В небе над головой мелькали огни воздушных транспортных средств. Заметив убегающую фигуру, я оторвался от обочины, проклиная себя за глупый порыв, заставивший отказаться от предложенного Банкрофтом оружия. На таком расстоянии лучевой бластер без труда оторвал бы монголу ноги. А так мне пришлось бежать за ним, пытаясь выжать из легких все, чтобы сократить дистанцию между нами. Может быть, удастся его напугать, вынудить споткнуться.
Произошло не совсем то, хотя и очень похожее. Здания слева от нас закончились, уступив место пустырю, обнесенному покосившимся забором. Ещё раз обернувшись, монгол допустил первую ошибку. Остановившись, он бросился на забор, проломившийся под его тяжестью, и побежал в темноту.
Усмехнувшись, я последовал за ним. Наконец у меня появилось преимущество. Вероятно, монгол рассчитывал, что я потеряю его в темноте, или надеялся, что я подверну ногу на неровной поверхности. Но закалка чрезвычайных посланников мгновенно расширила до предела мои зрачки, приспосабливая зрение к условиям недостаточной освещенности, и с молниеносной быстротой проложила путь по ухабам и рытвинам. Нейрохимия позволила не менее стремительно передвигать ноги. Земля призрачно проносилась подо мной, как это было во сне с участием Джимми де Сото. Не более чем через сто метров я должен был настичь своего «приятеля», если только и он не усовершенствовал зрение.
Как выяснилось, пустырь закончился раньше, но к тому моменту, когда мы добежали до противоположного забора, между нами уже не было и первоначальных десяти метров. Монгол забрался на проволочное ограждение, спрыгнул на землю и побежал по улице, пока я ещё лез наверх. Вдруг он резко остановился. Я перебрался через проволоку и легко соскочил вниз. Должно быть, монгол услышал звук прыжка, потому что он обернулся, распрямляясь и одновременно собирая то, что держал в руках. Увидев поднимающееся дуло, я упал на землю.
Я налетел на мостовую со всего размаха, ободрав ладони, и перекатился набок. Молния вспорола ночь там, где я только что был. Запах озона; треск разорванного воздуха ударил по барабанным перепонкам. Я покатился дальше, и бластер выпустил новую порцию раскаленных заряженных частиц, пронесшихся рядом с моим плечом. Мокрый бетон зашипел, покрываясь паром. Я тщетно пытался найти укрытие, которого нигде не было.
– БРОСЬ ОРУЖИЕ!
Луч света упал с неба вертикально вниз, и лай громкоговорителя разорвал ночную темноту гласом робота‑божества. Вспыхнувший прожектор затопил нас морем белого огня. Лежа на мостовой, прищурившись, я поднял взгляд и с трудом разглядел полицейский транспорт – в положенных пяти метрах над улицей, с мигающими огнями. Миниатюрная буря, поднятая ревущими турбинами, смела к стенам соседних зданий трепещущие крылья обрывков бумаги и пластика, пригвоздив их к бетону словно умирающих мошек.
– НЕ ДВИГАЙСЯ С МЕСТА! – снова прогремел громкоговоритель. – БРОСЬ ОРУЖИЕ!
Монгол вскинул бластер, и полицейский транспорт дернулся в сторону, подчиняясь пилоту, пытающемуся вывести машину из‑под огня. Из одной турбины, зацепленной лучом, брызнул сноп искр; транспорт опасно накренился.
Установка в носовой части ответила очередью из пулемета, но к этому моменту монгол успел перебежать через улицу, прожечь бластером дыру в стене и скрыться в дымящемся отверстии.
Где‑то внутри здания послышались крики.
Я медленно оторвался от мостовой. Транспорт опустился вниз и застыл в метре над землей. На дымящемся двигателе ожил, вспучиваясь, баллон огнетушителя; полетели хлопья белой пены. За иллюминатором пилота с визгом поднялся люк, и в проеме показалась Кристина Ортега.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Транспорт оказался упрощенной вариацией машины, на которой меня подбросили на виллу «Закат», и в кабине было довольно шумно. Ортеге приходилось кричать, чтобы перекрыть рев двигателей.
