В твоем воображении живом Теперь легко представится тоска Несчастного российского князька. Ведь в октябре не сложно тосковать, Морозный воздух молча целовать, Листать мою поэму...Боже мой, Что если ты прочтешь ее зимой, Из южных путешествий загорев, И, только во вступленьи надоев, Довольством и вниманием убит, Я буду брошен в угол и забыт, Чтоб поразмыслить над своей судьбой, Читатель мой...А, впрочем, черт с тобой! Прекрасным душам счастья не дано. Счастливое рассветное вино, Давно кружить в их душах перестав, Мгновенно высыхает на устах, И снова погружается во мрак Прекраснодушный идиот, дурак, И дверь любви запорами гремит И в горле горечь тягостно шумит. Так пей вино тоски и нелюбви И смерть к себе испуганно зови, Чужие души робко теребя.
Но хватит комментариев с тебя.
Читатель мой, я надоел давно, Но все же посоветую одно: Когда придет октябрь - уходи, По сторонам презрительно гляди, Кого угодно можешь целовать, Обманывать, губить и блядовать До омерзенья, до безумья пить. Но в октябре не начинай любить.
(Я умудрен, как змей или отец) Но перейдем к Честяге, наконец.
24
РОМАНС ЧЕСТНЯГИ И ХОРА
Хор: Здесь дождь и дым, и улица,Туман и блеск огня. Честняга:Глупцы, придурки, умники,Послушайте меня,Как честностью прославиться,Живя в добре и зле,Что сделать, чтоб понравитьсяНа небе и земле.Я знал четыре способа:- Покуда не умрешь,Надеяться на господа... Хор: Ха-ха, приятель, врешь! Честняга:Я слышу смех, иль кажетсяМне этот жуткий смех?Друзья, любите каждого,Друзья, любите всехИ дальнего и ближнего,Детей и стариков... Хор: Ха-ха, он выпил лишнего,Он ищет дураков! Честняга:Я слышу смех. Наверное,Я слышу шум машин,Друзья, вот средство верное,Вот идеал мужчин:- Берите весла длинные,Топор, пилу, перо,И за добро творимоеПолучите добро,Стучите в твердь лопатами,Марайте белый лист,- Воздастся и заплатится... Хор: Ха-ха, приятель, свист!Ты нас считаешь дурнями,Считаешь за детей. Честняга:Я слышу смех. Я думаю,Что это смех людей.И я скажу, что думаю,Пускай в конце концовЯ не достану куреваУ этих наглецов.О, как они куражатся,Но я скажу им всемЧетвертое, и, кажется,Ненужное совсем,Четвертое (и лишнее)Души (и тела) лень.- За ваши чувства высшиеЦепляйтесь каждый день,За ваши чувства сильные,За горький кавардакЦепляйтесь крепче, милые... Хор: А ну, заткнись, чудак!Чего ты добиваешься,Ты хлебало заткни,Чего ты дорываешьсяНад русскими людьми.Земля и небо - господа,Но нам дано одно.Ты знал четыре способа,Но все они - говно.Но что-то проворонил ты:Чтоб сыто есть и пить,Ты должен постороннемуНа горло наступить.Прости, мы извиняемся,Но знал ли ты когда,Как запросто меняютсяНа перегной года,Взамен обеда сытного,Взамен "люблю-люблю" Труда, но непосильного,С любовью по рублю.И нам дано от господаНемногого суметь,Но ключ любого способа,Но главное - посметь,Посметь заехать в рожуИ обмануть посметь,И жизнь на жизнь похожа! Честняга:Но более на смерть.
25
(комментарий)
Предоставляю каждому судить Кого здесь нужно просто посадить На цепь и за решетку. Чудеса. Не лучше ль будет отвести глаза. И вновь увидеть золото аллей, Закат, который пламени алей, И шум ветвей и листья у виска, И чей-то слабый взор издалека, И над Невою воздух голубой, И голубое небо над собой. И сердце бьется медленней в груди, И каждому все беды позади, И даже голоса их не слышны. И посредине этой тишины Им же связать оборванную нить, Не выйти у тебя из-за спины, Чтоб сад и жизнь и осень заслонить.
