Нашему же русскому человеку стоит только сказать:- Нельзя, мол, нельзя, - запрещается!Он уже сейчас и приспособится, как это одолеть. Гоголь говорит:"Стоит только поставить какой-нибудь памятник или забор, так сейчас и вынесут на десять возов всякой дряни"...У нас в Петербурге пишут, пишут на углах безобразные: "запрещается", "строжайше воспрещается", а мимо углов все-таки хоть не ходи, не заткнувши носа и не подобравши платья.Так и все у нас соблюдалось: мы никогда не помним стольких охотников курить на улицах, как тогда, когда это было запрещено; никогда уже не видать нам таких сцен за шапки, как в то время, когда на николаевской железной дороге даже чиновники сидели с головами, повязанными по-бабьи - платками; ни в одном из современных бесцензурных изданий нет таких гадостных мыслей, какие кишмя кишели под цензурой.
Иностранцы, особенно англичане, не приобыкшие к запрещениям, подчинялись им гораздо точнее.Вскоре после крымской войны в Петербург приехал один известный английский инженер Б-лей. Как человек любознательный, он купил себе указатель и бегал с ним повсюду, все сравнивая с описанием и делая обо всем свои заметки.Таким образом, обходя известный "мраморный дворец", он заметил, что в строении этого дворца гораздо более участвует гранит, чем мрамор. Это его смутило. Англичанин заподозрил, что в его гиде непременно опечатка, что дворец, вероятно, называется "гранитный", а не "мраморный". Он рассердился, переменил гид, но и в другом опять стоит дворец "мраморный". Турист окончательно впал в недоумение; он обращался и к книгам, и к людям за разъяснением затрудняющего его противоречия и нигде не находил этого разъяснения.- Почему же вы не называете этого дворца гранитным? - спросил он, наконец, одного администратора, а администратор, которому англичанин надоел своими докуками, отвечал ему:- Нельзя этого.- Но почему же нельзя? - добивался англичанин.- А потому, что это уже так называется, - сказал ему, чтобы отвязаться, администратор.Англичанин не успокоился.Но вот проходит еще неделя, и вдруг в конце апреля на Марсовом поле собираются войска.- Что это такое? - спрашивает англичанин.Ему отвечают, что это, мол, у нас майский парад.Тот опять взбеленился.- Как, - говорит, - майский парад, когда у вас теперь апрель?- Да уж так, - отвечают, - майский это называется.- Но почему же он не называется апрельским?- А так, - не называется.Англичанин опять за справками к знакомому администратору.- Зачем, говорит, вы этот парад зовете майским, а не апрельским?- Так следует, - ответил ему администратор.- И дворец так следует?- Следует.- И парад так следует?- Следует. Англичанин ушел и записал в своем гиде: "Мраморный дворец называется потому, что он из гранита, а майский парад потому, что он бывает в апреле".Но успокоиться этим бедный Джон Буль тоже не мог: нарушение логики его так и жгло, и вот он отправляется в одну редакцию, где работал один из его земляков.- Скажите мне, сэр, Бога ради, - отнесся он к соотечественнику, - скажите мне, Бога ради, по совести, как честный человек: отчего мне не хотят объяснить, почему гранитный дворец называется мраморным, а апрельский парад майским? Успокойте меня! Мой мозг горит от того, что я не добьюсь разгадки!Обруселый англичанин понял своего земляка и нашелся, как помочь его горю.- Извольте, сэр, извольте, - я вас успокою, - отвечал он.- Бога ради!- Извольте, сэр, извольте, - только отойдемте подальше от этих людей (он указал ему на сидевших в той же комнате других сотрудников).- Охотно, сэр, отойдемте. Они удалились.- Это, сэр, - начал обруселый англичанин, склоняясь к уху своего беспокойного соотечественника...- Ну-с!- Подвиньтесь ко мне поближе.- Подвинулся.- Это, сэр, объяснять...- Ну, сэр, ну!- Запрещено! - прошептал таинственно рассказчик.
