— Чертовщина какая-то, — проговорила я вслух и, чтобы переключиться на что-то другое, поставила на магнитофон первую попавшуюся кассету. Это оказалась любимая мною с детства «Волшебная флейта» Моцарта.
Некоторое время стук считалочки и божественные ритмы моцартовской оперы боролись в моем сознании, но в конце концов Моцарт победил. И помог мне сосредоточиться.
Но чем больше я размышляла над событиями последних часов, тем к более печальным выводам приходила. И это еще мягко сказано.
«Если они решили помешать нашему с Ильей Степановичем разговору, — размышляла я, и думать так у меня были все основания, — а тем более каким-то неведомым способом заблокировать мою надежную аппаратуру, то, значит, им известно и то, что я подключилась к этому делу и где я сейчас нахожусь».
От этих мыслей мороз пошел у меня по коже, и стало не по себе. Ничего подобного я не могла себе и представить, хотя самым внимательным образом изучила информацию о фантастических возможностях гипотетической пси-лаборатории.
Если дело обстояло именно так, то они имели передо мной огромное преимущество.
Им было известно про меня все, мне же о них — ничего.
У них была уникальная, неизвестная мне аппаратура, против которой все мои «шпионские принадлежности» были бесполезны.
Ну и наконец — мне было неизвестно не только то, кто работает против меня, но и где они находятся. Судя по всему, их лаборатория могла располагаться в любой точке нашей страны или даже за ее пределами.
Из всего этого я сделала малорадостный вывод, что на этот раз мне нужно забыть весь свой опыт и попытаться найти новые, неведомые пока способы войны. С учетом того, что каждый мой шаг известен моему противнику.
Было от чего голове пойти кругом.
Чтобы прийти в себя от потрясения, я вышла на свежий воздух и немного прогулялась.
Ночи в полном соответствии со временем года были уже холодные, и после теплого комфорта автомобильного салона с кондиционером и автоподогревом я уже через несколько минут продрогла насквозь.
Несмотря на все мои попытки, я так и не смогла придумать ничего путного и по традиции отложила решение всех своих проблем до утра, доверяя сказочному совету, что «утро вечера мудренее», тем более когда имеешь дело с подобной чертовщиной.
Укладываясь спать, я подумала, что продолжать размышлять на эти темы сейчас — все равно что рассказывать себе на сон грядущий страшные истории.
Я убавила звук на магнитофоне и, согревшись, уже почти засыпала, когда раздался сигнал телефона.
— Слушаю, — сбросив с себя дремоту, произнесла я в трубку.
И в ответ не услышала ни звука.
Хоть и не часто, но такое случалось и раньше. Всякое бывает. Кто-то ошибается номером или не срабатывает связь, но в сегодняшних обстоятельствах это безмолвие показалось мне зловещим.
Так и не дождавшись нового звонка, я снова попыталась заснуть. С большим трудом мне это удалось под утро, хотя назвать этот «коктейль» из кошмаров и пробуждений полноценным сном было бы сильным преувеличением.
* * *
Утро подарило мне сюрреалистический пейзаж. За окном моего автомобиля все было в дымке, туман был настолько плотным, что уже в десяти шагах ничего не было видно, и на шоссе я выбиралась почти на ощупь.
Только поднявшись на эстакаду, я вырвалась из его объятий. Место моей ночевки располагалось в низине у воды, поэтому поредевший уже через час после восхода солнца туман лишь там еще продолжал бороться с утренним теплом.
Вместе с туманом рассеялись и остатки моих ночных страхов. Теперь, при свете яркого солнца, все происшедшее со мной вчера вечером уже не казалось мне таким страшным. Во всяком случае, я даже подтрунивала над собой и своей трусостью.
— Ну, и что ты так перепугалась? — бодрым «пионерским» голосом спрашивала я себя.
— Сумасшедшего дяденьки испугалась? Эх ты, трусишка.
В глубине души я далеко не была уверена, что все мои вчерашние тревожные соображения были беспочвенными, но мне нравилось улыбаться и подшучивать над собой. Это было намного приятнее, чем ворочаться с боку на бок, вздрагивая то ли от ночных шорохов, то ли от собственных фантазий.
А запах шашлыка, проникший в салон моего автомобиля, заставил меня остановиться у невзрачной на вид придорожной шашлычной и позавтракать любимым блюдом.
— Нет, кроме шуток, — старательно убеждала я себя, — психика Ильи Степановича на самом деле могла не выдержать такой нагрузки. Он же сам тебе сказал, что стал невменяемым.
И тут же возражала самой себе:
— Но ведь не хочешь же ты сказать, что у тебя нет достаточных оснований для беспокойства? Ведь кто-то или что-то довело Илью Степановича до такого состояния? Еще недавно более нормального человека, чем он, трудно было себе представить. К тому же о том, что он является одной из жертв «пси-террора», ты узнала не откуда-нибудь, а из сверхсекретной информации из Москвы. А там наверняка тысячу раз проверили все факты, прежде чем отослать их тебе.
— Пачему с таким лицом кушаешь, шашлык невкусный? — отвлек меня от этого внутреннего диалога вопрос хозяина шашлычной, небритого мужчины средних лет явно «кавказской национальности».
— Шашлык замечательный, к нему бы еще бутылочку «Гурджаани», — улыбнулась я ему в ответ.
— Э-э, пачему так поздно сказала, у меня есть, — расстроился хозяин шашлычной и бросился было за бутылкой, но я поторопилась его остановить:
— Спасибо, но я за рулем.
— Э-э, что значит за рулем? Какой гибэдэдэшник с тебя штраф возьмет, он что — не мужик, ей-богу? Такой красавица от стаканчика вина только лучше машину водит.
Он пребывал в хорошем настроении и был не прочь поболтать с хорошенькой хозяйкой дорогой машины.
— Тем более такую машину! — восхищенно зацокал он языком, с одобрением поглядывая на мою машину. — Мамой клянусь, через год такую же куплю!
Мы еще немного поболтали с ним о достоинствах моего «Ягуара» и расстались добрыми друзьями. Есть все-таки в кавказских мужчинах определенный шарм, и готовят они — что надо!
Я даже немного расстроилась, когда вернулась в машину и увидела себя в зеркале. После проведенной в машине полубессонной ночи я выглядела далеко не лучшим образом, и умыться мне совсем не мешало.
Но возвращаться для этого в шашлычную мне не хотелось. Пришлось ограничиться гигиенической салфеткой, которые я на всякий случай всегда вожу с собой в бардачке.
Приведя себя в божеский вид, я вернулась к прерванному диалогу и через некоторое время пришла к выводу, что основания для беспокойства у меня, конечно же, были, но не до такой степени страшные, чтобы паниковать.
Самым неприятным в этой истории была необъяснимая «поломка» магнитофона и особенно те странные звуки, что появились в результате ее на пленке.
Все остальное я после некоторых колебаний отнесла к ночным страхам и игре воображения, во всяком случае, решила пока не менять своих планов и, по возможности, в самое ближайшее время встретиться с другими предполагаемыми жертвами преступной психотроники.
Освежив в памяти некоторые фамилии и адреса, я прибавила газу, с особым удовольствием обгоняя «Форды» и «Мерседесы».
На этот раз мой путь лежал в одно из подмосковных заведений, в разное время называвшееся то профилакторием, то домом отдыха, не меняя при этом своей сути. То есть оставаясь психиатрической лечебницей для привилегированных клиентов.
В нем по моим сведениям с недавних пор проживала весьма уважаемая мною женщина, настолько известная в самых широких кругах, что я не стану называть ее настоящего имени и должности.