- Мне это кажется неправильным!
Матушка Ветровоск хлопнула створками ведущих в кузницу дверей и сердито повернулась к нему:
- Послушай-ка меня, кузнец Гордо! Женщина-волшебник - это тоже неправильно! Для женщины такая магия не годится, магия волшебников - сплошные книги, звезды и гимметрия. Ей этого ни за что не осилить. Ты вообще слышал о женщинах-волшебниках?
- Но ведьмы-то существуют, - неуверенно отозвался кузнец. - И чародейки тоже.
- Ведьмы - это совсем другое дело, - отрезала матушка Ветровоск. - Это магия, исходящая из земли, а не с неба, и мужчинам ей никогда не овладеть. А о чародейках вообще лучше не говорить. Послушай моего совета, сожги посох, похорони тело и сделай вид, что знать ничего не знаешь.
Кузнец неохотно кивнул, подошел к наковальне и принялся работать мехами. Когда из горна полетели яркие искры, он вернулся за посохом.
Кузнецу не удалось сдвинуть его с места.
- Он вроде как прилип!
Кузнец дергал упрямую палку, пока у него на лбу не выступил пот. Палка упорно отказывалась поддаваться его усилиям.
- Дай-ка я попробую, - предложила матушка и потянулась к посоху.
Что-то щелкнуло, и в воздухе запахло каленой жестью.
Кузнец, слегка поскуливая, торопливо бросился к матушке, приземлившейся вверх ногами у противоположной стены.
- Ты не ушиблась?
Она открыла глаза, похожие на гневно сверкающие бриллианты.
- Понятненько. Значит вот ты как, да?
- Как? - переспросил совершенно обалдевший кузнец.
- Помоги мне подняться, болван. И принеси топор.
Ее тон ясно давал понять, что кузнец поступит очень благоразумно, если немедленно послушается. Он разворошил кучу старого хлама в глубине кузницы и извлек старый обоюдоострый топор.
- Отлично. А теперь сними передник.
- Зачем? Что ты задумала? - удивился кузнец, явно утративший контроль над ситуацией.
Матушка раздраженно вздохнула:
- Это кожа, идиот. Я оберну ее вокруг ручки. На одну и ту же уловку я дважды не поймаюсь!
Кузнец кое-как стянул тяжелый кожаный передник и осторожно подал его ведьме. Она обернула топор и сделала пару пробных взмахов. Изрядно смахивающая на паука в свете раскалившейся почти добела наковальни, матушка Ветровоск пересекла кузницу и, торжествующе крякнув, с размаху опустила тяжелое лезвие на середину посоха.
Что-то щелкнуло. Что-то вжикнуло, как куропатка. Что-то гулко стукнуло.
Наступила тишина.
Кузнец, замерев на месте, медленно поднял руку и коснулся острой стали. Топорище отсутствовало, а сам топор впился в дверь рядом с головой кузнеца, отхватив ему крошечный кусочек уха.
Матушка, которая выглядела слегка размыто из-за того, что удар ее пришелся по абсолютно неподвижному предмету, уставилась на кусок дерева, оставшийся у нее в руках.
- Н-н-н-н-у и л-лад-н-но, - заикаясь выговорила она. - В-в-в т-т-так-к-ком с-сл-лучае...
- Нет, - твердо сказал кузнец, потирая ухо. - Что бы ты ни собиралась предложить - нет. Оставь посох в покое. Я завалю его чем-нибудь. Никто и не заметит. Не трогай его больше. Это обыкновенная палка.
- ПАЛКА?
- Ты можешь придумать что-нибудь получше? Так, чтобы я вообще без головы не остался?
Матушка Ветровоск свирепо смерила глазами посох, который, похоже, полностью игнорировал ее, и призналась;
- Прямо сейчас не могу. Но если ты дашь мне немного времени...
- Хорошо, хорошо. А пока извини, у меня дел невпроворот, всякие незахороненные волшебники, ну и так далее...
Кузнец взял лопату, которая стояла у задней двери, но вдруг, засомневавшись, остановился.
- Матушка...
- Что?
