Усилием воли я отвел взгляд от ее лица и, твердя про себя какой-то детский стишок, чтобы избежать припадка безумия, поднял кочергу и прислонил ее ручкой к стене. Потом схватил сушку и сосредоточился на ее разгрызании, лихорадочно осматриваясь в попытке переключить сознание.
В этот момент Пава охнула и закрыла глаза, прижав ладонью левое ухо, и я понял, что какой-то лопоух вышел с ней на связь. Скорее всего, это был сам Людвиг Кашон. Лучшего способа выведать его местонахождение, а заодно притупить убийственный эффект от Павиного сообщения не было. Я дрожащей рукой нащупал в кармане свой кристалл и настроился на волну Павы, вступившей в беседу с мужем.
Баронет: «Детка, я сейчас под Южным мостом и появлюсь примерно через ползвонка». Пава: «Опять, наверное, весь в песке придешь?». Он, с виноватой улыбкой: «Есть немного. Пока разгружали, и мне досталось». Она: «Купи хотя бы мяса кусок, в доме есть нечего. Проклятая девка жрет как самка волколиса».
Похоже, и Пава, и баронет использовали для связи фальшивые призмы, поскольку сигнал улавливался без всяких помех.
Я разжал ладонь и стал соображать, а супруги тем временем продолжали разговор. Песок, стекло, фальшивая призма – эта цепочка сразу выстроилась в моей голове, хоть и не вполне здоровой, но умения думать не утратившей. Призмы производят на фабрике – вот следующий вывод, сделанный мной, как бы выспренно это ни прозвучало. Что-то еще вертелось в моем мозгу, а именно название моста, возле которого разгружался песок, вероятно, доставленный по реке с берега моря. Я достал из кармана схему подземных коммуникаций и вгляделся в нее. Точно, рядом с одним из крестиков отчетливо виднелась надпись: «Левый берег под Южным мостом». А вот это было уже настоящей удачей: лучшего места, чем под землей, для нелегального производства не придумать, и следы носильщиков песка вполне могут привести меня на фабрику.
Посмотрев на Паву, я увидел, что ее глаза закрыты, а губы непроизвольно шевелятся. Медлить не стоило. Я тихо, стараясь не заскрипеть креслом, поднялся и вышел на крыльцо, во тьму.
11. Котел
Матильда нетерпеливо перебирала ногами, добродушно позволив мне на себя взгромоздиться. Я сверился с картой улиц, предусмотрительно наложенной на схему катакомб, я наметил направление к цели. К счастью, небо после полудня расчистилось, и я мог разглядеть дорогу между строениями. Встречный ветер нагло проник под одежду и выдул тепло. Пытаясь бороться с обморожением, я включил свою призму на обогрев, скукожился и резво поскакал, гулко оглашая топотом копыт пустое пространство между каменными домами.
Чтобы избежать неприятных неожиданностей, я вынул из ножен саблю и положил ее поперек седла, крепко сжимая рукоятку правой рукой. В один из моментов мне показалось, что впереди движутся какие-то тени, и я тотчас же направил туда оружие и сильным широким пучком света выхватил из темноты кусок бокового переулка и облупившиеся стены домов. Три облаченных в черные плащи фигуры с обнаженными клинками, растерянно прикрывая глаза руками, сталкиваясь друг с другом, как слепые котята в корзинке, отступили кто куда, благоразумно избегая попасть под копыта. Как герцог я был наделен правом вершить справедливый суд, чем и воспользовался. Стараясь не переборщить, я расплавил ближайшему ко мне грабителю сапоги, так что он с гнусными воплями запрыгал на месте, стряхивая с обожженных ног куски горелой бутячьей кожи. Его приятелям я проделал изрядные дыры в грязных одеяниях, не слишком опасаясь перегреть их немытые тела. Их полные отчаяния вопли музыкой звучали в моих ушах, когда я продолжил путь в лабиринте окраинных улиц столицы.
Деревянный Южный мост, перекинувшийся через Розу, в последние два-три года использовался исключительно бесстрашными пешеходами, которые не боялись провалиться сквозь прогнившие брусья. Остальные предпочитали переправляться через широкий поток на лодках. Ниже по течению голые глинистые склоны оккупировали склады с разнообразной продукцией, предназначенной для отправки морем, и причал, расположенный довольно далеко от моста. Судя по публикациям в прессе, торговля в связи с кризисом пришла в упадок, так что опасаться оживления в этом районе не приходилось.
