Девчонка стояла рядом, молчала и гладила руку, свесившуюся с носилок.
- Я слышал про "Золотой родник", - произнес Григорий, в душе которого начало тлеть сомнение. - Но, поймите, реанимация везде одна и та же. Ехать туда - терять время, которого и так уже нет.
- Не беспокойтесь ни о чем. Я ведь тоже призываю не терять времени.
- Да, но... Уже готова аппаратура, там ждут. И вообще, это подсудное дело.
- Там не расстроятся, если останутся без больного. А насчет подсудности... Ну, можете сказать, что я вам угрожал, - парень улыбнулся и изобразил пальцами, что стреляет в Григория из пистолета. - Хотя говорить вам ничего не придется. Обещаю.
Гриша в нерешительности мял в ладони доллары. Он бы отказался, он бы слушать никого не стал... Но из памяти поднялось перекошенное лицо Ганса, требующего оплаты за помятый "Опель". У Григория до сего момента таких денег не было.
- Ну все, договорились, - с облегчением произнес парень, воспользовавшись настроением Григория. - Ребята, тащите в машину...
Григорий вдруг увидел, как из тела пациента бесцеремонно выдергивают иглу капельницы.
- Стоп, перестаньте! - воскликнули они одновременно с Алькой. - Если не знаете - не лезьте. Мы сами его довезем, показывайте дорогу.
Парни в нерешительности переглянулись.
- Ну пусть, - сказал один. - Нам же лучше - салон кровью не пачкать.
- Алька, - проговорил Гриша, несмело посмотрев ей в глаза, - может, они правы?
- Делай как знаешь, Гриша, - ответила она. - Я тебе доверяю.
- Значит, едем. Только сделай ему интубацию, пока не тронулись.
- Один пусть будет с нами, - звонко приказала Алина. - Мне нужен помощник.
Григорий взглянул на безжизненное тело на носилках. Ему уже казалось, что он зря остановился, зря затеял разговор с этими странными незнакомцами. Видимо, надежды уже никакой. Но, может, они знают, что делают?
- Поехали, - сказал он.
Снова "рафик" выехал на ночную улицу. Было слышно, как сзади Алька обучает добровольца-помощника.
- ...Вот это - подушка АМБУ для искусственной вентиляции легких. Нужно вот так нажать два раза, потом ждать, пока я качаю сердце. Потом, по команде, снова нажать...
- И все руками? - удивлялся парень. - Я думал, тут кнопочки-лампочки...
- Здесь вам не Америка...
Григорий вел машину, глядя в корму каплеобразного минивэна, на котором прибыли незнакомцы. Дежурство выдалось замысловатым. Сначала жуткая авария на бульваре, потом стычка с "быкообразными" на перекрестке, а теперь еще эти похитители трупов. И все в один вечер.
Они остановились возле уютного особнячка, окруженного кирпичным забором. Их уже ждали - на крыльце стоял под фонарем охранник в форме. Один из парней побежал к нему.
- Нужен Донской. Андрей Андреевич.
- Сейчас, сейчас...
На крыльце появился худощавый черноволосый мужчина примерно одного с Григорием возраста. Лицо было плохо различимо сквозь метель, Гриша заметил только, что в его чертах есть что-то южное, контрастное, тщательно прорисованное природой. Под халатом виднелась белоснежная рубашка и галстук.
Он подошел. Поглядел на "рафик", чуть нахмурился.
- А это зачем? Говорили же, без посторонних.
- Они сами напросились, - ответил кто-то из парней. - Сказали, будут по дороге откачивать.
- О, это другое дело, - почему-то усмехнулся Донской. - Врач - он всегда врач. Что вы ему делали, уважаемый?
Вопрос относился к Григорию. Тот покосился на Донского и тихо проговорил, посчитав вопрос дурацким:
- Маникюр и тонизирующий массаж.
- Я так и думал. А если серьезно? Анальгетики вводили?
- Нет, конечно.
- Это правильно.
"Сам знаю, что правильно", - подумал Гриша, выкатывая носилки.
- Забирайте, - сказал он.
- Доктора поощрили за старание? - поинтересовался Донской у сопровождающих.
- А как же!
- Надо бы еще. А ну-ка, возьмите, уважаемый...
