Борис пожалел, что побежал сгоряча в сторону от космодрома. Туда надо было рваться, там и Александр, Бенг. Они спасут.
Борис подпустил старика еще ближе, присел - и рванул броском, придав себе этим дополнительное ускорение. Желтые его пятки так и замелькали. Травы, склонившиеся на тропу, под ноги, рвались. И отлетали.
А вот и ветер.
Он дул от леса и пах хвоей. И зеленый лес не так уж далеко. Он не синий. Значит, лиственный, густой, с глухими, тайными местечками. Наверняка там есть овраги и глухие логи. Не здесь, так у тех дальних сосен.
Борис взбежал на очередной холм и перевел дыхание.
Местность широко раскрылась ему: мерцали шары домов, синели круглые водоемы. Туда-сюда пролетали суетливые, поспешливые утки. На горизонте рычали продуваемые двигатели ракет. Это походило на приближающуюся грозу.
Гм, гм, значит, гравитацией так и не овладели...
Собаки (выскочив из травы, они без лая гнались за Борисом) теперь легли рядом с ним. Высунув языки, они ласково вертели хвостами. Они добродушно посматривали на Бориса, моргая желтыми ресницами.
На усах собак были прилипшие обрывки паутины, и Борис догадался, что собаки охотились за ночным зверем, барсуком.
Они совали носы в его нору и лаяли, подцепив эту паутину. Затем пошли домой, он, бегущий, попался им на глаза, и собаки кинулись догонять его с предвкушением веселой игры.
Прогнать их, что ли, чтобы не помешали?..
Собаки, наверное, бежали из лесу. Это значит, в лесу есть барсучьи норы и глухие уголки. Как бы ни был утренний барсук нагл и бесстрашен, не будет он жить открыто, не та у него натура.
А до космодрома не добежать, это ясно. Ведь до него полсотни километров, не менее. Значит, в лес!..
Борис сбежал вниз с холма (по другой его стороне взбегали старики). Борис криво усмехнулся - чудаки бежали следом за ним. А могли бы забежать навстречу и окружить.
Затявкали собаки, нежно хватая Бориса за ноги. Он закричал:
- Я вас!..
Собаки с визгом кинулись в травы. Исчезли. Бегать бы, как они...
"Это хорошо, что гонятся за мной не долгоногие серьезные дети, думалось Борису, - а старики с их коротким дыханием".
...Лес поднимался перед ним. Высоко. Ноги уже не несли Бориса, он не бежал, а шел. Зато и старики отстали. Их ярко-цветная толпа скатывалась с последнего перед лесом холма. До него метров двести или триста, и Борис уже не боялся стариков. Он сейчас хорошо спрячется от них и отсидится. А ночью уйдет на космодром или вернется обратно, там будет видно.
Борис еще раз оглянулся и вздрогнул - старики не бежали, летели. Их толпа редела. Один за другим они поднимались в воздух и неслись к нему.
Быть того не может!.. Но они летят, он чувствует их приближение и по надвигающемуся странному жару.
Ужас охватил его, и Борис вошел в лес, пошатываясь.
- Черт побери, - сказал он. - Черт все побери!..
Лес был ухоженный, чистый. То, что казалось издалека густодремучим лесом, было редкой, просторной, свободной от кустов лесопосадкой.
Попробуй спрячься... Борис искал и не находил укромного места, только пугал зверье - шарахнулась в сторону косуля, сердито хрюкнула кабаниха, прогуливавшая полосатых поросят.
Поздно прятаться - старик в красной одежде, тот, крючконосый, извилисто пронесся в промежутках деревьев. Увидев Бориса, он круто повернул к нему и стал снижаться.
За ним планировали другие старики. На одних были легкие трико, на других - развевающиеся тоги.
Проклятые старики!.. Что он сделал им?.. Или они сумасшедшие?.. Или нарушен им какой-нибудь неписаный запрет? Ведь старики естественные хранители запретов.
А то, что они провели свою молодость, сажая леса... Не один же он их истреблял...
Что такое один!.. Он, правда, и не боролся, помалкивал, сам брал что мог, охотился, рвал дикие цветы...
Бежать! Скорее от них!
Борис сидел, прислонясь к березе спиной. Муравей вполз за воротник, а достать нет сил.