Мощеная дорога вела к мосту и вдоль берега, я же спешился и соскользнул с откоса, ведя за собой лошадь, чтобы не привлечь внимание случайных прохожих. Луна сносно освещала вытоптанный берег и подгнившие балки, о которые разбивались черные ледяные волны. Разумеется, зная о выгрузке, я без труда обнаружил ее следы – глубоко вдавленные в глину отпечатки обуви, неровные вмятины на рыхлой почве и даже струйку чистого мелкого песка, оставленную неловким грузчиком. К сожалению, чтобы проследить за перемещением мешков, я был вынужден прибегнуть к своему кристаллу, поскольку разглядеть что-либо путное во тьме было невозможно. Оставалось только надеяться, что возможные зрители примут меня за сумасшедшего или бездомного, обретающегося под трухлявым мостом.
Через короткий промежуток времени я уже знал, что груз и носильщики скрылись за могучим камнем. Махнув рукой на гигиену, я снял перчатки и стал ползать вокруг валуна, подсвечивая себе, в попытках отыскать потайную рукоятку. Холодный ветер надрывно свистел среди жестких колючих кустов, как назло усеявших склон именно в этом месте, и нахально трепал полы моего плаща. Когда мои руки, покрытые кусками глины и непонятной слизью, уже начали неметь, я наконец нащупал на уровне пояса выбоину, прикрытую толстым пластом мха, в которой компактно разместился гладкий металлический рычаг. Я с силой надавил на него, ржавый запор хрюкнул и ушел в паз, и невидимая пружина вытолкнула каменную плиту мне навстречу.
В открывшейся щели было совершенно темно, к тому же оттуда тянуло промозглой сыростью. Увы, другого пути у меня не было, поэтому я кряхтя выпрямился и негромко свистнул, призывая лошадь, между делом поедавшую и без того скудную растительность.
– Видишь ли, Матильда, – виновато молвил я и взъерошил ей холку, – я не смогу проводить тебя в стойло, так что попробуй добраться до дома сама.
Она понурила голову, я же, не затягивая сцену прощания и стараясь не думать о путешествии по мрачным катакомбам, взялся за край «двери» и оттянул его на себя. Посветив вниз, я заметил наклонную, грязную и ржавую металлическую лестницу, на которую и ступил, развернувшись лицом к выходу. Я долго не мог решиться потянуть за внутреннюю ручку и оказаться в непроглядном мраке, прислушиваясь к свисту ветра и стуку капель, затем все-таки сделал это и спустился на мокрый, покрытый мелкими лужами земляной пол.
Я направил в низкий потолок бледный пучок света и осмотрелся. Тоннель оказался шириной всего около пяти шагов, а через каждые десять-пятнадцать шагов его своды подпирали деревянные балки, когда-то просмоленные и оттого еще не окончательно прогнившие под действием постоянной сырости. По стенам струились тонкие ручейки влаги, что объяснялось близостью русла реки, и пропадали в глубоких канавках. Однако лужи тем не менее темнели повсюду, поскольку с потолка также капало. Вдаль тянулись две глубокие колеи – оно и понятно, таскать на себе мешки мало кому по вкусу.
Обнажив саблю, я твердо и по мере сил бесшумно двинулся вдоль правой стены тоннеля, едва освещая себе дорогу и прислушиваясь. Как оказалось, иногда от главного прохода отделялись вспомогательные, гораздо более узкие, куда я ни при каких обстоятельствах не стал бы забираться добровольно. Хранитель и тот вряд ли знает, где они заканчиваются и что за твари обитают в их мрачных глубинах. Один раз я заметил справа от себя, довольно близко, чьи-то красновато блеснувшие глаза, поежился и быстро миновал ответвление. Любопытство тем не менее снедало меня, и в следующий раз я все-таки направил в темноту саблю и осветил внутренность лаза. На куче обвалившейся с потолка глины в нескольких шагах от меня восседала крупная крыса и недовольно скалила зубы. Я опрометчиво подпалил ей усы, и зверек скрылся за углом, производя громкий и гулкий визг, долго метавшийся среди узких стен.
