Богданова Людмила
Людмила Богданова
... Но каждый, кто на свете жил,любимых убивал.Один - предательством,другой - отравою похвал.Трус - поцелуем,тот, кто смелкинжалом наповал.О.Уайльд. БалладаРэдингской тюрьмы.
Гонцы. Юлиана Сиберг.Оттенки ноября.Князь набросил на женщину все шкуры, которые нашлись в комнате, и отвернулся к огню. Кубок так накалился, что даже через кожу перчаток обжигал ладони.- Пейте, - сказал князь повелительно. - Я положил в вино перец и мед.- И немного каменной ромашки, и дикой гвоздики, и слегка тмина, что растет в расщелинах... - лукавым речитативом аптекарки дополнила Юлиана старинный рецепт.- Пейте! - повторил он хмуро, чтобы не засмеяться. Ему было не до смеха.Она опять раскашлялась. Кубок тряхнулся, разбрызгивая на белое одеяло красные капли, похожие на кровь.- Госпожа Юлиана Сиберг, - продолжил князь, - если вы действительно та, за кого себя выдаете...- Разве между мной и Олайне нет фамильного сходства?Антон посмотрел на нее и покачал головой.- Вы кажетесь мне неглупой женщиной, - сказал он мягко. - А дело гораздо серьезнее, чем вы, возможно, себе предполагаете.- А, эти бумаги... - Юлиана повела рукой, высвободив ее из-под груды меха.Антон обреченно вздохнул, присел на скамью около постели. - Да, они были похищены здесь. Мало того, госпожа Олайне, ваша сестра, везла их генералу Армады. И теперь, благодаря вашему попустительству, они попадут по назначению. Вот видите, я даже не пытаюсь узнать, кто помог вам совершить подмен...- Если вас волнуют только бумаги, - Юлиана привстала, и в ее глазах отразился алый огонь, - они там, за зеркалом.Князь шагнул к зеркалу над очагом так стремительно, что синий, подбитый мехом лемпарта плащ соскользнул с плеч. Он сорвал красный шнур с печатями и наспех просмотрел - да, все бумаги были здесь.За спиной послышался тихий звук. Госпожа Юлиана сидела, наклонясь вперед и зажимая рот ладонью. Кашель снова душил ее.- Та-ак. Что это с вами? И разве можно в таком состоянии заниматься... он чуть было не сказал "интригами".- Выбора не было, - огрызнулась она.- Все ли пленницы так дерзки?- Все ли тюремщики так заботливы?Князь наконец рассмеялся.- Пленница ли вы, решать стану не я. И что с вами делать - тоже.- Не бойтесь за мои нервы, - сказала на это сухо Юлиана. - Я знала, что принимаю на себя вину сестры и вместе с ней приговор.- Здесь не действуют законы Джайна.- Вот как? Неужели вы женаты не на его принцессе?Пленнице не стоило задевать Нури. Антон резко встал. Разговора не получилось.- Где теперь ваша сестра?- В надежном месте.Конечно, не признается. Даже под пыткой. И вовсе не похожа на Олайне.- Я выслал погоню.- Зачем вы сообщаете мне это?Антон пожал плечами. Когда он был уже на пороге, Юлиана окликнула его:- Харм! 1Антон, бледнея, обернулся к ней:- Вы не можете этого знать!На этот раз она выиграла.
Вода была стеклянистая, оттенка необработанного берилла, поросшая у топкого берега остролистом и коричневой осокой, по воде плавали кувшинковые листья. Пруд был маленький, над ним склонялись к воде старые ракиты. Отблеск вечерней зари лежал алой полосой на этом бледном зеркале, и в нем величаво держались лебеди, их чистые перья светились нежно-оранжевым. Юлиана, укутанная в синий с малиновой оторочкой плащ, тянулась с мостков, чтобы погладить гордых птиц. Князь стоял за ее спиной в своем плаще, подбитом мехом лемпарта, в высоких сапогах, и слегка ежился от предвечерней стылости.- Это был лемпарт Сархи2, - говорила Юлиана высоким чистым голосом, все еще под впечатлением его рассказа. - Вы думали, я не догадаюсь?- Вы чересчур догадливы.
