А это что-нибудь да значит! Все мы, вместе взятые, не можем и половины того, что сделает он одним пальцем. Однако всю свою жизнь он оставался простым подмастерьем на мельнице. Стать мастером его не тянуло, быть важным господином - чиновником, судьей или придворным - и вовсе не привлекало. А ведь мог бы стать кем угодно! Все ему было по плечу, но вот - не хотел!.. А почему? Потому, что он свободный человек и таким желал оставаться. Летом странствовал с мельницы на мельницу, останавливался, где хотел. Никого над ним, да и он ни над кем. Свободен! Нравилось ему это, да и мне бы тоже понравилось, черт возьми!
Подмастерья хорошо понимали Андруша. Такая жизнь и им по душе. Сам себе господин, не пляшешь под чужую дудку - что может быть лучше? А они вот сегодня опять дали клятву Мастеру и теперь снова целый год на мельнице, как в клетке...
- Ну давай дальше, Андруш!
- Ты прав! Долго велась присказка. Дай-ка еще разок глотнуть, и слушайте!..
Так вот. Как я уже говорил, Пумпхут пришел в Шляйфе к тамошнему мельнику, а тот был старый скряга. Чуть ли не масло из хлеба выжимал, а из супа соль выпаривал. Злой как черт. Злость срывал на подмастерьях. Никто из них не хотел оставаться на мельнице - работы много, жратва плохая. Сами понимаете - кому понравится?
Тут приходит на мельницу Пумпхут, просит работы.
"Работы хватает!" - отвечает мельник.
Конечно, он мог бы сразу заметить, кто перед ним, хотя бы по шляпе и серьге... Но... как всегда, его не узнали. Мельник нанял Пумпхута на три недели.
На мельнице было двое подмастерьев и ученик. Все трое тощие как жердь, ноги распухли от скудной водянистой пищи. Чего-чего, а воды на мельнице хватало, на воду-то мельник не скупился. Хлеба же выдавал в обрез, а каши - и того меньше. Мяса и сала не было и в помине, изредка кусочек сыра или полселедки - вот и весь рацион. Парни работали, как уж могли, бедняги, но убежать не решались были должниками мастера, они и бумагу ему подписали, и это держало их на мельнице.
Пумпхут огляделся, послушал, как ученик каждый вечер хнычет от голода, пока не уснет. По утрам, когда подмастерья умывались у колодца, видел, как их тощие животы просвечивают на солнце.
Как-то в обед, когда все сидели за столом, а мельница работала вовсю, в людскую вошел мастер. Парни уныло хлебали водянистый суп, в котором плавали листочки крапивы да несколько зернышек тмина. Тут-то Пумпхут и взял мельника за бока:
"Эй, мастер! Я тут за две недели насмотрелся, что едят твои люди. Жидковато! А ну-ка сам попробуй!"
Мельник сделал вид, что из-за грохота мельницы не расслышал. Показал пальцем на уши, покачал головой, ухмыльнулся.
Но улыбочку тут же как ветром сдуло. Пумпхут как хлопнет ладонью по столу... и мельница остановилась. Ни шума, ни грохота! Лишь плеск воды о лопасти колеса.
Мельник, придя в себя от испуга, завопил: "Скорей, скорей, ребята! Надо посмотреть, что там стряслось! Давай, давай, нечего тут сидеть сложа руки!"
"Не торопись!" - спокойно говорит Пумпхут. Теперь ухмыляется он.
"Как так?"
"Это я остановил мельницу..."
"Ты-ы-ы?"
"Я! Пумпхут!"
Солнечный луч, как нарочно, прорвался сквозь оконце, сверкнула золотая серьга.
"Ты Пумпхут?" - у мельника затряслись поджилки.
Он-то знал, как Пумпхут обходится со злыми и жадными хозяевами. И как это он не разглядел его раньше, когда нанимал! Слеп он был, что ли, все это время?
Пумпхут тут же послал его за бумагой и чернилами. Под его диктовку мельник написал бумагу: "Каждому подручному - фунт хлеба в день. По утрам - густая жирная каша, овсянка, перловая или пшеничная, на молоке. По воскресеньям и праздникам - с сахаром. Дважды в неделю к обеду мясо и овощи - так, чтобы все наелись до отвала.
