И, возможно, эту причину он узнает именно сейчас, когда все уже непоправимо поздно, и выяснится, что его подозрения лишь нелепое недоразумение, и в результате он окажется виноватым и узнает, что она ни в чем не повинна, и будет всю жизнь мучиться своей виной, и в этом будет его горестное счастье.
Лестница на втором этаже оказалась запруженной людьми, которые, пыхтя и кряхтя, поднимали заколоченный в ящик массивный шкаф, человек в пальто с меховым воротником - видимо, хозяин шкафа - давал им указания:
- Направо поворачивайте, так не пройдет, говорю я вам, направо, берите направо! - Потом он обратился к Зауру: - Вы хотите пройти? - Потом снова к носильщикам: - Дайте дорогу, пусть человек пройдет.
Заур протиснулся между шкафом и человеком в пальто, который снова стал командовать, поднялся на третий этаж - двери Тахмины были открыты настежь, и на дверях блестела табличка: "Заслуженный рационализатор Г. Керимов".
В дверном проеме стояла взлохмаченная женщина в халате, по всей видимости, жена заслуженного рационализатора, и с волнением ожидала шкаф и человека с меховым воротником, который, очевидно, и был Г. Керимовым. Заур невольно глянул в глубину квартиры, и сердце его защемило: виднелась комната Тахмины почти пустая, без ее фотографий, без старинных стенных часов, без карликового инжирового дерева - подарка альпинистов, но с теми же самыми обоями. Заур резко повернулся к дверям напротив - собственно, сюда он и пришел - и нажал на кнопку звонка.
Послышался детский голос, сердитый окрик женщины, обращенный к ребенку, затем Медина открыла дверь.
- Заур...- сказала Медина, подбородок ее задрожал.- Заур,- повторила она и заплакала.
Откуда-то из глубины к самому горлу Заура подкатил комок и застрял. Он молча стоял перед Мединой, не в состоянии ни плакать, ни говорить. Из открытой двери комнаты Медины виднелся экран телевизора, и он также пронзил Заура острой болью, и Заур подумал, что, прожив почти месяц в соседстве с Мединой, ни разу не был у нее, как, оказывается, ни разу не видел ее мальчика, который стоял в дверях комнаты и, глядя на мать, громко заревел.
- Заходи,- сказала Медина, вытирая глаза и всхлипывая.
Заур вошел. Медина суетливо увела мальчика в ванную. Послышалось журчание воды из крана, успокаивающие слова Медины. Заур тупо смотрел на- непроницаемый экран старенького телевизора, на жалкий уют небольшой комнаты - жилища человека, еле сводящего концы с концами. Мальчик успокоился, и Медина, вытирая мокрые руки, вошла в комнату, села напротив Заура.
Заур закурил.
- Когда ты приехал? - спросила, она. Она обращалась теперь к Зауру на "ты", как будто общее горе сблизило их, сделало близкими людьми.
- Сегодня,- ответил Заур,- полчаса назад.
- Мама, когда мы пойдем? - спросил мальчик.
- Пойдем, пойдем, видишь, дядя в гости к нам пришел,- сказала Медина и добавила, обращаясь к Зауру:
-С утра ноет. Обещала его в кино сводить. Да разве настроение у меня для кино?
- Когда мы пойдем? - канючил мальчик.
- Скоро, скоро,- сказала Медина,- иди поиграй в коридоре с мячиком. Иди, я сейчас приду.
Мальчик неохотно вышел, и Медина сказала:
- Вот так, Зауричек. Нет больше нашей Тахмины,- и снова заплакала.
- Мне сообщил Спартак,- сказал он, пытаясь проглотить комок, стоявший в горле, и подумал, что вот сейчас, когда он упомянул о Спартаке, Медина раскроет тайну, которую из всех живых теперь, может быть, знает она одна. И тогда все выяснится, и ему будет в сто раз хуже от того, что он так ошибся. При этом он хорошо знал, что Медина ничего ему не скажет и, возможно, никакой тайны не знает, ибо, наверное, ее и нет, тайны, и никакого недоразумения нет, ничего нет, и все было так, как было, только вот нет Тахмины.
- Цирроз печени, сгорела за двадцать дней,- слово в слово повторила Медина Спартака и начала рассказывать. Она рассказывала о ее болезни со всеми подробностями, ничего не скрывая, точно и жестко, и о ее физических муках, и о катетерах, и об отеках, и о том, как Тахмина не хотела умирать.
