Стеклянная пыль - Никитин Олег Викторович 10 стр.


– Подойди к нему и возложи на него левую руку, – попросил меня Реднап, собираясь, насколько я понял, сделать то же самое.

После недолгого колебания я так и поступил, прикоснувшись ладонью к гладкой, чуть теплой поверхности одной из граней. В следующее мгновение все вокруг меня исчезло, остался только я и энергетические линии, пронзившие меня сверху донизу. Едва ли можно передать словами впечатление от соединения с Артефактом, и впоследствии я не раз пытался воспроизвести хотя бы приближенно основные моменты контакта, но всякий раз мог представить лишь его бледную копию. Самая близкая аналогия, по-моему – водопад высотой с полмили, и я – на самом его дне, там, где лавина воды обрушивается на скальное основание и взрывается водоворотами бурлящей пены, растекаясь тугими валами и постепенно теряя свою разрушительную силу. Только при этом я – прозрачен, и вода свободно проникает сквозь мое тело, оставляя мне только часть своей сумасшедшей силы, да и той я не могу управлять по своему разумению. Но Хранитель, и только он один в целом мире, мог это делать. Через несколько мгновений я почувствовал, что каким-то образом вижу и слышу Время, все бесконечное Время глазами и ушами великого множества людей, когда-либо живших на земле. Еще я понял, что помимо собственной воли стал относиться к Призме как к части себя самого – она вымыла из меня кусочек моей души и растворила в своих бездонных глубинах, а взамен показала мне бесконечное Ничто, откуда она черпала свои силы, щедро одаривая нас своими теплом и любовью, и свое место в мироздании – внутри моего мира и как бы над ним.

И когда я принял все знание о ней и о себе, контакт прервался, и я был вновь в круглой затемненной комнате в высокой башне дворца Хранителя. Все мои открытия и впечатления улетучились куда-то в подсознание, но я твердо знал, что должен спасти Его – или Ее, если угодно.

– Пойдем, мой мальчик, – раздался бодрый голос дяди, и мы вышли из комнаты. Реднап не рискнул вызвать лифт, к тому же выглядел он явно здоровым, поэтому мы чуть ли не вприпрыжку зашагали вниз, расплескивая остатки той малой толики энергии, что еще оставалась в нас после слияния с Призмой. Но мне почему-то казалось, что пока Она жива, я буду всюду чувствовать ее невидимое тепло.

6. Миссия

По прибытии в особняк Реднап первым делом приказал подать обед – не такой, разумеется, как в лучшие дни, но тем не менее вполне питательный. Дрова потрескивали в камине, а подогретое сорокалетнее вино уже удовлетворенно урчало в наших желудках, когда Ландлорд, посвежевший и совершенно излечившийся от простуды, приступил к делу.

– Как ты уже знаешь, Бернард, – молвил он, нервно теребя свой кулон, фигурку крадущегося трубкозуба, – увеличение количества фальшивых призм рано или поздно приведет Артефакт к гибели. Если нам удастся остановить их производство, возможно, ситуация стабилизируется и мы останемся с тем же, что имеем на текущий момент – плохой, но пригодный для жизни климат, дисбаланс в снабжении психоэнергией отдаленных областей и прочие «прелести». Не исключено, что постепенно путем изъятия или легализации семигранных подделок можно будет вернуть все на свои места. Совет герцогов возобновит периодические встречи и обсудит программу стабилизации экономики – или ее приспособления к новым условиям, если выразиться иначе.

Дядя отхлебнул вина из бездонного бокала и продолжал свою речь:

– В противном случае неконтролируемый расход энергии Артефакта может привести к самым жутким последствиям – вплоть до страшного похолодания, полного вымирания населения и так далее. Хотя вполне возможно, что солнце сможет согреть землю хотя бы в летние месяцы.

Рисуемые дядей картины всеобщей гибели слабо вязались с его умиротворенным видом, а потому представлялись мне чем-то умозрительным. Не хотелось верить, что это самая что ни на есть грубая реальность, стоящая в полный рост за порогом дома Реднапа. И тем не менее я старался не упустить ни одну из дядиных мыслей, несомненно, не раз обсужденных на заседаниях совета Ландлордов до его самороспуска, случившегося два дня назад. Зачем они так поступили, мне было неясно. Наверное, хотели пошире расставить сети для неуловимого производителя кристаллов, а может, решили усыпить его бдительность.