В другие дни - горох или бобы с салом, или клецки, или любая другая еда вдоволь, вкусно приготовленная..."
Мельник все писал и писал. Заполнил целый лист, перечислил все, что будет давать подмастерьям.
"Подпиши свое имя! - потребовал Пумпхут, когда тот покончил с писаниной. - И поклянись, что все исполнишь!"
Мельник понял: выбора нет! Подписался как миленький и поклялся.
Пумпхуту только того и надо было. Расписка торжественно вручается подмастерьям. Хлоп ладонью по столу - мельница заработала! Он обращается к мельнику с речью, и тот отлично все слышит, несмотря на грохот мельницы.
"Расстанемся по-хорошему, мастер! Клятва это клятва! Я ухожу, но попробуй ее нарушить!.." Как только было произнесено последнее слово, мельница остановилась. Ни стука, ни грохота... Мельника снова обуял страх.
"Тогда, - продолжал Пумпхут, - будет вечный отдых, и ни один человек не поможет тебе пустить в ход твою тарахтелку. Запомни!"
Мельница опять заработала, а Пумпхут пошел своей дорогой.
С тех пор у подмастерьев в Шляйфе началась счастливая жизнь. Они получают все, что было обещано, и твердо стоят на ногах, никого больше не шатает от голода.
Подмастерьям понравился рассказ Андруша.
- Еще, еще! - дружно закричали они. - Еще о нем расскажи! Выпей чего-нибудь и давай!
Андруш поставил рядом с собой кувшин с пивом, чтобы глотка не сохла, и пошел рассказывать про Пумпхута - как тот проучил хозяев в Баутцене и Зорау, Румбурге и Шлюкенау на радость и на пользу тамошним подмастерьям.
Крабат невольно подумал об их Мастере. А что было бы, если б спор зашел между Пумпхутом и Мастером?
Кто вышел бы победителем?
ВОРОНОЙ
После праздников взялись проверять, где что надо чинить, подновлять, ремонтировать. Балки и доски были заготовлены давно. Сташко, самого умелого и проворного, Мастер назначил старшим, Кито с Крабатом ему помогали. Они осмотрели всю мельницу снизу доверху: нет ли где пошатнувшихся ступенек, покосившихся стояков, прогнивших половиц, источенных жучком досок. Такие заменяли или укрепляли. Дощатая обшивка мельницы также нуждалась в ремонте, да еще надо было подправить плотину. Пришла пора заменить и старое мельничное колесо.
Сташко и его помощники все делали сами, умело орудуя тесаками, как и положено подмастерьям мельника. За пилу же брались неохотно, только в крайнем случае.
Крабат был рад, что так загружен работой, - это отвлекало его от мыслей о Певунье. И все же он часто думал о ней и даже начал бояться, как бы другие этого не заметили.
Лышко, кажется, и в самом деле что-то пронюхал - как-то спросил, что с ним происходит.
- Со мной? Ты про что?
- В последнее время ты не слышишь, когда с тобой заговорят. Я знал одного парня. У него были неприятности с девушкой. Так вот, по-моему, ты на него похож!
Крабат постарался ответить со всем спокойствием, на какое был способен:
- И я знал одного. Он утверждал, что слышит, как трава растет. А на самом деле это у него в башке шевелилась солома!
...В школе чернокнижия Крабат старался изо всех сил и вскоре перегнал всех подмастерьев.
Только Ханцо и Мертен кое в чем еще были его посильнее, ну и, конечно, Михал, он стал в этом году лучшим учеником, намного опередив остальных.
Мастеру нравилось усердие Крабата, он часто хвалил его и всячески поощрял.
- Вижу, ты преуспеваешь в черной магии, - сказал он как-то в пятницу вечером в конце мая. - Тебе она дается куда легче, чем другим. У тебя редкие способности. Теперь ты понимаешь, почему я взял к курфюрсту именно тебя?!
Крабата обрадовала похвала Мастера. Жаль только, не часто представлялась возможность попробовать свои силы!
- Все в наших руках, - проговорил Мастер, угадав мысли Крабата. - Завтра пойдешь с Юро на рынок в Витихенау и продашь его как вороного коня за пятьдесят гульденов.