрел на меня, задрав квадратную голову.Он так неодобрительно и пристально смотрел, что у меня сама по себе запуталась леска. Я принялся распутывать спасть, думая о том, как получше отбояриться от разговоров.Григорьев дожевал, пульнул огрызком в кошку и громовым голосом гаркнул:- Эй!!Немедленно в трех квартирах радостно откликнулись собаки. Я не люблю, когда ко мне обращаются: "эй", и ничего не ответил.Сторож подождал и закричал снова:- Эй! Ты чего там задумал?Отмалчиваться далее было неудобно, тем более, что собаки лаяли уже в пяти квартирах.- Ужу. Неужели не ясно?.:- А разрешение у тебя имеется? - орал выспавшийся сторож.И сказал, что имеется.- С печатью?Я сказал, что с круглой.- А подпись-то? - допытывался наевшийся сторож. - Подпись чья на разрешении, ась? Я собрался с духом и произнес:- На документе имеется подпись лица, весьма компетентного в данных вопросах и облеченного на сей предмет соответствующими полномочиями, а также прерогативами, гражданин!Так ответил я, ибо давно .знал Григорьева и его слабости.Сторож выслушал мои слова, как музыку. Он даже не начинал новую морковку, которую выудил из кармана. После уважительной паузы Григорьев решил сделать приятное и мне:- Эй!- Ну?- Ты есть хочешь?- Нет, спасибо.- А то у нас всегда рыба остается! - гремел сторож. - Жареная. Вынести кусок? Отличная рыба!- Рыба? Какая рыба? - обеспокоенно спросила вышедшая из подъезда женщина с сумкой на колесиках. - Вы продаете рыбу?- На дежурстве не занимаемся, - с достоинством ответил сторож, откусывая от морковки. - Может, вон тот продает? Рыбак-то...Женщина забегала глазами по двору, отыскала меня и спросила с тревогой:- Это вы продаете, товарищ? А она свежая? Мне нужно только свежей. Килограммчика два, товарищ!- Вы ошибаетесь, я ничего не продаю, - ответил я нервно.- Но вы же рыбак?- Я вовсе не рыбак. И удочка эта - не моя.- Эй! - заорал сторож. - А чья же тогда? Ты где ее взял, а?- Погодите, - волновалась женщина с сумкой на колесиках. - Продайте мне тогда раков. Здесь вчера кто-то торговал раками. Мне килограммчика два, товарищ!- А, значит ты еще и раками спекулируешь! - орал сторож, доевший морковку.- А разрешение у тебя имеется? Эй!!!Его мощный голос наполнял двор гулом. В квартирах отчаянно лаяли уже все пятнадцать собак, собачищ и собачонок. Из подъезда выскакивали жильцы с сетками. С криком "Кто за раками крайний?" на балкон выбежал брюнет в майке. Хлопали форточки. Двор ожил. Еврипидовна, умирая от счастья, высунулась из окна по пояс.Я с досадой и страхом глядел вниз, убеждаясь, что пора сматывать удочки. Спасение пришло из ЖЭКа. На пороге появился поджарый культорганизатор с мегафоном.- Вниманию товарищей жильцов! - проревел он, заглушая собачий лай. - Через тридцать минут на агитплощадке состоится выпуск устного журнала "Здоровый быт". Перед вами выступят: токсиколог (об отравлениях грибами), травматолог (о несчастных случаях) и инспектор ОСВОДа. Затем состоится веселый концерт. Прошу всех на площадку!Толпа рассосалась так быстро, словно ее неделю тренировали.