– Мы вызовем ищеек, но если у этого типа есть связи, ещё до рассвета он сможет достать препарат, полностью меняющий химическую сигнатуру тела.
– Мы вызовем ищеек, но если у этого типа есть связи, ещё до рассвета он сможет достать препарат, полностью меняющий химическую сигнатуру тела. А после этого все сведется к опросу свидетелей. Каменный век. В этой части города…
В этот момент транспорт сделал вираж, и она махнула на паутину улиц внизу.
– Только посмотрите. Район прозвали «Городом утех». А когда‑то давно он назывался Потреро. Говорят, считался очень престижным.
– И что случилось?
Ортега, сидящая на стальной решетке сиденья, пожала плечами.
– Экономический кризис. Вы же знаете, как это бывает. Сегодня у человека есть собственный дом, он выплачивает страховку за новую оболочку, а завтра он на улице и думает только о том, как прожить хотя бы одну жизнь.
– Да, порой судьба обходится с людьми круто.
– Всякое бывает, – небрежно заметила детектив. – Ковач, а какого хрена вы делали в заведении Джерри?
– У меня зачесалось одно место, – буркнул я. – Что, есть какие‑нибудь законы, запрещающие это?
Она пристально посмотрела на меня.
– Но к Джерри вы ходили не за тем, чтобы потереть это место бальзамом. Вы не пробыли там и десяти минут.
Пожав плечами, я виновато улыбнулся.
– Если вас когда‑нибудь загрузят в мужское тело, только что вынутое из резервуара, вы поймете. Гормоны. Они ждать не могут. А в таких местах, как у Джерри, главное не процесс, а результат.
Губы Ортеги изогнулись в чем‑то приближающемся к улыбке. Она подалась вперед.
– Чушь собачья, Ковач. Чушь. Собачья. Я запросила то, что имелось на вас в Миллспорте. Психологический профиль. Так называемый градиент Кеммериха. У вас он вздымается так круто, что взобраться по нему можно только с полным альпинистским снаряжением. Чем бы вы ни занимались, для вас главное – процесс.
Вытряхнув из пачки сигарету, я прикурил от зажигательной полоски.
– Что ж, вы должны знать, как много можно успеть с женщиной за десять минут.
Закатив глаза, Ортега отмахнулась от замечания так, словно это была надоедливая муха, кружащаяся вокруг неё.
– Верно. И вы хотите сказать, что, имея полученный от Банкрофта кредит, не можете позволить себе ничего получше заведения Джерри?
– Тут дело не в цене, – возразил я, гадая: а что действительно приводит таких людей, как Банкрофт, в «Город утех»?
Прижавшись лицом к стеклу иллюминатора, Ортега уставилась на дождь. На меня она не смотрела.
– Вы проверяете версии, Ковач. К Джерри вы отправились для того, чтобы разузнать подробнее, чем там занимался Банкрофт. Дайте время, и я обязательно выясню, что именно привело вас туда. Но будет лучше, если вы расскажете сами.
– Зачем? Вы же заверили меня, что дело Банкрофта закрыто. В чём ваш интерес?
Ортега снова повернулась ко мне, и в её глазах сверкнул огонь.
– Мой интерес в том, чтобы поддерживать спокойствие и порядок. Вероятно, вы не обратили внимание, но каждая наша встреча происходит под аккомпанемент крупнокалиберных пулеметов.
Я развёл руками.
– Я безоружен. Я только задаю вопросы. Кстати, о вопросах… Как получилось, что вы оказались у меня за спиной, едва началось самое интересное?
– Наверное, просто совпадение. Для вас – счастливое.
Я не стал спорить. Ортега следила за мной, в этом можно не сомневаться. А это, в свою очередь, означало то, что она рассказала о деле Банкрофта далеко не всё.
– Что будет с моей машиной? – спросил я.
– Нам придется её забрать. Известить агентство проката. Пусть пришлют кого‑нибудь, чтобы перегнать её с полицейской стоянки. Если, конечно, она вам больше не нужна.
Я покачал головой.
– Ковач, скажите вот что. Почему вы взяли наземную машину? На деньги, что вам платит Банкрофт, вы запросто могли позволить себе что‑нибудь такое.