Это создавало впечатление, что он кругом прав.
- Ну, а теперь подумай, нужно ли с таким раскладом тебе все это - милиция, суд? Нет, если хочешь, пожалуйста! Я могу хоть сейчас сюда гаишника вызвать, у меня там полно своих ребят. Ну, что? А?
Григорий увидел, что Ганс пришел в движение. Он принялся не спеша бродить вдоль стены, сцепляя ладони и потягиваясь. Будто разминался. Он вроде бы ничего не хотел этим показать, но вместе с тем получалось, что он к чему-то готовится.
- Пойми, Айболит, мы тебе зла не хотим, - сказал Кича, не отрывая от Гриши внимательного взгляда. - Ну, виноват, ну не уследил за дорогой, испортил чужую машину... Заплати - и расходимся друзьями. Может, еще придешь к нам за советом, а может, и мы к тебе. Прессовать тебя не станем. Ни в лес вывозить, ни кислотой в морду плескать, ни утюгом жечь. Зачем, если сам все поймешь? Мы же просто поговорить зашли, спокойно обсудить вопрос. Ты же нормальный парень, голова на плечах есть. Разбил Гансу "Опель" - что теперь, он за свои деньги его должен чинить?
- Чинить одно, а полностью оплачивать... - начал было Гриша, но Кича с досадой махнул рукой и отвернулся, не желая ничего слушать.
- Я на битых не езжу, ты понял? - снова подал голос Ганс. Он продолжал шататься перед глазами, поводя руками и плечами, демонстрируя силу. Чуть шевельнет локтями - и уже подмывает отшатнуться от него, закрыться. Григорий вдруг понял, что все эти разговоры и хождения не просто так. Все продумано.
Вот сидит Кича - спокойный, улыбается, все понимает и входит в положение. А вот - Ганс. Ходит, поигрывает мышцами. Мощь бежит через край, а деть ее некуда.
Союз грубой силы с дипломатичной мягкостью. Если согласишься с этими парнями, они так и останутся спокойными, рассудительными и дружелюбными. Приятелями твоими останутся. Если нет - наступит время Ганса с его мышцами и короткими жесткими фразами, слетающими с языка.
Нет сомнений - они прессуют, но не грубо, а тонко, с умом. Выдавить из лоха деньги - суперзадача текущего момента. Ради этого можно и добрыми побыть, и в приятелей поиграть. Как кошка с мышкой.
Григорий был прав. Этот метод Кича использовал всегда. Он любил наводить страх, но умом, а не силой. Этим он отличался от Ганса, готового по малейшему поводу бить вдребезги и рвать в клочья.
- Пустой разговор, - произнес Гриша. - У меня все равно нет таких денег.
- И снова ты не прав, доктор, - усмехнулся Кича. - У каждого человека есть столько денег сколько ему надо. Каждый человек может достать любые деньги, если прижмет. Тебя пока не прижало, но уже пора шевелиться, думать.
- О чем думать? Сколько ни думай, денег не прибавится.
- Верно, верно... А вот это - разве не деньги? - он обвел вокруг себя руками.
- Что?! - изумился Гриша. - Моя квартира?
- Только не пыли. И не вздумай говорить, что она не твоя, а тетушкина. Тетка давно уже отписала ее на тебя, и налог на дарение уплачен. Не удивляйся, мы все знаем, - Кича, достав из сумки-визитки свернутый листок, начал читать: "Пшеницын Григорий Михайлович, двадцать семь лет, врач-кардиолог станции "Скорой помощи", закончил Новосибирский мединститут, служил в войсках связи...". - Он прервался и исподлобья посмотрел на Григория. - Все правильно написано?
- Ну, допустим, - согласился тот.
- Не допустим! Отвечай - правильно?!
- Правильно.
- Ну вот! А тут еще много всякого про тебя есть. Слушай, а ты правда кандидат наук? Ганс, ты понял, с каким человеком общаемся? Наверно, умный, нашпигованный, сам все должен понимать. Ну, так что?
Григорий напряженно думал, не глядя на Кичу. Сказать им "нет" - попасть в историю, конец которой может быть совсем печальным. Согласиться - остаться обманутым, обобранным и униженным. Что лучше? А если помолчать для начала?
- Ты не делай лошадиные глаза, - от души посоветовал Кича. - Все не так плохо. Продашь квартиру - расплатишься с нами.
