Так он, дурак, после третьего повышения - открыл меня. А ведь раздеть мог. Я бы лез и лез. Помните?
- Конечно, помню. Разве такие случаи в жизни забываются? Это ведь, Дмитрий Дмитриевич, не вторая или третья любовь.
Шостакович улыбнулся, обрадовался:
- Да-да! Мой тузовый покер нарвался на флешь. Такое в жизни не забывается. Это верно, это верно.
Я был в добрых отношениях с Михал Михалычем больше четверти века. С молодых лет он очень уважительно относился к медицине - к врачам, к аптекам, к лекарствам, к диетам, к медицинской литературе, наивно считая ее научной. Здоровья он был неплохого, я бы сказал - среднеинтеллигентского, но обожал лечиться, добросовестно выполняя советы врачей. Он очень боялся умереть. А вот в это трагическое дето, заболев совсем несерьезно, вдруг испугался не умереть. И до последнего вздоха решительно и упорно отказывался от врачей, от лекарств и даже от еды.
Устал. Устал жить.
Его жену, Нину Владимировну, в Союзе писателей спросили: "Где бы вы хотели похоронить Михал Михалыча?" Она ответила: "На Литераторских мостках". Но ей в этом отказали под каким-то глупым предлогом. "В таком случае, сказала она, - я хочу похоронить мужа в Сестрорецке". Там была у Зощенко дача. Вернее - половина дачи. Этому желанию вдовы в Союзе обрадовались: "Пожалуйста, мы сегодня же договоримся с похоронным бюро".
А вечером того же дня наше Правление долго обсуждало текст траурного объявления в газете.
Обычно извещали так: "С глубоким прискорбием сообщаем о кончине..." и т, д. Но умер не кто-то, а Зощенко. Правлению Союза писателей пришлось всерьез задуматься: "Уместно ли о Зощенко печатать "с глубоким прискорбием"?" Нет, не уместно! И в "Ленинградской правде" появилось в черной рамке: "Правление Ленинградского Отделения Союза Советских писателей РСФСР с прискорбием извещает о смерти М. М Зощенко"
Но вынос тела все-таки попытались обставить внушительно. Замдиректора нашего клуба тов. Миллер, выглянув из окна, поразился, что знаменитое здание на ул. Воинова окружено плотным кольцом милиционеров в форме - красные околыши, погоны и канты. Обескураженный, он немедленно позвонил в отделение милиции:
- В чем дело, товарищ начальник? Мы не привыкли хоронить писателей с милиционерами в форме.
- Так, так. Не привыкли, чтобы в форме? Ну, в таком случае мы их переоденем в штатское.
И действительно переодели.
* * *
Было сказано: "Собаке - собачья смерть".
Правление Литературного фонда СССР извещает о смерти писателя, члена Литфонда, Пастернака Бориса Леонидовича, последовавшей 30 мая с, г, на семьдесят первом году жизни после тяжелой продолжительной болезни, и выражает соболезнование семье покойного.
Вот и сделали по сказанному.
* * *
Собираюсь шить себе шубу. Разумеется, она будет последней в жизни. И от этой мысли почему-то не грустно. Но и не радостно.
* * *
Про одного своего полуприятеля, полуписателя, полубиллиардиста и покериста Маяковский презрительно сказал:
- Он хорошо настроен, потому что плохо осведомлен.
Это было уже в сталинскую "эпоху".
* * *
Хорошенькая Валя, свернувшись клубочком на тахте, одним ухом слушала по радио приглушенного Ойстраха, а другим - разговор за чайным столом трех бабушек. Они говорили о недавних смертях: у одной бабушки умерла ее школьная подруга, у другой - ее первый возлюбленный, у третьей - двоюродная сестра.
Не выдержав. Валя буркнула с сердцем:
- Не знаю! У нас вот никто не умирает!
Бабушки смущенно замолчали. Даже не стали оправдываться. Даже не сказали: "У вас!.. ".
Хорошенькая Валечка была студенткой второго курса.
* * *
Был Образцов. Не виделись около года. В разных городах жить - это не на разных улицах. У него дела превосходны.
