Затем она обхватила губами его головку и принялась нежно сосать.
Наше обоюдное возбуждение стремительно нарастало. Скоро я уже не мог различать отдельные сигналы, поступавшие от союза, порожденного «девятым слиянием». Для меня слились ощущение мучительного напряжения члена, зажатого в пальцах Мириам Банкрофт, и прикосновение моего собственного языка к какой‑то недостижимой точке у неё в чреве. Она стиснула бедрами мне голову. Послышалось сдавленное рычание, но я уже не различал, из чьего горла оно вырвалось. Обособленность, разделявшая нас, расплавилась во взаимной перегрузке чувственных рецепторов. Напряжение нарастало слой за слоем, вершина за вершиной, и вдруг Мириам Банкрофт рассмеялась, получив в лицо и руку обжигающий солоноватый фонтанчик. В это же мгновение я оказался стиснут закрученными штопором бедрами: она тоже достигла наивысшего блаженства.
Наступил миг облегчения, наполненного дрожью. Малейшее движение, скольжение плоти по плоти отзывалось судорожными спазмами. Затем – последствия длительного пребывания моей оболочки в резервуаре и сладостных воспоминаний об Анемоне, прижавшейся к стеклу биокабины, – член зашевелился и начал снова наливаться кровью. Мириам Банкрофт потерлась о него носом, провела кончиком языка, слизнула скользкую влагу, и он, гладкий и отвердевший, уперся ей в щеку. Развернувшись, Мириам оседлала меня верхом, откинувшись назад для равновесия. Она опустилась вниз, с протяжным стоном насаживаясь на мой жезл. Затем Мириам Банкрофт склонилась надо мной, раскачивая грудью, и я, выгнув шею, жадно впился губами в нежные, упругие купола. Мои руки, поднявшись, обхватили её бедра в месте, откуда они расходились по обе стороны моего тела. А потом было движение.
Второй раз длился дольше, и эмпатин сделал его не столько сексуальным, сколько эстетическим. Руководствуясь сигналами, извергаемыми моими органами чувств, Мириам Банкрофт начала двигаться медленно, покачиваясь из стороны в сторону, а я с каким‑то отрешенным вожделением наблюдал за её упругим животом и вздыбленной грудью. По непостижимой причине «Хендрикс» завел в одном из углов номера неторопливый, размеренный ритм рэгги, а потолок над нами озарился кружащимися красными и багровыми пятнами. Мечущиеся звезды расползлись по степам и покрыли танцующими узорами наши тела, и я почувствовал, что острота сознания покидает меня. Остались только ощущение скользящих бедер Мириам Банкрофт и разрозненные образы её тела и лица, покрытых разноцветными отблесками. Когда я пришел в себя, то почувствовал отдаленный взрыв, казалось, имеющий отношение к женщине, застывшей в дрожи верхом на мне, а не к моей собственной оболочке.
Затем, когда мы лежали рядом, лениво работая руками и подводя друг друга к уже не столь впечатляющим пикам, Мириам Банкрофт сказала:
– Ну, что ты обо мне думаешь?
Скользнув взглядом по своему телу и задержавшись на том, что проделывала её рука, я кашлянул, прочищая горло.
– Это вопрос с подвохом?
Она рассмеялась грудным кашлем, который произвел на меня такое впечатление в картохранилище виллы «Закат».
– Нет, я просто хочу знать.
– А тебя это так волнует?
Это было произнесено без резкости, и «девятое слияние» полностью лишило вопрос грубых интонаций.
– Ты думаешь. «Вот каково быть мафом»? – Слово прозвучало в её устах как‑то странно, будто Мириам Банкрофт говорила о ком‑то другом. – Ты полагаешь, ничто молодое нас не волнует?
– Не знаю, – искренне признался я. – Мне уже приходилось слышать такую точку зрения. Когда проживешь на свете триста лет, отношение к жизни обязательно должно измениться.
– И это действительно так. – Мои пальцы проникли ей в чрево, и у неё перехватило дыхание. – Да, что‑то в таком духе. Но это не порождает безразличия. Ты видишь, как всё проходит, скользит мимо.