- Перестаньте! - Григорий попытался отойти, но ему успели сунуть в карман еще одну бумажку.
- Не стесняйтесь, доктор, - с укором проговорил Донской. - Вы хорошо выполнили свою работу, вы привезли нам пациента без гипоксии. За это и платим. А еще за то, чтоб вы поменьше об этом рассказывали, хорошо?
Григорий промолчал. Он не знал, как смотреть в глаза Альке. Все походило на дурной сон, в котором тонешь, вязнешь и не можешь остановиться.
- Так, все, уважаемые! - Донской расставил руки, будто хотел огородить свое хозяйство от посторонних. - Вам пора домой. Благодарим за понимание и сговорчивость, а теперь - до свидания.
Григорий влез в кабину, рядом устроилась Алька.
- На базу, - сказал Гриша. - Голова кругом идет от этих приключений.
Несколько минут они молчали. Алька безучастно смотрела в окно. Григорий сунул руку в карман и вытащил комок купюр. Всего было двести пятьдесят долларов. Куда больше, чем зарплата врача, однако радости эти деньги не доставляли.
- Будем делиться? - предложил он Альке. Та покачала головой.
- Не хочешь связываться?
- Оставь себе, Гриша. Меня родители без куска хлеба не оставят, а тебе еще за аварию расплачиваться. Забыл?
- Рад бы забыть...
Он сунул деньги обратно в карман. Они даже s собственном кармане оставались чужими.
- Что ты обо всем этом думаешь, Алина?
- Не знаю, - вздохнула она. - Сначала думала, влипли в неприятности. Но эти ребята... Они такие спокойные, самоуверенные. Такое чувство, будто знают что-то... Ну, чего мы не знаем.
- У меня - та же история. Но знаешь, все-таки, боюсь, придется отвечать за эту авантюру. Завтра проснусь - и буду удивляться, как меня в это втянули. Да еще деньги дали...
- Узнать бы, что у них вышло, - с надеждой проговорила Алька.
- Попробуй тут, узнай... Слушай, ты ни во что не вмешивайся. Если всплывет - молчи. Скажи, меня слушалась. Отвезли человека в другую больницу, а в какую, не знаешь. Ты сегодня свое отработала, к тебе претензий не будет.
- Я думаю, ничего не будет. Ни претензий, ни разборов. Мне так кажется.
- Мне почему-то тоже, - признался Гриша. - Сам не знаю почему.
* * *
К шестидесяти годам Иван Сергеевич Луков стал вести спокойный и размеренный образ жизни. Обычно он просыпался не раньше девяти, немного лежал в постели, затем вставал и шел в ванную. Heсколько минут он откашливался - давал о себе знать давний туберкулез, - затем принимал душ. Без водных процедур он не мыслил начать день.
После завтрака Иван Сергеевич обязательно, в любую погоду, выходил на прогулку. По пути покупал газеты и, если небо было ясным, просматривал их на скамейке в сквере. Если же шел дождь, он возвращался с газетами домой.
Иван Сергеевич жил довольно скромно. На любую холодную погоду имел только серое пальто. Питался он, впрочем, хорошо, но тоже без лишних изысков.
После обеда он сидел дома. В это время почти всегда к нему приходили люди. Рассказывали новости, спрашивали совета, просили разрешить споры.
А в субботу Иван Сергеевич обязательно посещал баню. Привычка к чистоплотности осталась у него с прежних времен, когда без этого ему никак было нельзя. Он считал, что никакая ванна не сможет дать той чистоты и бодрости, что дает баня.
Два-три раза в неделю он посещал пивную на своей улице, где выпивал обычно две кружки. Он пил, слушая людей, сочувствуя их бедам, возмущаясь вместе с ними тем неприятным вещам, что происходили вокруг. Здесь он узнавал о жизни порой больше, чем из газет.
В этих простых радостях он проводил дни. Ему вполне хватало этого, чтобы чувствовать себя хорошо. Соседи относились в нему приветливо, считая его тихим и порядочным стариком. Он иногда останавливался, чтобы перекинуться парой слов с одним или другим, и всегда оставлял после себя хорошее впечатление. Простота и ум Лукова заставляли всякого собеседника уважать его.