- Все не так плохо. Продашь квартиру - расплатишься с нами. На остаток купишь комнату. Будет где жить и куда водить любимых пациенток. И бричка наша у тебя останется. А что - нормальный вариант. Многие так и делают. Хочешь - подлатаешь "Опель", хорошо продашь и снова квартиру купишь...
"Что за бред он несет? - мельком подумал Григорий. - И ведь не возразишь. Никто здесь твои слова слушать не будет. Потому как не спорить сюда пришли эти ребята, а брать".
- Если не знаешь, как недвижимостью торговать, поможем. И покупателя найдем, и к нотариусу свозим, и БТИ без очереди устроим, и комнатку тебе подберем. Никаких проблем, доктор, - продолжал источать дружелюбие Кича. - Мы к тебе со всей душой, потому что знаем - не со зла ты нам подлянку сделал, торопился, работу свою выполнял...
Григорий продолжал молчать, глядя в пол, пытаясь угадать, когда его молчание заставит их перейти к следующей фазе разговора. Но этого не случилось.
- Ну, все, - Кича встал и вдруг сделался холодным и бесстрастным. Словно покрылся коркой. - Решай свои дела, оформляй бумаги. Срок тебе - неделя. На днях заедем, поглядим, как ты шевелишься.
Он первым вышел из комнаты, миновал прихожую. Ганс задержался, чтобы многозначительно взглянуть на Григория.
Тот уже закрыл дверь и собирался вернуться в комнату, но вдруг раздался пронзительный звонок. Это снова был Кича.
- Слышь, доктор, дверка у тебя хлипкая, - произнес он, проведя рукой по косяку. - Ты бы сменил замок, что ли... А то знаешь, какие времена-то...
Кича загадочно улыбнулся и пошел вниз по лестнице. Гриша несколько секунд смотрел ему вслед. И вдруг услышал, как скрипнула дверь напротив. На площадку высунулся Витька - сосед Гриши, тридцатилетний электронщик, который последнее время промышлял ремонтом телевизоров на дому. У Витьки были всклокоченные волосы и мокрая майка. По его лицу было ясно, что заключительный аккорд он видел через глазок.
- Кто это? Чего они? -возбужденно спросил сосед. - Друзья твои, да?
- Да... - мрачно процедил Григорий. - Друзья. По переписке.
Он закрыл дверь, вернулся в комнату и долго стоял у окна, глядя в одну точку.
* * *
После обеда к Ивану Сергеевичу, как обычно, прибыли посетители. Они подъехали на серой "Волге", их было двое. Один - моложавый, стильно одетый, со смуглым, как у иностранца, лицом. Второй - попроще, не очень аккуратно постриженный, морщинистый, одетый в плащовую куртку. Щеки у него были дряблыми, голос - хриплым.
Первого звали Николаем, второй был известен под кличкой Сальный. Оба приехали, чтобы утрясти в присутствии Луки очень важный вопрос: взаимодействие милиции и таможенных постов в период проведения операции "Снегопад". Существовала небольшая вероятность, что кого-то из курьеров остановят по дороге. В таком случае обе службы не должны были стесняться друг друга и отпустить посланника, получив положенный гонорар. Потеря одного курьера могла стоить целого состояния, и лучше продумать все заранее.
Гости поднялись по лестнице и, к великому изумлению, наткнулись на участкового, который опечатывал дверь Луки.
- К кому? - спросил участковый. - К Лукову?
- А что такое? - насторожился Сальный.
- В самом деле, командир, - подключился Николай. - Что случилось-то?
- К Лукову, спрашиваю? - раздраженно переспросил капитан.
- Ну, допустим, - осторожно согласился Николай. - А что с ним?
- Уже ничего, - глухо проговорил капитан, залезая в планшетку за блокнотом. - Умер ваш Луков.
- Что?! - одновременно воскликнули посетители.
- Плохо слышите? Вы ему кто? Фамилии ваши? У него родственники есть?
- Постой, постой, капитан, - пробормотал Николай. - Как это - умер? От чего?
- Я ему вскрытия не делал. Говорят, сердечко схватило. Прямо в пивной свалился.
- Ну дела... - покачал головой Сальный.
- Ну, так что? Кто у него родные? - устало переспросил капитан.