Как африканские туземцы, в начале XIX века добывшие яд, который назвали "кока", и опьянявшиеся им, шагали в бреду через щепочки, потому что они казались им бревнами, - так дипломаты поднимали в своих бокалах не портвейн или мадеру, а Пруссию или Испанию.- Молодой человек, вы готовите себе печальную старость, - сказал Талейран одному молодому дипломату, который отказался играть в карты.Как раз в тот день, когда шел Грибоедов к Нессельроду, появилось в "Северной пчеле" краткое известие:
Новости заграничные. Франция.В прошлое воскресенье Его Величество играл в карты с Принцем Леопольдом Кобургским и посланниками, российским и австрийским.
Молодой принц готовил себе приятную старость, а Франция в этот вечер проигрывала России и Австрии. Это была заграничная новость, а не отдел "Нравов". В отделе "Нравов" было совсем другое: "Источник сплетен", подписанный Ф. Б., там был настоящий картеж и настоящий обед, там был Фаддей Булгарин.Коротенькая записка Нессельрода с просьбой пожаловать за час до бала - была новой комбинацией.В кабинете Нессельрода Грибоедов оценил место и дислокацию и не сразу приступил к военным действиям.Место было уютное. Бледно-голубые акварельки в тоненьких рамочках висели на стенках - симметрия леденцов. Домашние портретики императоров и дипломатов, лошадка Николая на литографии Гернера, гравюра Райта, где Николай изображен был на тарелочке с орлами, и Александр, пухлый, с женскими боками, на фоне Петропавловской крепости.Челюсть Меттерниха тоже виднелась.Место приятное, место уютное, невинное.Это было не очень хорошо.Он предпочитал несоразмеримо широкий и почти пустой кабинет министерства. Приходилось говорить о товарах, фабриках, капиталах. В этой комнатке никак нельзя себе всего этого представить, бумага остается бумагой.Нессельрод преклонялся перед словами: депеша и меморандум. Изящно написанный меморандум мог заменить в разных случаях войну, кровь и brouhaha. Это было влияние кабинета, акварелек. Он все пошучивал и поднимал брови, усаживая Грибоедова в неизмеримое кресло.Дальше.Дальше был выздоровевший Родофиникин.Это было так и сяк.Это была птица старая, стреляная. Жесткая серебряная голова его не привыкла к дальним размышлениям, но привыкла к поворотам. Он служил со времен Екатерины. Был потом секретарем в Капитуле орденов при Павле и там изучил человеческое вихревращение, бывшее политикой. Был при Аустерлице и даже пожил в нем два дня. Когда он читал: "Солнце Аустерлица" - он вспоминал лаковые полы в замке, а если говорили: "День Аустерлица" - он вспоминал утро, чемоданы, повозки, базарную площадь; он убегал в этот день из Аустерлица, малого, скверного городишка. И долго потом разъезжал он с казенными поручениями по Азии, был в Константинополе, привык к военным делам и внезапным смятениям, которые потом оказывались победой или поражением. Но при Александре он был в тени, азиатские дела были не в моде, а теперь настал его час: было азиатское brouhaha, и Нессельрод без него ни на шаг. Дальних стремлений у него, как и прежде, не было, но было одно тайное: быть исконным русским дворянином, чтоб все забыли греческие звуки его фамилии. Хотел он также приращения имений и еще хотел быть предводителем дворянства, хоть уездным.Время было неверное, равновесие полетело за борт. Восток, может быть, будет завоеван. Проект мог пройти.Тотчас как он погрузился в кресла, с двух сторон карлик и раскоряка протянули ему бумаги.И Нессельрод засмеялся.Грибоедов поклонился туда и сюда и пробежал глазами. Это были письма Нессельрода и Родофиникина Паскевичу. Он притворился внимательным. Писали о нем.Письмо Нессельрода:"Приезд г. Грибоедова и привезенные им доказательства, что мир заключен и трактат подписан, преисполнили радостью сердца всех... " Нессельрод любил такие слова, как "доказательства" вместо "мир".