- Ты, случаем, не знаешь, как волшебники предпочитают, чтобы их хоронили?
- Знаю!
- Ну и как?
Матушка Ветровоск задержалась у подножия лестницы. - С неохотой.
Последний медлительный луч оставил долину, и на деревню мягко опустилась ночь, а в усеянном звездами ночном небе засияла бледная, умытая дождем луна. В темном саду за кузницей периодически раздавались стук лопаты о камень и приглушенные проклятия.
В колыбельке на втором этаже первая женщина-волшебник Плоского мира спала и не видела во сне ничего особенного.
Белая кошка дремала на личной полочке рядом с горном. Единственным звуком, раздающимся в теплой кузнице, было потрескивание углей, остывающих под пеплом.
Посох стоял в углу, где ему и хотелось стоять, окутанный тенями, которые были чуть более черными, чем обычно.
Время шло, в чем, собственно, и состояла его основная работа.
В кузнице что-то слабо зазвенело, пронесся порыв воздуха. Какое-то время спустя белая кошка уселась на своей лежанке и принялась с интересом наблюдать за происходящим.
***
Наступил рассвет. Здесь, в Овцепикских горах, рассветы выглядят очень впечатляюще, особенно если гроза очистит воздух. Из долины, занимаемой Дурным Задом, открывался вид на менее высокие горы и предгорья, озаряемые ранним утренним светом, который медленно лился по их склонам (потому что в мощном магическом поле Диска свет никогда никуда не спешит) пурпурными и оранжевыми красками. Дальше расстилались обширные равнины, все еще утопающие в тени. Еще дальше изредка поблескивало море.
По сути дела, отсюда можно было увидеть весь Плоский мир до самого Края.
Причем это не поэтический образ, а простой и непреложный факт, поскольку Диск имеет плоскую поверхность. Более того, всем известно, что передвигается Плоский мир на спинах четырех слонов, которые, в свою очередь, стоят на панцире А'Туина, Великой Небесной Черепахи.
Внизу, в долине, Дурной Зад начинает просыпаться. Кузнец только что зашел в кузницу и с удивлением обнаружил, что в ней царит порядок, коего не наблюдалось здесь ни разу за последние сто лет. Все инструменты лежат на своих местах, пол подметен, а горн подготовлен к тому, чтобы разжечь в нем огонь. Кузнец сидит на наковальне, которая оказалась передвинутой в другой конец кузницы, смотрит на посох и пытается думать.
***
В течение семи лет не происходило ничего важного, если не считать того, что одна из яблонь в саду кузнеца заметно обогнала в росте своих сестриц. На нее частенько лазила маленькая девочка с каштановыми волосами, дыркой между передними зубами и чертами лица, которые обещали стать если не красивыми, то, по крайней мере, интересными.
Ее назвали Эскариной - без всяких на то особых причин, просто ее родной матери нравилось, как звучит это имя. Хотя матушка Ветровоск не переставала внимательно присматриваться к девочке, ей так и не удалось обнаружить никаких признаков магии. Ну да, Эскарина, в отличие от обычных маленьких девочек, проводила гораздо больше времени, лазая по деревьям и носясь с воплями по двору, но девочке, четверо старших братьев которой до сих пор живут дома, можно многое простить. Так что ведьма постепенно успокоилась и начала думать, что магия все-таки не привилась.
Но магия имеет привычку затаиваться, словно грабли в траве.
***
Снова наступила зима, которая на этот раз выдалась суровой. Облака, точно большие толстые бараны, висели над Овцепикскими горами, заполняя лощины снегом и превращая леса в безмолвные мрачные пещеры. Перевалы завалило, и следующий караван ожидался только весной. Дурной Зад превратился в маленький островок тепла и света.
- Я беспокоюсь за матушку Ветровоск, - как-то раз за завтраком сказала мать Эскарины. - Что-то в последнее время ее не видать.
Кузнец мрачно посмотрел на жену поверх ложки с овсяной кашей.
- А я и не жалуюсь. У нее...
- Слишком длинный нос, - вставила Эск.
Родители уставились на девочку свирепыми взглядами.