- Возможно. Но я полагаю, что право на это у него есть. Тогда или ты не будешь мешать, и Иза станет госпожой Фроман, а я... Мне даже страшно подумать... Или же ты попробуешь воспротивиться этому плану. Но у него есть способы держать тебя на расстоянии. Он прет напролом. Раздавит и тебя, и меня.
Малыш Марсель артачится. Топает ногой.
- Вы плохо меня знаете, - едва не кричит он.
- Сядь, давай пораскинем умом. Ты заявишь ему, неважно как, что ты против его женитьбы. Он спросит, почему. И что же ты ему ответишь?
Марсель отворачивается. Не знает, куда глаза девать.
- Допустим, я скажу, что над нами будут смеяться, что она ему в дочери годится... Найду, что сказать.
- А ты знаешь, что он тебе влепит прямо в глаза?.. Что ты тоже влюблен в Изу, и он просит тебя убраться с дороги, не мозолить ему глаза.
Молчание. Как никогда, я готов рисковать шкурой, и по-товарищески похлопываю его по колену:
- Заметь, это естественно. Иза - существо, в которое влюбляются помимо своей воли. Более того. Если бы ты ее любил, я был бы рад за нее. Уверяю тебя... О, не понимаю, почему я никак не договорю то, что начал... Когда Иза говорит мне о тебе...
А ведь нетрудно быть палачом! Я делаю вид, что подыскиваю слова, а он тем временем умирает от тоски. Знаешь, она мне часто говорит о тебе. "Если бы Марсель был один, если бы не было его матери, я думаю, он мог бы мне помочь".
- Помолчите, - шепчет он. - Все смешалось... Простите меня.
Стоит в нерешительности. Вдруг, словно за ним гонятся, выскакивает из комнаты. Я же чувствую огромную усталость. Все это напоминает мне о тех далеких днях, когда вместе с Изой я отправлялся проверять машины и экипировку... Чемпионат мира, трамплин, устремленный в небо. Все было в полной готовности, и именно тогда я неизменно испытывал одну и ту же минутную слабость. Сущий пустяк... на сердце набегало облачко - ощущение бессилия, загнанности... Беру трубку и тихонько звоню Изе.
- Алло... Ты одна? Этот болван только что вышел от меня.
Я ловко подбросил ему кусок... что, в сущности, он тебе нравится, но его дядя собирается на тебе жениться.
- Что? Ты так ему и сказал?
- Надо было. Люблю держать в руках и порох, и искру. Но пока нет контакта, ничего ведь не произойдет.
- Что ты еще такое замышляешь?
- О, проще простого! Марсель не в состоянии скрывать своих чувств. Фроман это быстро поймет. И поторопит события, чтобы поставить и сестру, и племянника перед свершившимся фактом. Но я ведь тебе уже об этом говорил.
- Бедный Марсель! Он не сделал тебе ничего плохого.
Мне хочется ей крикнуть: "Он любит тебя! И ты полагаешь, что он не сделал мне ничего плохого?!" Делаю вид, что беззаботно хихикаю.
- Он учится жить, - замечаю я. - Хорошенький подарочек, не правда ли? Ну а я, допустим, позволю себе маленький трюк - и никакого риска. Подожди, не вешай трубку. Надо, чтобы ты была в курсе. И, по правде говоря, если бы ты была милой, очень милой с этим юношей, ты бы мне помогла. Мне ведь не так просто раздувать огонь из камеры-одиночки. Кстати, вы завтракаете по-прежнему все втроем?
- Вчетвером. Старуха тоже спускается ко второму завтраку.
- Тем лучше. Она, наверное, на одном конце стола, а братец - на другом. Ты сидишь напротив Марселя. Значит, надо быть полюбезнее, улыбнуться, что ли, пойти чуть-чуть дальше, чем того требует обстановка... Я прямо-таки отсюда вижу, как старуха в ярости выстреливает глазами во Фромана... Понимаешь, что значат эти взгляды: "И я должна все это терпеть под своей крышей!.. Не сомневаюсь, этот кретин жмет ей ножку под столом". Ты же - сама невинность как ни в чем не бывало передаешь то налево, то направо корзиночку с хлебом или графин.
Иза не выдерживает, прыскает со смеху. Мы опять соучастники. Смеемся в одной тональности, как в дуэте. Нам не нужны рукопожатия. Поцелуи тоже.