Англичанин взрадовался, сжал благодарно руку коварного соотчича и с этой минуты успокоился.- Наконец-то, наконец, есть логика!- Вы довольны, сэр?- Доволен, сэр, доволен: тут есть логика, почему не объясняют!Но, однако, в "Saturday Review" нам как-то вскоре довелось читать записки этого логического англичанина, где он опять высказывал сожаления, почему мраморный дворец в Петербурге не называется гранитным, а майский парад апрельским.Другой английский инженер, г. Миллер, взятый в плен в Крыму и живший в Пензе, где он и погиб, провалившись там в канаву на тротуаре Лекарской улицы, никак не мог осмелиться пойти на базар. Его пугала доска, во главе которой стояло слово: "запрещается". Слово это пленный понимал, но дальнейшего, что было написано, не мог уразуметь и отказался совсем налагать на базар ногу.- Я не могу нарушить закон и попасть в беду, - говорил он, вовсе и не подозревая, что конечная беда ждала его на тротуаре Лекарской улицы.
От запрещений удавалось спасаться только там, где запрещения угрожали убытками самим запретителям. Так, не Бог весть в какие давние годы одному из администраторов некоторых малороссийских земель пришло в голову запретить пахать землю обыкновенными и общеупотребительными в том крае малороссийскими плугами потому-де, что эти плуги тяжелы и несовершенны и требуют много лишней силы.Администратор выписал английский плужок Смайля и решил по нем перестроить все пахотные орудия в Малороссии. Сказано и сделано: плужок привезен и выставлен на поле, согнаны туда с окрестных деревень крестьяне, и назначена публичная проба "для наглядного убеждения крестьян в несомненных превосходствах смайлевского плужка"Народ и начальство, и плуг Смайля, и плуг малороссийский, и шесть пар волов - все на месте, и началась проба.Запрягли шесть пор волов в нарочно, конечно, выбранный самый тяжелый малороссийский плуг и погнали борозду.Идут понурые, соловые волы, тянется тяжелый плуг и глубоко взрезывает грудь земли; идут шесть погонщиков и орут: "гой-гей! цобэ! цоб!"Администратор и власти смеются - народ ничего.Прогнали борозду, отпрягли переднюю пару волов и заложили ее в плуг Смайля; немец, доставивший плужок, взялся за рукоять; волам вскинули на рога "налыгач", и пошла другая борозда рядом с первою - борозда поуже и помельче, но все-таки хорошая борозда.- Видите! - кричит мужикам радостный администратор.- Видымо, ваше осиятельство, видымо! - отвечают мужики, совсем недоумевая, чему тот радуется.- Хорошо небось?- Добрэ, ваше осиятельство, добрэ!- Хотите таким плужком пахать?Молчание.- Что же вы? Хотите или нет? А? Да что же вы молчите, канальи?Мужики "чухаются".- Ну, так я же вам запрещаю на ваших чертовщинах пахать, а вот этот немец научит вас, как делать такие плужки, Слышите?- Чуемо, ваше осиятельство, чуемо.- И согласны?- Да цэ як зволыте, ваше осиятельство.- Ну, так я по-старому пахать запрещаю.Но вдруг выделяется из толпы седой "дедуня" и, поклонившись аж до самого "чобота", начинает:- Милуйте-жалуйте, ваше грапское благородые...- Что? Что тебе, старик? Что?Администратор обрадовался, что вызвал-таки, наконец, свободное мнение.- Ты свое мнение хочешь сказать?- Эге.- Ну, говори, старик, говори.- Да зволтеся, будьте ласковы, ваше грапское благородые - заводит тихонько старик. - Вы от здается зволыли як бы моркотнуть, где сами плужками орут?- У немцев, любезный, у немцев этими плужками пашут. (Почему администратор махнул именно на немцев, это так и осталось его тайной; но, может быть, он имел резон, потому что о других иностранцах мужики, пожалуй, и не слыхали.)- То то же у тих немцев, що у нас в Одессе хлиб купуют?- Ну вот, вот, вот, у них, у них, у этих самых немцев, что у вас в Одессе хлеб покупают.