Стихи мои, как бедная листва. К какой зиме торопятся слова. Но как листву испуганно лови Вокруг слова из прожитой любви. И прижимай ладони к голове, И по газонной согбенной траве Спеши назад - они бегут вослед, Но кажется, что впереди их нет.
Живи, живи под шум календаря, О чем-то непрерывно говоря, Чтоб добежать до самого конца И, руки отнимая от лица, Увидеть, что попал в знакомый сад, И обернуться в ужасе назад: - Как велики страдания твои... Но как всегда, не зная для кого, Твори себя и жизнь свою твори Всей силою несчастья твоего.
26
Средь шумных расставаний городских, Гудков авто и гулов заводских, И теплых магазинных площадей Опять встречать потерянных людей, В какое-то мгновенье вспоминать И всплескивать руками, догонять, Едва ли не попав под колесо, Да, догонять, заглядывать в лицо, И узнавать, и тут же целовать, От радости на месте танцевать И говорить о перемене дел, "Да-да, я замечаю, похудел," "Да-да, пора заглядывать к врачу" И дружелюбно хлопать по плечу И, вдруг заметив время на часах И, телефон с ошибкой записав, Опять переминаться и спешить, Приятеля в объятьях придушить И торопиться за трамваем вслед, Теряя человека на пять лет.
Так обойдется время и со мной. Мы встретимся однажды на Сенной И, пары предложений не связав, Раздвинув рты и зубы показав, Расстанемся опять - не навсегда ль И по Садовой зашагает вдаль Мой грозный век, а я, как и всегда, Через канал, неведомо куда.
27
Вот шествие по улице идет И нас с тобою за собой ведет, Да, нас с тобой, мой невеселый стих, И все понятней мне желанье их По улице куда-нибудь плестись, Все отставать и где-то разойтись, Уже навек, чтоб затерялся след, Чтоб вроде бы их не было и нет, И это не насмешка и не трюк, Но это проще, чем петля и крюк, А цель одна и в тот и в этот раз, Да, цель одна: пусть не тревожат нас. Пусть не тревожит нас весенний день. Нам нелегко, ведь мы и плоть и тень Одновременно, вместе тень и свет, Считайте так, что нас на свете нет, Что вас толкнула тень, а не плечо. А нам прожить хотя бы день еще, Мы не помеха, мы забьемся в щель.
А может быть у них иная цель.
Перед тобою восемь человек, Забудь на миг свой торопливый век, И недоверчивость на время спрячь. Вон, посмотри, проходит мимо Плач.
28
Плач
В Петербурге сутолока и дрожь, В переулках судорожный дождь, Вдоль реки по выбоинам скул Пробегает сумеречный гул.
Это плач по каждому из нас, Это город валится из глаз, Это пролетают у аллей Скомканные луны фонарей.
Это крик по собственной судьбе, Это плач и слезы по себе, Это плач, рыдание без слов, Погребальный гром колоколов.
Слезно жизнь и смерть по временам, - Это служба вечная по нам, Это вырастают у лица, Как деревья - песенки конца.
Погребальный белый пароход С полюбовным венчиком из роз, Похоронный хор и хоровод, Как Харону дань за перевоз.
Это стук по нынешним гробам, Это самый новый барабан, Это саксофоны за рекой, Это общий крик за упокой.
Ничего от смерти не убрать. Отчего так страшно умирать, Неподвижно лежа на спине, В освещенной вечером стране.
Оттого, что жизни нет конца, Оттого, что сколько ни зови, Все равно ты видишь у лица Тот же лик с глазами нелюбви.
29
(комментарий)
Тоска, тоска. Хоть закричать в окно. На улице становится темно И все труднее лица различать, И все трудней фигуры замечать: Не все ль равно. И нарастает злость, Перед тобой не шествие, а горсть Измученных и вымокших людей. И различать их лица все трудней. Все те же струйки около висков, Все то же тарахтенье башмаков, Тоска ложится поперек лица. Далеко ли, читатель, до конца?
Тоска, тоска. То тише, то быстрей Вдоль тысячи горящих фонарей, Дождевиков, накидок и пальто, Поблескивая, мечутся авто, Подъезды освещенные шумят, Как десять лет вперед или назад, И залы театральные поют, По-прежнему ища себе приют, По улицам бездомные снуют.