Пишет книги, статьи, издается, печатается в журналах, в газетах, с успехом ведет театр, режиссирует, концертирует, снимается в кино, ставит там, разъезжает по Европе, Азии и Африке, обласкан Кремлем. Словом - и в деньгах, и в славе! Казалось бы, кроме усталости, что-то и другое должно быть в глазах. А я вижу одну усталость.
Ночью говорю Никритиной:
- Сережа очень постарел.
- Ужасно!
- И внутренне постарел.
- Да.
- И не слишком счастлив.
- Да.
- Почему?
- Я только что хотела этот вопрос задать тебе: почему?
* * *
Один неглупый старый холостяк сказал мне:
- Жениться еще страшней, чем в первый раз влезть в новые ботинки и отправиться пешком от Пяти Углов на Каменный Остров.
* * *
- Мама, а бабушка может рожать? - спрашивает шестилетний Кирка.
- Нет.
- Ага! Я же сказал, что она самец.
Дело в том, что у бабушки свисают с верхней губы черные усики.
* * *
Мы жили в донской станице. Хозяйка, кормя своих уток, каждую называла по имени, и те, поклевывая, откликались.
- Утки умные? - спросил я.
Седоусый казак хмуро ответил:
- Жрать все умные.
Он был философ, а в эту минуту лениво читал роман-газету.
* * *
Мне нравится мудрый гуманизм всех сук земных (за исключением женщин): доведя до возмужания своих щенят, они напрочь о них забывают и не требуют благодарности, признательности, почитания. За что? Брюхатели-то суки, расплачиваясь за полученное удовольствие. И все.
* * *
Буржуазная мудрость: в жизни надо иметь одну жену, а менять - любовниц.
* * *
Жду приятеля, с которым не виделся лет двадцать, и прихорашиваюсь, как перед свиданием с женщиной.
Очевидно, не очень-то хочется, чтобы он сочувственно вздохнул:
- Э, брат, постарел, постарел!
* * *
Врач рассказал:
- У нас в родильном доме женщина родила китайчонка. И скандалит: "Подменили! Подменили!" Отказывается кормить его грудью. А через несколько дней к подъезду подкатывает в ЗИМе молодой китаец с букетом роз.
Я самодовольно улыбаюсь, так как всегда утверждал, что женщины несравненно лживей нашего брата.
* * *
Для большей убедительности газетчики пишут: "как всем известно" или еще лучше: "как всему миру известно". Это даже в том случае, когда никому не известно.
И на глупого читателя это действует.
* * *
Государство, как надоедливая муха, жужжит. Жужжит, жужжит тебе в уши. Потом садится на тебя, кусается, как собака. О, Боже мой!
* * *
На свете довольно много женщин, которые очень любят собак, кошек, птичек в клетках, а людей не любят. Такие мужчины тоже попадаются, но, к счастью, пореже.
* * *
Где жар страстей? Он мне не дорог.
Других восторгов будь знаток.
С улыбкою приму, под сорок
Я октября легчайший холодок.
* * *
Жена донжуанствующего приятеля сказала:
- И все-таки я предпочитаю быть женщиной, которой изменяют, а не женщиной, с которой изменяют.
И я понял ее. Ведь в театр, на концерты и к друзьям Дон-Жуан ходил с женой, а не с женщинами, с которыми изменял ей.
* * *
Женщины часто говорят:
- Я его люблю сама не знаю за что...
Вот суки!
* * *
"Это" часто проделывают без всякой лирики. Для здоровья. От головной боли. От скуки. И мужчина по-честному не называет это высокими словами. А женщина обязательно - любовью!
И еще: женщина легко, запросто говорит "он влюблен в меня" о мужчине, который ни разу не сказал подобной фразы ни себе самому, ни ей, ни своему приятелю.
* * *
Наполеон принимал министра. Беседа затянулась. Неожиданно министр упал в обморок. Впоследствии императору объяснили:
- Ваше величество, он боялся сказать, что ему необходимо в уборную.
- Человек, которого я сделал министром, должен отвыкнуть мочиться, изрек Наполеон.
Деспотов, разумеется, надо вешать на фонарях. Даже гениальных.
* * *
Когда весть о смерти Александра Македонского долетела до Афин, один свободолюбивый грек воскликнул:
- Не верю! Иначе смрад от его трупа провонял бы уже всю вселенную.
*