Пожилой полуголый конгай наклонился над Санти, приблизил к нему морщинистое лицо.
- Ну как ты, паренек? - спросил он ласково.
- Дышу! - улыбнулся Санти. Голос его сел от сырости трюма.
- На-ка! - сказал конгай и вставил в рот Санти горлышко фляги. Кисло-сладкая струя некрепкого теплого вина потекла в горло юноши.
- Где этот? - рявкнул неподалеку густой бас.
- На баке! - ответил другой голос.
Матрос поспешно убрал флягу.
- Хранят тебя боги, паренек! - И ушел.
Палуба заскрипела рядом с головой Санти. Сильные руки оторвали его от пола и поставили на ноги. Санти едва не упал.
- Равахш! - выругался мужчина, хватая его за руку.
Он был высоченный, мощный, в кольчуге и шлеме. Но шлем был не такой, как у солдат Великого Ангана, а круглый, с толстым коротким плюмажем. Второй воин появился рядом. Такой же высокий и сильный.
- Я донесу ягненка, Сихон! - сказал он, крепко обхватив туловище Санти.
- Подколи его мечом, Беззубый! - посоветовал третий воин позади юноши. - И он поскачет, как молодой пес!
- Зачем? - захохотал Беззубый. - Я люблю красивеньких мальчиков! А ты, ягненок, любишь меня? - Он заглянул в лицо Санти.
- А любишь ли ты свою парду? - спросил юноша. - Или у тебя пард? Если так, скажи: кто из вас кого любит чаще?
- А болтливый ягненочек! - злобно сказал солдат и стиснул Санти так, что у того потемнело в глазах. - Я пощиплю твои ребрышки, клянусь челюстью Равахша!
- Клянись лучше его задницей! - посоветовал третий солдат.
- Если ты попортишь щенка, я попорчу тебя! - резко сказал Сихон. Хлам! Найди кормчего и дай ему в рыло - почему сопляка приходится тащить?
Солдат затопал в сторону кормы.
Под ногами Беззубого закачался трап. Беззубый сдавил юношу еще сильнее.
- Давай, прикончи меня, - прошептал Санти. - Вот честь для тебя!
- Для тебя это было бы подарком! - пробормотал воин, с трудом удерживая равновесие на узких сходнях.
С палубы донесся смачный звук оплеухи, потом жалобное всхлипывание и причитания.
Третий солдат догнал их и хлопнул по спине того, что нес Санти.
- У тебя новый родич, Беззубый! - крикнул он. - Такой же беззубый, как и ты! - и радостно захохотал.
- Заткни пасть, Хлам! - рявкнул Сихон. - Беззубый! Щенка - в пятую нору. Щенок, жрать хочешь?
Санти не ответил.
- Ну так будешь голодным! Беззубый, бросишь ему циновку, а то околеет ненароком.
Они подошли к воротам, врезанным в серую стену. Ворота были открыты. Беззубый перехватил Санти, как мешок с мукой. Теперь юноша висел у него под мышкой. Поза настолько же неудобная, насколько унизительная.
- Эй! - прохрипел Санти. - Я пойду сам!
Беззубый несильно шлепнул его по затылку. Он нес его довольно долго, но не похоже, чтобы устал.
Наконец воин остановился и уронил Санти на землю. Потом пнул башмаком железную дверь, отозвавшуюся жалобным звоном.
Санти, цепляясь за неровности стены, встал на ноги и огляделся. Луна уже зашла, но света было достаточно, чтобы юноша понял, где он. Вот теперь Санти действительно стало нехорошо.
Истошно заскрипела дверь, из темного коридора вышел угрюмый стражник в зеленой набедренной повязке с факелом в руках. Он вручил факел Беззубому. Факел и большой черный ключ. И сразу ушел обратно в зев коридора. Они с Беззубым не обменялись ни единым словом.
- Вперед, ягненочек! - Беззубый впихнул юношу в сырой коридор.
Они прошли шагов пятьдесят. Беззубый одной рукой держал факел, другой поддерживал, вернее, волочил за собой пленника. Миновав несколько низких дверей с бурыми, ржавыми пятнами, он остановился у той, на которой была грубо намалевана пятерка. Беззубый вставил в скважину ключ и с натугой повернул. Маленькая дверь, не больше трех локтей в высоту, открылась.
- Полезай, - велел солдат. И Санти понял, почему это место называется "нора". Минуту спустя внутрь была заброшена циновка.