- Попробую, - обещает она. - Они такие противные. Будь осторожен.
О да! Я осторожен! Более того, я настороже. Вот уже два дня, как не видел Марселя. Минутная встреча с Изой. Она шепчет мне: "Все в порядке!" Я прогуливаюсь по парку в одиночестве, костыли привязаны к коляске, как весла к борту лодки. По телевизору я видел, как навозные жуки без устали толкают свой навозный шарик. Я, навозный жук, со слепым упорством обкатываю свою ношу вокруг партнеров, над которыми порхают легкокрылые бабочки. Все питает мою злобу. Даже воздух, которым я дышу. Возвращаюсь к себе, чтобы написать очередную страницу. И вдруг - о чудо - стук в дверь: это Фроман, а я-то собирался вздремнуть после завтрака. Весьма сердечно настроен этот Фроман. Обаятельная улыбка барышника. "Надеюсь, я не помешал?" - куртуазный вздор. Садится в кресло.
- Я как раз занимаюсь делом, которое мне весьма дорого, с ходу начинает он. - Иза вам, должно быть, говорила... что я намерен на ней жениться?
- О, вскользь... Но мне не показалось, что это серьезно.
- Серьезнее не бывает. Доказательства? Она почти что дала согласие. И поэтому я здесь. Испытывающий взгляд в мою сторону сквозь полуопущенные веки. В этой игре в покер я никого не боюсь.
- Скорее всего это добрая новость, - роняю я наконец. Бедная Иза. Я так часто думаю о ее будущем... А вы уверены, что делаете это не из милосердия?
Он разглядывает меня. Откровенно ошеломлен. Слово "милосердие" в моих устах по его адресу... Неужели я глупее, чем он предполагал? Я улыбаюсь. Он улыбается. Два старинных друга, каждый ценит деликатность другого. Он продолжает:
- Я хочу сделать ее счастливой... а тем самым и вас.
- Спасибо.
- Поэтому я намерен изменить свое завещание в ее пользу... Солидный вклад, можно сказать, капитал, который обезопасит вас обоих.
- Обезопасит от чего именно?
Он понял, что я хотел сказать: обезопасить от кого именно? Делает неопределенный жест, означающий пространство за пределами стен, туманный горизонт.
- Никто не властен над будущим. Я могу умереть. Разумеется, мои близкие не должны остаться потерпевшей стороной.
- Иза не позволила бы, - заметил я. - Она абсолютно бескорыстна. Я даже не знаю, примет ли она сделку, о которой вы думаете.
- Она колеблется, - признался он. - Однако мои обещания стоят того, чтобы она подумала. Я не утверждаю, что она будет богата в будущем, но даю вам слово, что ей не придется жаловаться.
Он берет с камина пепельницу и сбрасывает длинный цилиндрик пепла. Затем меняет тон, становится "господином президентом".
- Я рассчитываю на вас, - рубит он. Уговорите ее. Я не люблю проволочек.
Сигарой указывает на мои уложенные рядом, укрытые пледом ноги, как на театральные аксессуары.
- Я полагаю, что был с вами корректен. Еще одно слово. Мне известно, что вы часто встречаетесь с Марселем. Лучше пореже! Пореже! Марсель - глупец, избалованный матерью. Бросьте это!
Снова обаятельнейшая улыбка. Властно жмет руку.
- Если вам что-либо понадобится, самое главное - не стесняйтесь.
Дружеский жест с порога. Он оставляет облако сигарного дыма и бешенство в моей душе. События, однако, ускоряют свой ход. Пора начать ими управлять. До самого вечера я до тонкостей отрабатываю свой план, после обеда вызываю Изу.
- Ты можешь зайти? Есть разговор...
Она хороша, причесана изумительно, серьги, которые я никогда раньше не видел, придают таинственный блеск ее глазам. Она видит, что я смотрю на них, порывается их снять.
- Не беспокойся, - говорю я. - Это не подарки, скорее награда за мужество перед лицом врага.
Игривый тон мгновенно помогает звучать в унисон. Я велю ей подойти ближе к кровати и резюмирую разговор с Фроманом.
- Что я должна делать? - спрашивает она.
- Соглашайся. Но в то же время начинай подогревать Шамбона...