Лязгнул замок, дверь открылась, и Александр Никифорович Еремеев, помятый и небритый, в спортивных штанах и застиранной до потери родного цвета футболке, сдержанно улыбнулся.-Ларик? Проходи. Сейчас мать позову...Лариса улыбнулась в ответ.- У тебя все в порядке? - тараторил отец. - Что-то ты бледная. С Максимкой все хорошо, не болеет?-Спасибо, пап, все в порядке, не суетись. Я ненадолго.Лариса вошла в квартиру, повесила на крючок свою сумочку. Мать, конечно, слышала, что кто-то пришел, и наверняка разобрала голос, но показываться из кухни не спешила. Очевидно, поднявшееся тесто заслуживало большего внимания, чем собственная дочь.-Какими судьбами? - спросил отец, подталкивая ногой тапочки.-Мимо шла, решила заглянуть, - соврала Лариса. - А вы чего поделываете?-Мать вот стряпней занялась, я отдыхаю. Как там погода?-Нормально.-М-м-м... - протянул отец, смущенно почесав нос. Светская беседа никогда не была его коньком, и он это знал.-Как твои дела на работе? - поинтересовалась Лариса. Отец скривился в усмешке, махнул рукой.-Нормально всё, платят с задержками. Экспедиторы нынче не в большой цене. Думаю, не уволиться ли.-Серьезно?-А почему нет? Думаешь, я пропаду?-Нет, не думаю, - сказала Лариса. Она знала, что руки отца растут из правильного места, и он всегда сумеет найти им применение. Проблемы безработицы для него не существовало в принципе. Кроме того, папа всегда легко прощался с прошлым, и, пожалуй, с ним Ларисе общаться было легче, чем с матерью.-Проходи в комнату, - сказал Александр Никифорович, - правда, там не убрано. Эй, мать, выйди хоть поздоровайся!В ответ на это предложение из кухни донеслось злобное шипение залитой маслом сковородки.-Ладно, пап, - сказала Лариса, устраиваясь на диване, - пусть она занимается своими делами. У меня еще есть время, я потерплю. Может, пирожков попробую.-А Максимку с кем оставила?-С Любкой.Отец кивнул и направился было на кухню, но вдруг остановился у двери, внимательно посмотрел на свою дочь. Лариса не отвела взгляда.-Что-то случилось?-Почему ты так решил? Я как-то необычно выгляжу?-Да вроде нет, но у меня какое-то странное предчувствие.Лариса вздохнула. Отца не обманешь, он чувствует печенками.-Я все скажу, пап, - произнесла Лариса, глядя, как Якубович на экране телевизора примеряет казачью папаху.- Только попозже, когда мама закончит.Отец покачал головой, но ничего не сказал.Лариса осталась в гостиной одна. Она сидела на диване и смотрела "Поле чудес", время от времени прислушиваясь к тому, что происходило на кухне. В этом доме все оставалось по-прежнему: мать возилась с кастрюлями, отец оккупировал телевизор, вечера проходили в устоявшемся неторопливом ритме семейного общежития. В этих стенах Лариса провела свое детство и юность. Ее теперешняя квартира, "двушка" не первой свежести в другом конце города, даже спустя пять лет не могла соперничать с родительским гнездом, и это немножко пугало. Порой Ларисе казалось, что она никогда не сумеет перерезать пуповину и выйти на свободную орбиту, потому что в родительском доме всегда было чуть теплее, чуть спокойнее. Во всяком случае, было до недавнего времени.Вернулся отец с пакетом сока и печеньем.-Хочу тебя угостить. - Он выставил пакет на журнальный столик, взял из серванта два стакана.-Мама когда освободится?.-Я уже освободилась.Лариса вздрогнула, повернулась к двери. Мать стояла у косяка и пристально смотрела на дочь.-Как делишки, Ларик? Как Максимка?-Все в порядке, мам. Симка не болеет.Людмила Викторовна прошла в комнату, села на край дивана. На ней был старый халат, надетый поверх ночной рубашки, и дырявые шлепанцы. Выглядела она вполне миролюбиво, но Лариса догадалась, что внутри она вся клокочет. Их последняя встреча неделю назад закончилась непристойной перебранкой. Мать всегда долго успокаивалась.-Отец мне сообщил, что у тебя есть какой-то разговор, - без всяких вступлений начала она.