- Не скучай, ягненочек! - гаркнул Беззубый, дверь с лязгом затворилась, и вокруг юноши сомкнулась абсолютная тьма.
Глава третья
В чужом краю даже тень сосновой ветки может принести смерть.
Пословица
Опершись на поручни, Эрд смотрел, как кипит, выплескиваясь из-под широкой кормы "Светоча Фуа" желтоватая вода. Громада желтых парусов, натянутых горячим дыханием ветра, волокла судно вверх по течению. Многоводная, медлительная с виду Фуа безостановочно скатывала корабль вниз, но он настырно карабкался вверх, вверх, буравя упрямым килем теплую воду.
Далеко внизу остался взбудораженный Фаранг. Еще дальше - белые гребни моря Зур. И уже совершенно в невообразимой дали, за голубыми пространствами Межземного моря - лучшая (как полагал Эрд) из земель Мира, опаленный с запада и окрыленный с востока, великий и многообразный Белый материк.
Эрд смотрел на мутную воду, на высокие уступчатые берега, на слоистые широкие кроны деревьев и готов был заплакать от того, насколько чужды эти илистые воды светлым струям вспоившего его озера Лёйр.
- Ненавижу тебя, Конг, земля предателей! - прошептал он, стискивая поручни побелевшими пальцами. - Ты хуже грязной Хуриды! Хуже Омбама! Ты смерть доблести, Конг! - Эрд зажмурился и увидел искаженное лицо Шинона, ощутил, как раздвигает ребра метательный нож. - Я обещаю: когда-нибудь сюда придут сотни боевых кораблей, тысячи воинов Севера! Они выжгут твою лживую прелесть и уподобят тебя истинной земле!
Глаза Эрда, яростные и несчастные, щурились от беспощадного солнечного света. И ничего не видели, кроме желто-зеленой воды и восходящего марева над нею.
- Нил! - сказал Хихарра, почесывая толстую ляжку. - Говорят, ты был большим человеком, вождем там, у себя, на Севере, э?
Кормчий возлежал в гамаке под тенью надувшегося паруса, а мальчишка-юнга, голый, лохматый и грязный, делал вид, что обмахивает его опахалом.
- Говорят, у храмового быка два члена, - лениво отозвался лежащий в соседнем гамаке Нил.
- Это как? - поинтересовался юнга, совсем перестав двигать опахалом.
Кормчий приподнялся, дал ему затрещину и, совершенно обессиленный, упал в гамак.
- Жарко! - простонал он. - Жир душит меня! - И уже другим тоном: - Так как, воин, это правда?
- Хочешь поговорить о войне, - произнес Нил, не разлепляя век, расспроси моего отца. И вели подать лимонного сока, нет, лучше - доброго тайского винца.
- Ох-хо! Где я возьму тебе тайское, воин? Я бедный, почти разорившийся кормчий...
- Болтай! - сказал Нил. - Если пошарить в твоих трюмах, пожалуй, можно найти и дюжины три бочонков. Я возьмусь за это.
- Обижаешь меня, кровник! - хрюкнул Хихарра. - Хочешь сказать: я жаден? Нет! Я щедр! Может быть, где-нибудь в моих больших пустых трюмах и завалялся ма-аленький бочонок тайского, но даже я сам почти ничего о нем не знаю. Клянусь ягодицами Морской богини! Я не жаден, нет! Ты получишь свое вино! Эй, бездельник! - Он попытался, не вставая, пнуть мальчишку с опахалом, но юнга увернулся с уверенностью, обретенной богатым опытом. Поди за кухарем, вели принести мне крепкого морского, а воину Нилу - кружку светлого тайского!
- От крепкого тебя развезет, господин! - сказал юнга и на всякий случай отошел подальше.
- Мать твоя - крыса! - рявкнул Хихарра.
Нил захохотал.
- Эй, не смейся! - сказал ему юнга. - От твоего смеха осыплется краска с мачты, и ты станешь таким же черным, как я. Кто тогда поверит, что ты это ты, а не твоя набальзамированная тетка?
Нил захохотал еще пуще, а Хихарра нашарил под гамаком сандалию и запустил в юнгу. Не попал, конечно.
Мальчишка отправился за кухарем, а Нил, приподнявшись на локте, окинул взглядом северный берег Фуа.
- Это не та? - спросил он, имея в виду высокую серую стену, видневшуюся между купами деревьев.