Постепенно лужи пропали, из чего я заключил, что влажный грунт остался позади и тоннель удалился от реки в сторону восточной части города. На стенах возле боковых ходов стали появляться числа, выдолбленные в глине, все из второй сотни.
Я уже начал думать, что выбрал неверную дорогу или вообще стал жертвой ложных умозаключений, когда невнятный скрип заставил меня погасить свет и замереть на месте. Бледное пятно впереди сказало мне о том, что я близок к цели, какова бы она ни была. Удвоив осторожность, я стал подкрадываться к источнику шума и спустя довольно долгое время наконец осмелился выглянуть из-за угла краешком глаза.
То, что я увидел, в общих чертах представлялось мне, когда я раздумывал над тем, как следует грамотно организовать нелегальное производство призм. Весь процесс протекал на территории размером с главную площадь столицы. Пол здесь углубили примерно на три величины человеческого роста, чтобы все агрегаты и механизмы могли свободно разместиться и обслуживаться персоналом, а потолок при этом укрепили множеством деревянных столбов. На краю откоса стояли тележки, по следам которых я двигался. Они представляли собой сносное прикрытие, и я скрепя сердце забрался под наиболее прочную с виду, стараясь не слишком испачкать полы модного плаща.
По всей территории «фабрики» в разных местах прямо с потолка свисали крупные семигранные кристаллы, но по какой-то причине светили они откровенно слабо. Огромный закопченный котел, в котором, наверное, можно было сварить обед для целого города, на треть углубили в глиняный пол, а по его периметру и под ним ярко пылало топливо. В котле пузырилась и изредка хлюпала густая вязкая жидкость – очевидно, стекло. Над варевом нависала узкая площадка, державшаяся на металлических опорах и соединенная с полом лестницей с полозьями для тачек, рядом грудой лежали мешки с компонентами – видимо, морским песком и размолотыми костями. К нижней плоскости площадки крепился шест с лопастями на конце, и они медленно крутились. При внимательном рассмотрении обнаружился еще один агрегат, скорее всего, позволяющий наклонять котел. Кучей громоздились среднего размера плоские круглые плитки, вероятно, предназначенные для шлифовки заготовок, и две стопка изложниц.
Пять или шесть человек с усилием вращали за длинные ручки массивный жернов, подобие новомодной мельницы, перемалывая какие-то грязно-серые и черные, порой желтоватые палки самых разных размеров, очень похожие на едва обгорелые кости. Еще несколько переносили сырье, один крутил рычаг механизма, перемешивая жидкое стекло. По-видимому, я застал стадию варки, поскольку ни форм, ни каких-либо приспособлений для слива готовой продукции не заметил.
Внезапный сильный удар в живот опрокинул меня на бок, сабля выпала из руки, когда я, падая, зацепился за колесо и сломал свое прикрытие.
– Интересно, кто это ко мне пожаловал, – раздался рядом чей-то хрипловатый и негромкий голос с недобрыми интонациями.
Я с трудом распрямил спину и увидел массивного неопрятного человека, густо заросшего курчавыми волосами, одетого на походный манер, но без шляпы. Его широкий приплюснутый нос скривился при виде моего аристократического одеяния, он взглянул на саблю, повертел ее в руке и нацепил себе на пояс, не выпуская из руки длинный нож. Я поднялся, кривясь от спазмов в желудке. Никакого оружия, кроме утраченного, при мне не было, а рассчитывать справиться с этакой тушей голыми руками не стоило и мечтать. О побеге я не думал, и не только потому, что незнакомец перекрыл собой жерло тоннеля.
– Кто ты такой, шпион? – буркнул он лениво.
– Бернард Холдейн, – коротко ответил я, надеясь, что он не читает газет.
– Тот самый Холдейн? – с живым интересом переспросил он. – Герцог Восточных Земель? – На его физиономии расплылась довольная усмешка. – Помню, Тан мне про тебя рассказывал. Жалко, что сейчас его здесь нет, вот бы посмеялся.
Он неожиданно шагнул ко мне и толкнул в грудь, я потерял равновесие и скатился в котловину, окончательно измазав глиной плащ и едва не расплющив медную фляжку с водой, лежавшую в кармане штанов. Некоторые из рабочих остановились и обернулись в нашу сторону, однако бородач грозно взмахнул ножом, и они возобновили свои занятия.