– Мне несложно объяснить, почему до сих пор не удалось установить место, где изготовляются фальшивки. По большому счету в этом никто не заинтересован, кроме высших лиц государства, в прежние времена имевших неограниченный доступ к энергии Артефакта. Сами они, разумеется, считают невозможным для себя патрулировать улицы или как-то иначе пытаться найти подпольную фабрику, и не желают понять, что мы натолкнулись на тайное сопротивление рядовых исполнителей, то есть самой основы всякой власти. Гвардейцы по-прежнему исправно делают вид, что всячески борются с продавцами призм и выслеживают поставщиков, но все это не приводит и, я думаю, не приведет ни к какому положительному результату. Следовательно…

Дядя ненадолго замолчал, обнаружив прискорбную пустоту посуды, и после нехитрых манипуляций с бутылкой огорошил меня словами, словно капли свинца ожегшими мне мозг:

– Ты тот человек, что спасет нашу землю, мой мальчик! За твой успех в этом трудном деле! – И он залпом осушил свой бокал.

– Да вы просто смеетесь надо мной, дядя! – воскликнул я, на всякий случай поставив свою емкость на столик. – Под силу ли одному человеку выследить и обезвредить целую организацию заговорщиков?

– Да, если он вооружен знанием и заряжен на борьбу. Одна-две недели – вот тот срок, что отпущен нам на это благое дело, и то я не уверен, что к тому времени не будет уже поздно.

В конце концов, почему бы и не попробовать, рассудил я, по крайней вреда от моих непрофессиональных действий, наверное, не будет. Как герцог, я не вправе был оставаться в стороне, если мог хоть немного поучаствовать в борьбе с надвигающимся хаосом. Кроме того, неожиданно я понял, что ощущаю почти физическую потребность избавить Артефакт от непомерного напряжения, которому он подвергается в последнее время.

– Вы и в самом деле думаете, что мне под силу отыскать фабрику? – спросил я недоуменно.

– Я надеюсь на это, – после продолжительного молчания сказал дядя. – Ты, конечно, не единственный мой помощник в этом деле, но у тебя есть одно преимущество – твоя способность к воздействию на незащищенную психику. Пока Артефакт не разрушен, пользуйся своей способностью, проникай во все переговоры, принуждай к откровенности и тому подобное. У тебя есть неплохие шансы на успех.

– Хорошо, я согласен. Можно мне хотя бы узнать, что вам удалось выяснить о злодеях, или вы предпочтете, чтобы я начал поиски с нуля?

– Как ты понимаешь, Бернард, – начал Ландлорд, с умиротворенным видом подливая себе вина, – первым делом мы предположили, что во главе заговора находится небезызвестный тебе Тан. Никаких доказательств этого не получено, за исключением одного косвенного – вот уже полтора месяца мы ни разу не улавливали сигнал от микропризмы, вживленной ему в макушку, хотя раньше он регулярно, примерно раз в неделю, на несколько звонков возникал в разных районах страны. Это может означать, что он чем-то занят и находится на одном и том же месте. Далее, все фальшивки изымались у торговцев, направлявшихся в разные стороны от Розанны, а это говорит о том, что фабрику соорудили где-то в столице.

Дядя горестно вздохнул, сжав руку в кулак и стуча ею себе по колену.

– Решившись на это, они рисковали – и в то же время они вырастили опухоль, язву в самом сердце страны, то есть там, где она наиболее опасна.

Реднап поднялся и подошел к сейфу, вмурованному в стену. Повозившись с замком, он извлек из него листок бумаги и протянул его мне со словами:

– Вот список людей, предположительно имеющих отношение к фабрике или организации работы с покупателями. Нам неизвестно их местонахождение.

Я внимательно просмотрел бумагу и обнаружил в ней несколько фамилий, известных мне еще со времен моей неправильной жизни в браке, в том числе имя баронета Кашона. Рядом с ними перечислялись их супруги, формальные и фактические, и дети, если таковые имелись. Разумеется, среди жен и подруг значились Лидия и Пава, причем в последнем случае даже указывался адрес их квартиры в столице.

