Правда, решение привить ему опыт штабной работы для дальнейшего продвижения в ранг капитана второго ранга было принято на более высоком уровне. О чем Андреас, конечно же, знал, хотя Хонор не была уверена, понимает ли он значение происходящего. Опыт работы в штабе объединенной эскадры, укомплектованной персоналом и кораблями с трех различных флотов, мог оказаться неоценимым для его дальнейшей карьеры. По догадкам Хонор, Веницелоса готовили как будущего флаг-офицера - и это звание он мог получить гораздо скорее, чем считал возможным.
- Ну что ж... - Хонор выбросила из головы посторонние мысли, сцепила руки за спиной и, легонько покачиваясь на каблуках, несколько секунд рассматривала подчиненных. - Я с нетерпением ожидаю встречи с остальными офицерами, как вашими, капитан, так и штабными, Андреас. Вот только устроюсь и осмотрюсь.
- Разумеется, миледи, - ответил Гринтри. - Позвольте проводить вас в вашу каюту.
- Благодарю, капитан, - сказала Хонор и двинулась вперед.
Стоявшие в почетном карауле морские пехотинцы затянутыми в перчатки руками приставили к ноге импульсные ружья и замерли по стойке "смирно". Гринтри и Маршан следовали за леди Харрингтон, отстав точно на предписанные уставом полшага. Через некоторое время она оглянулась и чуть не рассмеялась: сопровождающие сформировали целую процессию. Впереди шли Эндрю Лафолле и Веницелос, за ними МакГиннес, присматривавший за двумя стюардами третьего класса, нагруженными личным багажом Хонор, а замыкали шествие Джеймс Кэндлесс и Роберт Уитмен, двое ее постоянных телохранителей. Хотя Хонор уже начала привыкать к многочисленным и разномастным свитам, ей показалось забавным, что вокруг нее толчется разом столько народу. К сожалению, выбирать не приходилось: она только надеялась, что корабельный лифт окажется достаточно большим, чтобы туда втиснулась вся компания.
Глава 6
Когда при ее появлении и Роб Пьер и Оскар Сен-Жюст поднялись с мест, Эстер МакКвин в очередной раз заставила себя просто кивнуть им в ответ. Пора бы перестать удивляться: они поступали так всякий раз, когда встречались с ней, вместе или порознь, и она, странное дело, верила, что это искренняя любезность, а не какой-то способ манипуляции. Из чего отнюдь не следовало, будто Эстер была способна забыть о том, что оба они - непревзойденные манипуляторы. Просто проявлявшаяся ими в узком кругу старомодная учтивость на фоне нынешней агонии Республики казалась почти гротескной.
"А Республика-то и вправду агонизирует", - мрачно подумала Эстер, шагая по ковру, устилавшему пол небольшой комнаты для совещаний. Достаточным доказательством тому служили ее недавнее сражение с Уравнителями.. и ставшие его следствием чудовищные массовые захоронения.
До сих пор никто не комментировал ее роль в этой немыслимой бойне, и МакКвин это, в общем-то, радовало. Комитет по открытой информации и вовсе утверждал, будто все погибшие были убиты мятежниками, - и Эстер не до конца понимала, следует ей гневаться на пропагандистов или благодарить их. С одной стороны, у нее не имелось ни малейшего желания вписать себя в историю как убийцу миллионов соотечественников, пусть столь жесткие меры и диктовались необходимостью. С другой стороны, лживость официальных сообщений была очевидна для любого разумного человека, ибо использовать современное вооружение в таком городе, как Новый Париж, не истребив при этом уйму народу, решительно невозможно: таким образом, она становилась соучастницей государственного обмана. Впрочем, Эстер понимала, что попала в ловушку: как ни старайся, а выглядеть в глазах общества незапятнанной ей все равно не удастся.
Конечно, это не она подорвала два ядерных заряда, тайно заложенных Уравнителями в обеих столичных казармах Бюро госбезопасности. Бомбы сделали свое дело, лишив руководство БГБ сил, способных эффективно противодействовать повстанцам. Очевидно, лидеры Уравнителей решили, что такой результат вполне оправдывает гибель множества живших рядом с казармами мирных граждан...
МакКвин предпочла бы думать, что сама она не такая, как эти мясники, однако та самая честность по отношению к себе, которая помогла ей стать выдающимся флотоводцем, не позволяла поддаться самообману.
"Единственная реальная разница, - сказала она себе, - заключается в том, что они начали первыми. Мое кинетическое оружие было "чище", но для погибших детей эта разница не имеет никакого значения."
А вот Уравнители детьми не были. Заварив эту кашу и применив то, что по-прежнему называют "оружием массового поражения", они с самого начала раскрыли природу своего мышления. МакКвин понимала, что у них на уме, знала, к чему могут привести их усилия, и сделала то, что должна была сделать, ибо ее бездействие обернулось бы худшими бедами. Принимать решение ей пришлось под давлением не менее жестким, чем при обороне Звезды Тревора, но впоследствии, размышляя о случившемся, она ни разу не усомнилась в правильности своего поступка. Беда заключалась в том, что ни отсутствие у нее реального выбора, ни уверенность в правильности поступка никоим образом не меняли того факта, что она, скорее всего, погубила не меньше людей, чем Уравнители. Ей приходилось жить с этим знанием, находя оправдание лишь в том, что в отличие от них она не только убила многих невинных, но и покарала нескольких реально виновных.
"Клянусь Богом, так оно и было", - сказала себе Эстер, усаживаясь в отодвинутое для нее Сен-Жюстом кресло. И если ее кооптация в состав Комитета общественного спасения стала наградой за содеянное, то эта награда ею заслужена. И еще, для того чтобы вернуть агонизирующую Народную Республику на правильный путь, необходимы время и свежие силы: проявив терпение, она может обрести достаточно власти, чтобы покарать и других виновных... включая двоих мужчин, сидевших сейчас с нею в совещательной комнате.
- Рад видеть, что вам стало легче двигаться, гражданка адмирал, сказал Пьер, начиная разговор, и МакКвин улыбнулась. Сломанные - точнее сказать, переломанные во многих местах - ребра оказались самым тяжелым повреждением, полученным ею, когда в самом конце сражения ее бот рухнул на землю. Хирургия и интенсивная терапия позволили быстро залечить раны и восстановить мягкие ткани, но с костями эти методы не срабатывали. После того как медики удалили из ее грудной клетки многочисленные костные осколки и скрепили концы ребер, они срастались более двух месяцев, а восстановить подвижность полностью ей не удалось до сих пор.
- Спасибо, - ответила она. - Мне и правда лучше, гражданин председатель и...
- Пожалуйста, гражданка... Эстер, - протестующе поднял руку Пьер. - Мы стараемся обходиться без лишних формальностей... по крайней мере в узком кругу.
- Понимаю, Роб, - отозвалась она, ощутив на языке вкус его имени.
В этой демонстративной фамильярности, как и в нарочитой любезности вставших при ее появлении членов Комитета, ей мерещилось нечто сюрреалистическое. Она была не настолько наивной, чтобы поверить, будто этот человек видит в ней не только инструмент, временно понадобившийся ему для достижения своих целей, - она и сама не собиралась, когда придет время, оставлять его в живых, - однако сейчас, пока Республика горела в огне, они сидели за столом и старательно разыгрывали роли единомышленников и соратников.
- Спасибо, - повторила МакКвин. - Мне действительно стало гораздо лучше, поэтому я и попросила тебя и граж... Оскара о сегодняшней встрече.