Увы, даже в нормальных районах Манхэттана иной раз нелегко найти работающий аппарат, здесь же счастье, естественно, не улыбалось мне очень долго. Полчаса уже шагал очарованный странник в белых сапогах, по-скрипывая битым стеклом, как вдруг... БАР, работающий бар. Протер глаза... нет, не мираж -- бар среди развалин.
На свои три доллара странник мог бы получить хорошую порцию скотча, а то и две, это же был не бар на Пятой авеню, но странник не зашел в бар, он обошел его, как очаг чумы, и все потому только, что был неподобающе одет -- белым ангелом, в то время как аборигены при-держивались совершенно другой моды. Обойдя бар, странник заметил приютившийся у края тротуара телефон на металлической ноге. И он, о чудо, работал. От трубки воняло блевотиной, диск поворачивался с трудом, но установилась связь с миром. "Доброе утро! -- сказал опера-тор. -- Как я могу помочь вам?"
Я совершил три телефонных звонка -- три подвига, все время ожидая, что не доживу до следующего, что кто-нибудь, вынырнув из развалин, прирежет меня тут же. Без слов. Без объ-яснений. Я знал, что эти люди имеют неудобную для странников привычку убивать и за три доллара.
Поприветствовав меня, оператор сообщил мне сразу же два номера, по которым я мог свя-заться с радиотакси. Я набрал один из номеров, и энергичный хриплый голос, также поздравив меня с добрым утром, сказал, что, конечно, они меня повезут. "Но куда?" -- спросил он. Я ска-зал, что на самый Ист-Сайд 57-й улицы должны они меня отвезти. Я не хотел уже ехать на Ва-шингтонские высоты, пропади они, бля, пропадом. Даже их спокойное еврейское население уже не устраивало меня, я хотел после этого вынужденного зловещего Халуин-парти с двух до пяти утра плюхнуться в атмосферу таунхауза, принадлежащего миллионеру, в чистое, красивое зда-ние, в белую апперклассовую постель нырнуть, в отведенную мне на четвертом этаже гостиную комнату хотел я.
Когда голос спросил меня, откуда я еду, я ответил ему, что нахожусь на улице и что пусть он подождет минуту, я посмотрю, на углу каких улиц я стою. Я оставил трубку висеть на шнуре, отошел, посмотрел и моментально сообразил, что никакое такси сюда, на фронт, не поедет. Нет. Но я, конечно, вернулся и безвольно сообщил голосу, что я стою на пересечении 146-й улицы и Уайт-стрит, а совсем недалеко проходит Джером авеню. Только в этот момент, произ-нося названия улиц вслух, я полностью сообразил, что нахожусь в самом сердце Южного Брон-кса, что хуже не бывает.
Хриплый голос едва заметно запнулся, но профессионально-привычно совладал с собой и сказал, что такси прибудет через десять минут. С таким же успехом он мог просто послать меня на хуй. Когда я вешал трубку, я знал, что не будет такси и через час. Никогда не будет. Но я все-таки подождал еще полчаса, осторожно зайдя в развалины. Присел там на свой пакет, так сел, чтобы было видно улицу, а меня с улицы не видно, и подождал.
Через полчаса я совершил еще один звонок. Хотя и через силу, но я заставил себя позвонить зеленоглазой бляди Стеси. "Да..." -- медленно выдохнул сонный голос, было слышно, как она там зашевелилась. "Это я", -- сказал я.
"Ты где?" -- спросила она лениво.
"На углу 146-й и Уайт-стрит, -- сказал я. -- Я заблудился".
"Хочешь, приезжай..." -- зевнула она словами и еще раз там опять повернулась. Она любит спать, закутавшись в простыню и одеяло, но чтоб овальной формы красивейшая ее жопа тор-чала наружу.
Я бросил трубку и пошел, постукивая каблуками по уже обыкновенному мрачному ландшаф-ту современных готических романов куда глаза глядят. Позвонив ей, я хотел попросить ее взять такси и приехать подобрать меня на угол 146-й, но мне стало вдруг необыкновенно противно... Противно от ее блядской сытости, от ее сонного голоса, даже от того, что она продает свое те-ло, хотя раньше мне это обстоятельство даже нравилось и уж, во всяком случае, меня возбуж-дало.
Раньше в наших любовных играх, когда я, подминая ее под себя, ебал ее якобы беспо-мощную, я воображал, что я ее использую. Грубо и жестоко использую для удовлетворения своего сексуального аппетита. Своей похоти. Теперь же я увидел, что это она меня использо-вала, и при этом, очевидно, даже всерьез меня не принимала... Это я ее обслуживал... Су-ка!..
Может быть, от злости, но мне вдруг повезло -- я вышел к сабвею. Поднявшись по ржавой лестнице на эстакаду, вошел в станцию, похожую на огромный сарай. Даже, впрочем, уже не обрадовавшись, что нашел сабвей.
Почти белый человек испанского типа чинил, разобрав его до винтиков, турникет. Я спросил человека, как мне добраться до 57-й улицы и Ист-Сайда.
"А как ты попал сюда, мэн?" -- спросил человек удивленно, оторвавшись от своих отверток и гаечных ключей и оглядывая меня -- белого ангела.
Я объяснил ему, что сел не на тот поезд. Хотел попасть на Вашингтонские высоты, а по-пал... в общем, поведал ему свою историю в нескольких словах.
"И ты пришел пешком от 175-й Иста -- сюда?.. -- воскликнул человек. -- И тебя не ограби-ли?.. И остался жив... Lucky man", -- добавил он с уважением к моей удачливости.
Сменив несколько поездов, уже к рассвету я наконец, обессиленный, ввалился в миллио-нерский особняк, открыв дверь выданным мне ключом. Я направился прямиком в кухню, достал из бара бутылку "Джэй энд Би", стакан и поднялся на второй этаж в ТВ-комнату. Там я поста-вил в видеомашину первую попавшуюся кассету и стал смотреть "Желтую подлодку" Битлзов, оказавшуюся на кассете.
Долго я, впрочем, не выдержал этот сироп на экране. Слишком большая порция любви, исто-чаемая "Желтой подлодкой", вдруг сделала для меня фильм необыкновенно противным, и я со злобой выключил ТВ. "Love! Love!" -передразнил я. "Хорошо, обладая миллионами, пиздеть о любви, отгородившись от этого мира любовью -- десятью процентами из прибыли, отдаваемы-ми на благотворительные цели... Love... Ни жители Южного Бронкса, ни даже я, с моей 21 тыся-чей франков, не можем себе ее, Love, позволить. Ебал я вашу любовь, ебаные ханжи, Битлз!" И я, допив бутылку, уснул в кресле.