"Благодарение богу всевышнему, благодарение государю императору, мудро все устроившему... признательность отечества победоносным войскам... " (-Дальше, дальше.) "Скажу откровенно вашему сиятельству... " (- Ага.) "... Что известие о мире получено здесь так кстати, как нельзя более. Оно, без сомнения, произведет удовлетворительное впечатление на внешние наши сношения... " (- Почему, мол, затянули.) "Грибоедов награжден соответственно заслугам его, и я уверен, что он будет нам полезен и впредь по делам Персии... " (-Очень нехорошо.) Он улыбнулся, поклонился и пробежал второй листок, греческий."Слов не могу найти довольно выразительных, чтобы описать вашему сиятельству всеобщую радость, которою объята петербургская публика приездом любезнейшего Грибоедова... " Раскоряке поклон."... Слезы врагов тоже, думаю, будут изобильны... Я сам одержим болезнью... Поздравляю душевно с новыми лаврами... Грибоедов поздравлен от самого государя, и на другой день Карл Васильевич привез из дворца указы об ордене и четыре тысячи червонцев, согласно с вашим представлением".(-Очень хорошо.) "... Остается довершить дело, чтоб дать ему дело, и то будет".(- Что будет? То будет. Нехорошо.) Вот как они заласкали его.Нессельрод смотрел на него, подняв брови, ожидал признательности. Наконец-то он раскусил его. Курьер знал себе цену и требовал надбавки. Нессельрод не был жаден. Свойственник Паскевича - это нужно было принять во внимание. Он знал к тому же персидский язык и нравы, Нессельрод же путал Араке с Арпачаем.Все трое сидели и улыбались.Начал Нессельрод.- Дорогой господин Грибоедов, вы отдохнули у нас, у вас превосходный вид, - сказал он.- О да, вам было от чего отдохнуть, не правда ли?(- Они сами набивали цену!) - И вот мы с m-r Родофиникин все думаем, все думаем, - сказал старший, - о достойном месте для вас. Признаюсь, мы его пока не находим.(- И очень хорошо, что не находите.) - Что мое место, дорогой граф!.. Я и так облагодетельствован свыше меры. Не место прельщает меня, меня тревожит, как и вас, вопрос о нашей будущности. Не о себе я хочу говорить, но о Востоке.Грибоедов вынул свой проект. Синий сверток ударил в глаза дипломатов.Атака началась. Дипломаты притихли. Сверток внушал им уважение.Туркменчайский трактат - меморандум - Бухарестский трактат - сверток - Нессельрод определил на глаз: сверток был вроде меморандума с приложениями. Он сделал знак читать и ушел в кресла. Рыбка ушла в глубину.Грибоедов говорил тихо, любезно и внятно. Он смотрел то на Нессельрода, то на грека.
14
Сашка проводил дни свои в беспамятстве.Грибоедов был для него неизбежным злом, когда бывал дома, и был приятен Сашке, когда сидел в карете. Сашка любил качаться на козлах.У него была великая склонность ко сну.Сон охватывал его целиком, ловил его на стуле, на диване, в коляске, реже всего на постели. И тогда он зевал страшно, как бы намеренно. Он разевал челюсть, напружив плечи, и долго не мог раззеваться во всю ширь, до природных размеров зевка. Потом, исцеленный зевком, он чувствовал туман во всем теле, как будто его выпарили в бане и долго терли спину и живот мыльной пеной.Страстью его были зеркала.Он долго и неподвижно смотрелся в них.Любил он также переодеваться и сам себя оправдывал тем, что начинал раскладывать и перетряхать барские платья.Когда Грибоедов ушел и нумерной все свое рассказал, Сашка походил по нумерам. Потом открыл шкаф и снял пылинку с форменного мундира. Пальцами он дошел до глубины шкафа и нащупал костюм, давно облюбованный. Он вынул из шкафа грузинский чекмень и прошелся щеткой.Потом лениво, точно делая любезность кому-то, Сашка надел его. Грибоедов был выше Сашки, перехват пришелся ему ниже талии.Так он стал смотреться в зеркало.Ему не нравилось, что чекмень был без газырей, с гладкой грудью.