Ты видишь, как всё проходит, скользит мимо. И тебе хочется ухватиться, вцепиться во что угодно, чтобы остановить. Не дать уплыть, увянуть, засохнуть.
– Правда?
– Да, правда. Так что ты обо мне думаешь?
Склонившись над ней, я посмотрел на тело молодой женщины, в котором она обитала, на безукоризненные черты лица и на старые‑престарые глаза. Я до сих пор находился под воздействием «девятого слияния» и не мог найти никаких изъянов. Мириам Банкрофт была самым восхитительным созданием, какое мне только доводилось видеть. Отказавшись от борьбы за объективность, я нагнулся и поцеловал её в грудь.
– Мириам Банкрофт, ты чудо из чудес, и я с готовностью продал бы душу, чтобы обладать тобой.
Она фыркнула.
– Я серьёзно. Я тебе нравлюсь?
– Что за вопрос…
– Повторяю, я говорю серьёзно.
Слова проникли глубоко, глубже эмпатина. Взяв себя в руки, я посмотрел ей в глаза.
– Да, – просто сказал я. – Нравишься.
– Тебе понравилось, что было между нами? – понизив голос, продолжала Мириам Банкрофт.
– Да, мне понравилось то, что было между нами.
– Ты хочешь продолжения?
– Да, хочу.
Она уселась, повернувшись ко мне лицом. Её рука зашевелилась, повторяя требовательные движения доярки.
– Повтори ещё раз, – со страстью в голосе произнесла она.
– Я тебя хочу.
Положив ладонь на грудь, Мириам Банкрофт опрокинула меня и склонилась сверху. Я снова приблизился к полной эрекции. Движения её руки стали размеренными и неторопливыми.
– Здесь в море, – прошептала она, – на западе, совсем недалеко, часах в пяти, есть один островок. Он принадлежит мне. Доступ туда закрыт. Над ним пятидесятикилометровый защитный зонт, контролируемый со спутника. Островок очень красив. Я построила там целый комплекс, с банком клонов и устройством загрузки оболочек. – Её голос дрогнул. – Время от времени я выпускаю клоны. Делаю свои копии. Ради потехи. Ты понимаешь, что я тебе предлагаю?
Я издал нечленораздельный звук. Образ, нарисованный Мириам Банкрофт, – быть в центре внимания целого гарема таких тел, управляемого единым рассудком, – довел моё затвердевшее естество до грани экстаза. Её рука продолжала двигаться сверху вниз, словно заведенная.
– Что ты сказал?
Она склонилась надо мной, пощекотав сосками грудь.
– И надолго? – выдавил я, бессознательно сжимая и разжимая мышцы брюшного пресса, с головой, затуманенной зовом плоти и «девятым слиянием». – На какой срок приглашение в этот парк развлечений?
Мириам Банкрофт похотливо усмехнулась.
– Ограничений никаких. Это место принадлежит мне. Островок, море вокруг него – это все моё. Сможешь гостить там столько, сколько захочешь. До тех пор, пока тебе не надоест.
– Быть может, это произойдет очень нескоро.
– Нет. – Покачав головой, она отвела взгляд, и в голосе прозвучала тень печали. – Нет, ты ошибаешься.
Сдавливающая хватка чуть ослабла. Застонав, я дернул Мириам Банкрофт за руку, заставляя возобновить движение. Казалось, это несколько её успокоило, и она с воодушевлением принялась за работу, то ускоряясь, то замедляясь, нагибаясь ко мне, чтобы «покормить» грудью, и подкрепляя движения руки языком и губами. Ощущение времени исчезло, сменившись бесконечно нарастающим чувством, вздымающимся вверх, медленно приближающимся к вершине. Я словно со стороны слышал свой заплетающийся от дурмана голос, который доносился издалека, умоляя не останавливаться.
Чувствуя неумолимо надвигающийся оргазм, я смутно увидел через связь «девятого слияния», как Мириам Банкрофт погрузила пальцы в себя и принялась тереть с неудержимой страстью.