Бессознательно ему хотелось оскорбить ее, но Юлиана не среагировала. Смотрела, как уплывает огромная ясно-оранжевая от солнца птица.- Я бы не испугалась его.Князь только покачал головой.- Здесь ветер, пойдемте. Опять заболеете.- Это не простуда, сухота. У меня были сожжены легкие.Он сперва не уловил смысла из-за обыденности слов. У нее манера так странно шутить?Юлиана обернулась и подняла на него по-детски доверчивые глаза. Антон вздрогнул.- У вас в глазах ... искорки... как от солнца.- Не надо этого! - вдруг сказала она резко. - Ничего не будет.- Чего - не будет? - переспросил он, чувствуя, как холод ползет снизу по позвоночнику.Она сделала из пергамента лодочку и пустила в воду. Лодочка быстро утонула, перевешенная печатью, Антон знал, что это старые стихи.- Я - не Олайне.Он не сразу понял, что она хочет этим сказать. Только отчего- то сделалось очень больно.- Я не понимаю вас.Юлиана неловко рассмеялась, разводя смуглые руки и начиная поглаживать атлас плаща.- Я для вас не женщина.- Во-от, - только и сумел выдавить он через стиснутое горло.- И сегодня вечером вы отдадите приказ расстрелять меня.- Осторожно!Предупреждение запоздало. Каблук скользнул, минуя край мостков, Юлиана качнулась... Антон подхватил ее в охапку, едва не оказавшись вместе с ней в воде. Он смутно сознавал, что делает не то, но нес ее, не выпуская, наверх, в покои. Сапожок набрал воды, только один, как успокаивала его Юлиана. Он стянул с нее этот сапожок и бросил на решетку очага. Потребовал, чтобы она сняли чулок. И стал растирать узкую белую ногу с очень маленькой ступней. Кольцо царапало Юлиане кожу, Антон содрал его зубами и бросил где-то среди бумаг на столе. Юлиана вздрагивала.- Не нужно.- Я делаю для вас то, что сделал бы для любой женщины на вашем месте, резко оборвал он ее. - И вас не расстреляют. Вы не виновны. Разве только в том, что чересчур любите сестру.- Разве можно любить - "чересчур"?Он понял, что это поединок, и принял удар.- Все равно я скоро умру, - сказала она спокойно. - Не все ли равно, когда. И отчего.Антона взбеленило это спокойствие. Захотелось надавать ей пощечин. Но вместо этого он бросил ее на постель и сорвал второй сапожок. Нагое тело блеснуло, и Харм перестал быть.- Вы не любите меня.- Хватит! - он застегивал штаны, сидя на краю постели, и руки у него тряслись. Она даже не шевельнулась, так и лежала заголенная, с заброшенными наверх пышными юбками, и теперь ее длинные изумительно красивые ноги с полосками темной крови вызывали в Антоне омерзение. Он бросил на Юлиану покрывало.- Я противна вам?- Я сам себе противен.- Княгиня не узнает.Антон вскочил.- Нет, узнает. Я скажу ей сам и немедленно.Юлиана перевернулась, утыкаясь в подушку и содрогаясь от кашля, но теперь он нисколько не жалел ее.Вечером к нему пришли с бумагами от военно-полевого трибунала. Перо было скверное, брызгало чернилами и царапало бумагу, когда он подписывал согласие на расстрел
... А ноги возлюбленныхна земле стоята ноги возлюбленныхкупаются в росеа в облаках торчитпьяная голова.О, как бы хотелосьстать, как все,О, как бы хотелосьее укоротить слегка.Но только мешаетпротянутая с небестакая теплаяваша рука.
- Нам велели!- Кто?- Князь.Они, связанные, ползающие на коленях в первом ноябрьском снегу, не интересовали его. Мелден бросил коня в галоп.- Добейте их! - крикнул через плечо.Антону не сказали, что тех двоих нашли мертвыми. Целый месяц его не было в Риссале. А когда он вернулся, земля на их могилах успела смерзнуться и покрыться хрупкой корочкой льда - грудки желтоватой глины над прошлогодней травой. Он не думал об этих могилах - потому что вечно помнил о другой на краю соснового бора, там, где расстреляли Юлиану.