До болезни она не раз говорила, что хотела бы умереть, но это были просто слова, а когда болезнь скрутила ее по-настоящему и когда она, уже в больнице, поняла, что умирает, ей так отчаянно хотелось жить... И она до конца держалась мужественно.
- Мама, когда мы пойдем в кино? - снова затянул мальчик.
- Сейчас, сейчас, мой хороший, сейчас мы пойдем.
До последнего дня ее навещал Мухтар, и Манаф приходил. Какой он, оказывается, хороший человек, Манаф, все расходы по похоронам взял на себя. И поминки устроил на третий и седьмой день. Вот только сороковой день негде устроить - квартиру-то обменяли. Инженер какой-то переехал с женой, и у них куча детей.
- Мама, ну пойдем!
- Сейчас, сейчас, сынок, вот я немножко с дядей поговорю, и мы пойдем.
Заур встал, и они говорили уже стоя.
- Ты бы ее не узнал, Зауричек, так она похудела. Ей было очень больно, но она все старалась шутить. "Зато никто не увидит меня старой и некрасивой",говорила. Лечил ее такой симпатичный врач, совсем молодой парень. За день до смерти она сказала: "Жаль, что появлюсь перед таким симпатичным парнем мертвой". Все шутила: "Голой мне еще приходилось появляться перед мужиком, а вот мертвой - в первый раз".- Садись, Заур,- сказала Медина.- Кажется, он там нашел себе занятие. Я сейчас тебе чаю налью.
- Не хочу чаю. Расскажи еще о ней,- он тоже стал обращаться к ней на "ты", и она была ему теперь очень и очень близким и родным человеком.
- А что рассказывать? Был человек - и нет его. Как будто и не было. И ничего от нее не осталось. А хорошей она была, Зауричек, очень доброй. И тебя она любила. По-настоящему любила. Как она переживала, когда ты ушел!
- Я знаю,- сказал Заур,- не надо об этом.
- Я понимаю, тебе тоже больно. Но ничего, ты молодой еще, и жизнь у тебя вся впереди. Все забудется.
- Да...- сказал Заур.
Медина задумалась, потом тихо проговорила как бы сама с собой:
- И напрасно ее мучили.
- Кто?
Она помялась, но потом сказала:
- Да не знаю, кто-то из твоей родни, наверное. Ты только не обижайся. Уже после вашего с женой отъезда ей постоянно звонила какая-то женщина и говорила: "Ну что, пустобрюхая, ни с чем осталась? А у Заура скоро ребенок будет".- Она посмотрела в лицо Зауру и сказала: - Нет, не мать твоя была. Тахмина знала ее голос, это кто-то другой.
"Неужели Алия? - думал Заур.- Но ведь тогда она не знала, что у нас будет ребенок. Зачем же так злобно лгать?"
- А действительно у тебя ожидается? - уже с любопытством спросила Медина.
Заур покраснел, и на миг ему показалось, что Тахмина и была его женой, и он изменил ей с Фирангиз, завел внебрачного ребенка.
- Она и в больнице часто вспоминала тебя. До самого последнего дня.
- Что она говорила обо мне? - спросил Заур. Медина усмехнулась.
- Она говорила, что ты предал ее им.
- Кому им?
Медина пожала плечами:
- Не знаю. Так и сказала: им.
- Мамочка, ну когда же мы пойдем?
- Сейчас, сейчас, мой хороший. Они вышли в переднюю.
- А Спартак все же молодец,- сказала Медина.- Любые лекарства доставал, любых врачей на своей машине привозил и увозил.
- Когда она умерла? - спросил Заур.
- Четырнадцатого апреля,- сказала Медина. "Где мы были в этот день?" попытался вспомнить Заур и не вспомнил.
- Спасибо тебе, Медина,- сказал он уже в дверях.
- За что спасибо?
- Ну что, мамочка, мы пойдем или нет?
- Да, да,- сказала Медина и вдруг спохватилась: - Да, чуть не забыла, она же записку просила тебе передать
- Записку? - сердце Заура бешено заколотилось: может, в записке есть наконец разгадка тайны и объяснение всему. Медина прошла в комнату и вернулась с маленьким измятым листочком.
- За два дня до смерти она записала здесь секрет свои духов. Просила отдать только тебе.