– А я ведь видел твою рожу в газетах, – глядя на меня сверху вниз, сказал он. – Я тебя знаю, а ты меня нет, – с сожалением добавил он. – Впрочем, смысла открывать тебе свое имя у меня нет, оно все равно тебе ничего не скажет. А вот твой папаша, наверное, испугался бы, окажись он на твоем месте. Естественно, живым бы он от меня не ушел – здесь ему не замок, дружину взять негде. Но старик помер, а ты остался и даже сам явился ко мне.
– Послушай-ка, любезный, прекрати молоть чушь, отдай мне саблю и отведи к своему хозяину, – сказал я.
Он зло сощурился.
– Хочешь легко отделаться? Здесь хозяин я, и ты ответишь мне за то, что когда-то сделал со мной Хенрик Холдейн.
Он бросил мне под ноги свой нож и достал из голенища сапога точно такой же.
– Думаешь, что поединок со мной ниже твоего достоинства герцога? – усмехнулся этот громила. – Можешь не сомневаться, когда-то и я был богатым, и пока еще никто не отнял у меня титула. Впрочем, скоро всем этим игрушкам лордов и им самим придет конец.
Он ловко съехал вниз, и мне пришлось отступить, неумело выставив перед собой непривычный в обращении мясницкий клинок. Я попытался воздействовать на его мозг и заставить прекратить размахивать ножом перед моим носом, но он, по-моему, этого даже не заметил.
– Не бойся, я не скоро тебя зарежу, – спокойно сказал он, легко вращая кистью тяжелое оружие.
Учитывая вес противника, длину его рук и мастерство владения оружием, я отчетливо понял, что у меня нет никаких шансов. Поигрывая клинком, он неуловимо быстрыми движениями заставлял меня отступать между каких-то тележек и подпорок, время от времени то в одном, то в другом месте распарывая мне одежду острым лезвием. И все же я исхитрился оцарапать ему кисть руки. Он остановился и удивленно взглянул на капельки крови на своем запястье.
– Смотри-ка, тебе везет. Глядишь, я истеку кровью прежде, чем дотянусь до твоего горла. – Он скрипуче захохотал и в следующее мгновение нанес мне почти такую же рану. Визгливый скрип жернова, как я только что заметил, уже давно прекратился, и только гудение пламени под главным котлом нарушало тишину подземелья.
– Когда-то, давным-давно, я жил в прекрасном замке на берегу реки, у меня были жена и двое детей, – с легким придыханием, мечтательно заговорил враг, без видимых усилий работая ножом, вынуждая меня из последних сил отбивать его выпады, как я понимал, далеко не самые опасные. – Однажды мой герцог, как обычно, призвал меня с другими вассалами в свой замок… Мы собирались славно отметить обильный урожай зерна. Вино лилось рекой, менестрель пел свои песни, столы ломились от дичи. Дамы кокетничали, а кавалеры отпускали им комплименты…
Спиной я ощутил жар и изменил направление движения, чтобы не упасть в топку. Мой противник замолчал и направленными выпадами прижал меня к горячей металлической лестнице с обмазанными обожженной глиной ступенями и перилами. Спотыкаясь и выставив перед собой руку с оружием, почти ничего не видя из-за пота, заливавшего глаза, я стал карабкаться вверх.
– Я был так пьян… – Враг тоже стал задыхаться и говорил уже не так легко, как вначале. – Я дал увлечь себя этой похотливой сучке, твоей матери, в кабинет рядом с залом… Она придумала какой-то предлог и повисла у меня на шее. В это время, разумеется, появился твой папаша… Он был ревнивец, каких мало, и повсюду бегал за своей женушкой.
Я наудачу бросил в него свой нож, но он не потерял бдительности и увернулся. За ножом полетел рваный плащ – жара становилась невыносимой – но тоже не достиг цели. Собрав последние силы, я кинулся наверх, чтобы спрыгнуть с узкой, шириной в три шага площадки, нависавшей над жидким стеклом, на пол, но удар по ногам отбросил меня на ее середину. Тяжело дыша, со слипшимися от пота волосами враг стоял под тусклой призмой, закрепленной на потолке рядом с его головой. Похоже, свою куртку и пояс с саблей он успел сбросить, чтобы не мешали, пока взбирался за мной. Чтобы не изжариться на раскаленной глине, я, пошатываясь от усталости, приподнялся на корточки.