- Мы будем разговаривать, или сначала поедим, обсудим погоду?Лариса поежилась. Когда ее добропорядочная матушка переходит в атаку, это может означать только одно: спокойного разговора не будет, пирожки с капустой (или что она там в них напихала) останутся нетронутыми и вечер войдет в историю как очередная "кровавая пятница".-Да, я хотела поговорить, - сказала Лариса, отхлебнув из стакана, - но мне не хочется устраивать драку.-Так не устраивай, Ларис, - вставил отец. - Говори спокойно, что у тебя случилось, и мы вместе подумаем, что можно сделать.Лариса помолчала, переводя взгляд с матери на отца. "Когда что-то рушится в дружной семье, - подумала она, - виноватым не может быть кто-то один. Как правило, виноваты бывают все... или никто".-Вы просверлите на мне четыре большие дырки, - выдавила она, отводя глаза.-От тебя не убудет, - добродушно пробурчал Александр Никифорович. - Давай рассказывай.Лариса залпом осушила стакан и поставила его на столик. Вспоминать заготовленные фразы ей не пришлось.-Игорь выходит в июле-августе, - произнесла она, взявшись за рукав блузки. - Я думаю, что не позже.-И что? - спросила Людмила Викторовна.-Ничего особенного. Я не хочу его видеть.Отец прокашлялся, мать вздохнула. Пауза была зловещей.-Я собираюсь забрать Максимку и исчезнуть, - продолжила Лариса.-Ты этого не сделаешь, - сказала мать.-Сделаю. Сделаю ради сына.-Безумства свои прикрывать заботой о сыне - очень современно.-Я не прикрываю, я как раз о нем и думаю!-А по-моему, ты разучилась думать. - Мать поднялась с дивана, подошла к серванту. Сейчас она начнет глотать свои таблетки, вздыхать и изображать измученную сердечными ранами старуху, до которой никому нет дела. "Господи, мама, как же тебе нравится страдать!".-Тебе не кажется, - промолвил отец, - что ты торопишься?-Нет, я давно решила.-Ты хочешь отобрать у мальчика отца, ничего не объяснив?Лариса закатила глаза.-Папа, о чем ты говоришь! Какие объяснения?! Какой отец?!Мать, вытряхивавшая на ладонь таблетки из маленькой бутылочки, бросила на дочь гневный взгляд.-Ты его нагуляла, что ли?-Я не сомневалась, что ты именно так и подумаешь, мама. Это вполне в твоем стиле.-Спрячь зубки!-Я их еще и не показывала! Игорь ему не отец. Если вы считаете, что отцом можно считать любого, кто сумеет засунуть, высунуть и встретить возле роддома, то он, конечно, годится, но во всем остальном... Папа, разве ты не видишь, что он за тип? Разве ты не видел его, не общался с ним, пока он не сел за решетку?-Ну, всяко бывало, - согласился Александр Никифорович. - Но, с другой стороны, не совсем последний человек, да и выбрала ты его сама, не мы.Лариса неожиданно поднялась с дивана, подошла к окну и уставилась на улицу. У нее опять потекли слезы. "Плакса ты несчастная, рева-корова!". Она не хотела, чтобы старики видели это, потому что не верила в их понимание. Кроме того, она хотела скрыть еще и свою злость.Плакать и злиться было от чего. Родители дали щелбана. Никто не сможет ударить больнее, чем близкие родственники. Если у тебя что-то не склеилось, возвращайся домой, и родня обязательно сделает так, чтобы ты поняла свою ошибку и горько о ней пожалела. "Мы тебе говорили, мы тебя предупреждали! Не слушала, упиралась, а теперь, когда прижало, примчалась с поджатым хвостом. Будешь знать в следующий раз. Мы рады, что так вышло, мы оч-чень рады!"-Любите пинать лежачего, - промолвила Лариса, кое-как справившись с эмоциями. - Ваше любимое занятие.-Лариса, послушай...-Нет, это вы меня послушайте. - Она повернулась к ним лицом, продемонстрировав черные разводы под глазами от расплывшейся туши. - Получили свое мясо с кровью, теперь послушайте меня. Я и без вас поняла, что ошиблась.