– Я могу взять это? – поинтересовался я у дяди.

– Разумеется, Бернард, у меня есть копия. Думаю, тебе следует спрятать список как можно дальше, а еще лучше – запомнить его наизусть и не держать при себе. Никто не должен знать о твоей миссии, кроме меня и Хранителя – его я предупрежу, и в случае необходимости твоя личная призма получит дополнительную энергию. Пусть это будет твоим козырем в рукаве. А сейчас, пожалуйста, сходи за вином, а то старик Во совсем расклеился и уже, скорее всего, спит.

Доставив бутылку вина, я передвинул кресло поближе к камину и немного подержал ее возле открытого пламени. Ландлорд расслабленно прикрыл глаза, а я сказал:

– Дядя, расскажите мне о моей матери, леди Ульвии. Какая она была, жива ли она и где сейчас?

Ландлорд напрягся и остро взглянул на меня. Для формулировки ответа ему потребовалось довольно значительное время, и его слова меня разочаровали:

– Мой мальчик, герцог Хенрик избегал обсуждать со мной эту тему. Я определенно знаю, что около двадцати лет назад она отправилась куда-то на север, но с тех пор я не получал о ней достоверных известий. Кажется, она выполняла специальное поручение Хранителя, точно не знаю, тогда я еще не только не был Первым Ландлордом, но и не входил в совет.

– Мне хотелось бы узнать о ней побольше. Я не смогу объяснить вам, зачем я это затеял именно сейчас, но мне почему-то кажется, что если она жива, то будет рада увидеться со мной.

– Хорошо, Бернард, я непременно просмотрю документы того времени и сообщу тебе о результатах, – с видимым облегчением обещал дядя и протянул руку за вином.

Я взглянул на зашторенное окно и заметил, что уже темнеет. События сегодняшнего дня порядком вымотали меня, причем скорее психологически, и толика отличного вина слегка помогла мне переварить массу знаний, свалившихся на мою голову. Но все же следовало держать ее по возможности ясной, поэтому я попросил у дяди разрешения удалиться в свою комнату на втором этаже, которую занимал всякий раз во время своих визитов. Он огорчился, но не возражал, и темными коридорами, освещая путь призмой, я прошел в левое крыло здания.

Обстановка выглядела в точности такой, какой она была на момент моего последнего приезда, вплоть до того, что несколько книг, принесенным мной из библиотеки, так и лежали неровной стопкой на столе. На спинке кресла висела моя седельная сумка с нетронутым содержимым. Пыли, разумеется, никакой нигде не было, об этом, вероятно, позаботилась тетушка Сью. Странно только, что ее самой я в течение дня так и не видел.

Я установил светящуюся призму на специальную подставку у изголовья и с наслаждением вытянулся на мягкой постели. Однако спать не хотелось, и для устранения этого недоразумения я извлек из куртки газету, купленную утром.

Качество печати заметно ухудшилось – местами краски было так мало, что буквы едва проглядывали, однако разобрать их было все-таки можно. Оказавшийся у меня номер имел ровно половину от своего прежнего объема. Большую его часть, как и следовало ожидать, занимали разнообразные призывы не покупать фальшивые семигранные призмы. Один автор поведал об их пагубном влиянии на здоровье владельца, с особенным смаком живописуя нарушения детородных функций. Надо признаться, что этот талантливый опус на какое-то время выбил меня из колеи, я даже отнес свою сумку с фальшивкой в дальний угол комнаты, но потом выбросил статью из головы, сочтя ее лживой пропагандой. Подробно описывалось текущее положение в Северном герцогстве, но репортаж из армии мятежников отсутствовал, хотя и называлось ее примерное местонахождение. Впрочем, было хорошо известно, что разграблению и поголовному призыву под знамена подвергается население всех городов и сел, имеющих несчастье лежать на пути восставших. На севере уже выпал снег, что серьезно затруднило жизнь полуголодным ополченцам. Им определенно стоило выйти в поход на месяц раньше.