Муравей щекотался, бурундук смотрел с нижней ветки, и солнце посеребрило зверька, горело в каждой его шерстинке...
Раскинув руки, подлетали старики, опускались на землю и садились рядом, ничего ему не говоря.
Нет сил... И старики устали - потные, дышат тяжело... Ах, если бы это был сон!.. (Борис твердил про себя: "...сон... сон...")
Стариков становилось все больше. Они прилетали стаями, будто птицы, они теснились вокруг него. Борис зажмурился и услышал их общее движение. Посмотрел - теперь старики стояли, загородив свет, и глядели на него.
Где их злоба?.. Они улыбались ему ласково, эти чертовы непонятные старики. Подошли крючконосый и утренний старики. Сейчас они что-то сделают с ним. Он бы не дался. Силы... Их нет...
- Ну, - сказал он. - Давайте кончайте. Скорее...
- Встань, - велел ему утренний старик.
Борису помогли подняться.
Теперь он стоял, держась за дерево. Шершавое, теплое.
- Ну! - сказал он.
Старик в красном взял его правую руку. Борис не давался - тот потянул руку к себе. Поднял. И все старики, вся их толпа трижды прокричала:
- Победитель!.. Победитель!.. Победитель!..
Хриплые их крики унеслись и вернулись эхом.
- В чем же? - спросил Борис шепотом.
- В состязании. Ты сказал, что не догоним. И не догнали, пришлось левитировать.
- Ура!.. Ура!.. Ура!.. - кричали старики.
- Увенчать его!
И Борис понял, что сейчас и будет страшное.
- Мы устроим торжественное шествие, - сказал ему крючконосый старик.
- Разведем костер!
- Сыграем в индейцев!
- Будем говорить, говорить, говорить. Расскажем, почему после ста двадцати мы играем, а детьми были выдержанными и работящими.
- Споем наши песни...
И Борис познавал отчаянье... Что может быть страшнее? Он на четыреста лет старше каждого из них, этих долгоногих, борзых стариков. Надо же быть таким дураком, чтобы напугаться их и бежать. Не станет он жить со славой дурака!
Он закусил губу. Сердце его ныло от усталости и обиды. Он улетит, улетит. Немедленно! А ребята - философы и математики? Они умнее и старше его. Ах, как стыдно!..
- Спасибо, - сказал он и наклонил голову, чтобы спрятать выражение лица.
Старики обрадовались. Они ликовали и хлопали его ладонями по плечам.
- Вставай, соня, - будил его Александр. - Тебе чаю или кофе?
- Кофе, - сказал Борис, оттягивая маску. Снял ее и потребовал: Побольше кофе, покрепче! Заспался...
- Итожу, - чеканил слова Бенг и при этом взмахивал рукой.
- Тысячелетия изнурительного мускульного труда, пот, мозоли... Так пусть же теперь машины всю работу делают, а человек думает. Но для работы головой нужны покой и тишина. А также города с их столкновениями и обменом мыслей.
Александр тряс головой:
- Нет, нет, нет, только нарядные толпы и веселые встречи. Пусть будет непрерывная радость, мы заслужили ее, все люди заслужили...
- Проповедуешь безделье?
- Спорите? Ну, ну, - сказал Борис. Он налил кофе в кружку и стал пить. Озирался, почти не веря себе, так был рельефен его сон. Здесь же прежнее, обычное: аквариум, баллоны сжатого кислорода. И друзья спорят без конца, гадают о будущем. Чудаки...
- Примитивно судите о будущем, други мои, - сказал Борис.
- Скоро Земля.
Бенг включил радио на полную мощность. Ракета наполнилась густым тяжелым голосом:
- Я - "Плутон", я - "Плутон", - ворочался он. - "Жаннета", отзовись. (Это работала станция поиска.)
- Подлетаем!
Александр побледнел от радости и застегнул ворот рубахи.
- Я - "Жаннета", я - "Жаннета", - говорил Бенг. - Идем в секторе Б-1927, скорость вторая.
- Я - "Плутон", я - "Плутон", вход разрешаю. Сейчас начинаю обратный отсчет, "Жаннета", я начинаю обратный отсчет. "Жаннета", ты готова?
- Я - "Жаннета", отсчет можете начинать.
- ...Будущее, будущее...