И вдруг на глазах у всех оба парохода резко изменили курс и, приблизившись к острову, остановились рядом с ним. На мачте "Светлячка" развернулся странный парус - это, по просьбе Солнышкина, Барьерчик и Упорный натянули большую простыню, а с кормы "Даёшь!", где Перчиков пристроил аппаратуру, на неё полетел длинный яркий луч.Сначала на экране появился заледенелый "Светлячок", потом на собаках по льдине промчался Васька-мамонт, и на палубе "Даёшь!" раздался радостный шёпот.- "Зимовка"! Первая серия! - Это почти кричал Плавали-Знаем. Он сидел среди зрителей в шлёпанцах на стопке книг, по корешкам которых ползли названия: "Родная речь", "Арифметика", "Навигация".Около него, потирая лоб, стоял Уточка, рядом весело хохотал Васька. Но скоро Плавали-Знаем притих и спрятал подбородок в телогрейку - на экране возникла льдина, сидя на которой Плавали-Знаем прогонял Солнышкина: "Вон!" Вслед за этим по полотну поползли белые шахматные истуканы. Они плыли, как остатки какой-то неизвестной цивилизации, сталкивались, бились лбами, и, прыгая по льдинам, на них лаяли собаки. У одного на макушке качался чёрный кот и быстро сигналил ехидным глазом: "Конец первой серии".Но вот собаки на экране бросились к детям, и Молодцов с берега закричал:- Смотрите, мой Бобик!Потом лейтенант сам пошёл по экрану впереди детей, рядом с ним заковылял пингвин, появился весёлый Морячок, навстречу друг другу, размахивая поварёшками, бросились Борщик и Супчик.
И тогда с берега - с настоящего берега - донёсся крик Соскина: "Звук! Звук!" и все зрители на берегу тоже подхватили: "Звук!" - Споём! - предложил начальник училища: ему представилась отличная возможность озвучить этот сеанс своей новой песней.А Солнышкин удивился: какой ещё звук? Какие ещё нужны звуки? Рядом шумели волны, неторопливо приговаривала машина, и уже так близко была родная земля, что, казалось, за ветром слышался шум сосен, всплески таёжной речки и грустное "ку-ку" далёкой-далёкой кукушки.А навстречу катил океан с гулким хлопаньем парусов, с гудками пароходов, с весёлой перекличкой спутников. Весь мир от палубы до морозных звёзд был полон голосов. Они переполняли пространство, и от их говора хотелось работать, спешить на помощь людям, как Моряков и Перчиков, дружить, как обнявшиеся на экране Супчик и Борщик. Звуков было так много, что казалось, говорила каждая снежинка и звала куда-то самая крохотная звезда. Голоса звали, будили, торопили, и, волнуясь вместе с ними, сердце Солнышкина выталкивало сильные, ритмичные звуки, будто говорило: "Впе-рёд! Впе-рёд! Впе-рёд!" Вперёд к родной земле, вперёд в плавание, всегда и везде вперёд!Неужели никто этого не слышит? Он оглянулся.И в этой гулкой тишине что-то вдруг плюхнуло, потом от берега донёсся крик:- Подождите! Подождите!И, бросившись к борту, команда увидела, как, сидя на льдине и работая вёслами-руками, к "Даёшь!" гребёт невысокий человечек в нарисованной яркой тельняшке. Морячок догонял свою палубу.Кино кончилось, а лучи всё летели. Размахивал руками и что-то пытался петь начальник. Но его никто не слышал, так как вся команда под крики "ура!" поднимала на борт верного члена экипажа.А через несколько минут оба парохода, набирая скорость, быстро шли навстречу вольному океану.За штурвалом "Даёшь!" что-то напевал ставший на прощальную вахту Бурун.На штурвале "Светлячка" крепко держал руки Барьерчик.Выбросив с палубы шпаргалки, Упорный закрашивал в кубрике холодный Уточкин костёр - последний след небывалой зимовки.За бортом, сталкиваясь друг с другом, качались обломки льдин.А на носу "Даёшь!" стояли в обнимку Солнышкин, Перчиков и Морячок.
Над ними, сообщая что-то таинственное и далёкое, молодо сигналили звёзды, всё сильней и сильней - совсем как молодой капитан - кричал о чём-то родной морозный ветер, и, словно расшифровывая их голоса, Морячок радостно повторял:- Всё впереди! Всё впереди! Всё впереди!
1981