Он не представлял явно, как он это будет делать. То ли начнет отрезать
от себя части тела и с мертвым вожделениемихпожирать.Толиначнетс
главного и разом, припав к самой нужной артерии,впившисьвнее,какбы
проглотит себя, покончив с жизнью.
Но он слишком слаб от предыдущего самопожирания, головакружилась,руки
дрожали.
Сморщенно посмотрел из окна на высокие деревья и на миг увидел их, хотя в
обычное время ничего не различал. Задвинул занавеску. И вдругвместотого,
чтобы ранить и есть себя, вгрызаясь в тело, упал и стал лизать, лизать себя,
высовывая язык,какпредсмертнаяведьма,иоблизываясамые,казалось,
недоступные и интимно-безжизненные места.
Глаза его вдруг побелели, стали как снег, и казалось, в нем уже ничего не
осталось, кроме этого красного, большого языка, как бы слизывающего тело,и
пустых, белых глаз, во что это тело растворялось.
Иногда только у затылка ему слышалось исходящее из него самого невиданное
пение, вернее пение невиданной "радости",тольконеобычной,земнойили
небесной радости, а абсолютно внечеловеческой и мертвенно-потусторонней.
Лизнув плечо, Петенька испустил дух.
Труп обнаружили часов в двенадцать.
Смерть Петеньки сразу же околдовала всех окружающих. Дед Коля улизнулна
дерево и долго смотрел оттудапустымиглазами.ДевочкаМилазадумалась.
Клавуша на крик: "смерть, смерть!" выскочила на двор, в кухонном переднике и
с помойной тряпкой в руке. Казалось, она хотела отеретьлобПетенькиэтой
тряпкой, чтобы согнать привидения. Приезжие - Падов, Анна иижесними-
тоже зашевелились, почувствовав родное. Один Федорпо-настоящемузавидовал
Петеньке: он завидовал ему, когда тот жил, высасывая из себяпрыщи,итем
более завидовал теперь, когда Петя умер. Онодинпосуществупонял,что
Петенька съел сам себя. "Далеко, далеко пойдет Петя... в том миру, - с пеной
у рта бормотал Федор. - Это не точтодругихубивать...Самсебяродил
Петя".Федоротделилсяотовсехистоялвуглузадеревом,
механически-мрачно откусывая с него кору...
Где-то около покойного рыскалМихей,точнооткрываяшрам-глазсвоего
пустого места на труп.
"Кыш, кыш, окаянные!" - разоралась на весь двор, сама незнаянакого,
Клавуша.
Дед Коля, наконец, слез с дерева. Надо было оформлять документацию.Труп
накрыли платком и началась деловая кутерьма. Наконец, все было обхлопочено и
Петенька весь белый и прозрачный, лежалвгробунастоле,противокон,
которые выходили в сад. На следующий день нужно было хоронить, недалеко,на
Лебединском кладбище.
Но утром обнаружилось, что гроб пуст. Петеньки - вернее еготрупанигде
не было.
Дед Коля заглянул туда-сюда, посмотрел почему-товпогреб,зашкаф-
нигде мертвецом и не пахло. Гроб, правда, нахально и обнаженно оставалсяна
столе, точно приглашая в себя лечь.
Странно, что исчезновение трупа неизмеримо сильнее подействовало надеда
Колю, чем сама смерть сына.
Он зашатался, как пьяный, обнюхивал углы идаже
вывел изсвоегообычногосостояниядевочкуМилу.Сширокораскрытыми
глазами, расставив руки, точно принимая видимый мир за невидимый, она лазила
по кустам в поисках трупа. Во всяком случае дед Коля ни в какую дверь не мог
достучаться и только сонный Игорек нечеловечил где-то по углам.
Между тем официальная, земная часть смерти вступила в свои права. У ворот
толкались какие-то полупьяные субъекты, какие-тоофициальныепредставители
топтались на улице, пора уже была выносить гроб - и нести вперед, к яме. Дед
Коля так и вскрикнул при мысли о том, что будут хоронить пустой гроб. Именно
пустота почему-то раздражала его. Если бы вместо Петеньки в гробу лежалобы
гниющее, смрадно-выпяченное чудовище, то итоонмогбыстерпеть-но
пустоту ни за что! Подбежав, он,оскалившисьинагнувшись,сталкакбы
кусать пустоту, лязгая зубами,какбудтопустотабылачем-тореальным.
ПодвернувшаясясоседкастарушкаМавкапыталасьбылоналожитьвгроб
лохмотьев и принесла даже кирпич, но дед Коля ее оттолкнул.
Междутемждатьдальшебылонельзя:сулицыужераздавались
пыльно-возбужденные голоса да и могильщики могли уйти, не дождавшисьсрока.
В ворота уже стучало какое-то пузатое, толстое начальство. Ошалев, дедКоля
подхватил гроб, словно перышко.
- Откуда прыть, откуда прыть-то, Коля,-прошамкаластарушкаМавкаи
пристроилась спереди.
Похоронная процессия с пустым гробом тронулась с места; дед Колявыпучил
глаза, но ноги плохо слушались его, заворачивая в сторону. С грехомпополам
спустились во двор. За воротами шумелилюди.ДевочкаМила,осматриваясь,
была при гробе.
Надо было идти вперед, к людям. Но дед Коля от страху рванулся в сторону;
у него возникло желание тут же выбросить гроб на помойку, асамомуубежать
Бог знает куда, - далеко, далеко.
Но старушка Мавка так цепко впилась в гроб, а ногами уцепиласьвземлю,
что дед Коля не мог ееоторвать.Тогдаунеговозникложеланиесамому
впрыгнуть в гроб, и чтоб Мила и старушка Мавка его несли, дальше, вперед,к
могиле. А он бы размахивал руками и кричал в небо... Кувырнувшись, дед Коля,
как пловец, нырнул в гроб. Гроб перевернулся, старушка Мавка упала, дед Коля
встал чуть не вниз головой, а Милавсеещеосматривалась.Онибыливсе
втроем, одинокие, налужайке;околокувыркающегосягроба.Темвременем
ворота понемногу поддавались напору нетерпеливых любителей смерти... И вдруг
взгляд деда Коли приковал куро-труп, выскочивший из своего сарая.Онкриво
бежал, кудахтая, кодинокому,бревенчатомустроеньицувродедеревенской
баньки, которое приютилось в стороне за кустами и принадлежало Клаве.
Вкрикекуро-трупабылонечтомертво-любопытствующее,идедКоля,
почувствовав разрешение, как юркий идол, запрыгал за ним...
А дело было вот в чем. Этой ночью, после двенадцати,Падовпроснулсяи
что-то заставило его заглянуть в окно. Во дворе - при светелуны-увидел
такую картину.