Только одна заметка в целой газете не имела абсолютно никакого отношения к политике. В ней говорилось о премьере спектакля «Семейные сценки» по мотивам рассказов Этьена, довольно популярного среди интеллигенции бумагомараки. Мне не было никакого дела до извращенной фантазии данного автора, но, похоже, только эта статья была в состоянии убаюкать меня. Не особо вдаваясь в разглагольствования газетчика, по виду, впрочем, вполне профессиональные, я кое-как осилил заметку и по инерции скользнул глазами по его имени.

Я сразу понял, почему в заумном тексте мне чудились знакомые интонации – под последней колонкой бледной кляксой чернело слово «Несси». Я долго тупо смотрел на расплывчатые буквы, а сам видел при этом загорелую девчонку, часто веселую, иногда рассерженную, но совсем не похожую на Лидию. Видимо, с крахом «Салонного обозревателя» Агнесса, недолго думая, устроилась в последней действующей газете. С ее образом в голове я и уснул, не замечая, что глупо улыбаюсь.

7. Редакция

Хмурым и холодным утром, когда стекла в комнате промерзли и едва пропускали свет, вся тяжесть взваленного на меня задания, слабо осознанная мной накануне, обрушилась на мою неустойчивую психику. Но деваться было все равно некуда, и я решил приложить посильную энергию для выполнения этой миссии. Для начала стоило подкрепиться.

Единственный бодрствовавший слуга в доме выдал мне гору холодного провианта, во время поглощения которого я размышлял над тем, что следует предпринять в первую очередь. Самое умное, что пришло мне в голову – изучить доклады патрулей, занимавшихся поимкой продавцов фальшивок, а также результаты допросов. С другой стороны, это было также и самое тривиальное решение, и наверняка все эти бумаги не приведут меня к цели. Вряд ли Реднап привлек бы меня к решению этой проблемы, если бы ожидал от меня именно такого подхода к ее решению.

Оставался список пары десятков вельмож, пребывающих неизвестно где, и их супруг. Детей я решил отбросить, чтобы не усложнять себе жизнь. Пожалуй, начать стоило с семейства Кашонов, благо и адрес у меня имелся. До сих пор при воспоминании о Паве я чувствовал отзвуки горечи и раскаяния, хотя до меня и дошли слухи, что ей неплохо живется, что баронет влюблен в жену и холит ее. В то же время мне было неприятно, что Пава так легко согласилась на брак, даже не попытавшись вступить со мной в дискуссию. Идти к ней не хотелось, и неизвестно еще, в городе ли она вообще, поэтому я привел свою одежду в порядок, проверил оружие и отправился в редакцию «Утренней Розанны», не забыв захватить пропуск с личной печатью Хранителя, подготовленный для меня дядей.

Редакция, согласно надписи на последней странице, находилась в охраняемой зоне на другом берегу реки. Преодолевая сильный встречный ветер, я прошел по мосту и свернул влево, огибая угол резиденции Вольдемара. В это время все служащие уже приступили к работе, на улицах было немноголюдно, и только возле небольшого кирпичного здания, где размещались правительственная газета и типография, сновали какие-то курьеры, спецкоры, посыльные и прочий люд. Привлеченные моим аристократическим видом, несколько мальчишек-разносчиков наперебой стали предлагать мне свежую, только что отпечатанную прессу. Я выбрал наиболее смышленого с виду парнишку и выдал ему самую мелкую монетку. Он с сомнением повертел ее, попробовал на зуб и сунул в карман.

– Первый раз такую вижу, – пробормотал он.

– Послушай-ка, малыш, – спросил я его, – подскажи, как мне найти леди Агнессу Колябич.

– Это какую Агнессу? Не ту ли, что стала здесь работать пару недель назад?

– Верно.

– Так она леди? – пораженный, отвечал мне собеседник. – Ни в жизнь бы не подумал, уж очень просто со всеми говорит. А вам зачем?

– Да уж мне надо, братец. Можно сказать, что я ее родственник.

– Насчет нее ничего не могу сказать, я здесь нечасто появляюсь, только за товаром и прихожу. Несколько раз случайно видел, да и спросил у приятеля, кто такая. Он раньше с «Обозревателем» работал, ну и сказал мне. – Парень увидел потенциального клиента и спохватился: – Некогда мне, сеньор, спросите-ка лучше у Магнуса.

Назад Дальше