Послышались недоверчивые возгласы, удивленные восклицания. Многие с завода дизелей знали О'Патли, и сейчас, глядя на уродливое, искаженное лицо стоявшего перед ними старика, никто не мог поверить, что это молодой редактор "Рабочей газеты".
- Поддержи меня, Старки,- сказал О'Патли, с трудом удерживаясь на ногах.- Товарищи! Нам нужно сохранить клинику. Это будет наш документ, который сможет доказать всем справедливость выступления нашей газеты. Тогда мы сумеем добиться суда над хозяевами клиники.
Его прервало чье-то хриплое яростное восклицание.
Рабочие увидели в дверях главного подъезда женщину.
Она стояла, вся подавшись вперед, ухватившись руками за косяки.
На синевато-бледном лице безумным блеском сверкали широко открытые глаза.
- Это она!
Кто-то двинулся вперед.
- Не трогайте ее,- негромко сказал О'Патли.- Она уже наказана.
Женщина продолжала держаться за косяки напряженно вздрагивающими руками; слышалось ее тяжелое затрудненное дыхание. Внезапно она выбросила вперед руку, как бы желая схватить кого-то скрюченными пальцами с длинными поблескивающими ногтями. Ноги ее подкосились, и она опустилась на колени. Уцепившись за дверь, попыталась подняться, но руки бессильно оборвались.
Она упала ничком на холодный цемент подъезда.
Конец "частного дела"
- Трим-там-там! Трам-там-там! - напевала мисс Фруди, просматривая утренние газеты. Настроение у нее было превосходное.
Наконец-то, сегодня она сможет обрадовать своего шефа!
На днях господин Эксон с озабоченным лицом показал ей небольшую заметку в газете. Дело шло о какой-то новой, не известной науке болезни, которая недавно появилась на территории Советского Союза.
Мисс Фруди помнит, что она тогда сказала: "Шеф, очевидно, очень добр, на его месте она не беспокоилась бы. Пусть их болеют, чем угодно, эти коммунисты, которые не ходят в церковь, заставляют женщин управлять государством и рисуют в журналах злые карикатуры на самого господина Эксона".
Но ее шеф ответил, что евангелие учит прощать врагам нашим, что он очень беспокоится, сумеют ли русские справиться с новой, по слухам очень опасной, болезнью.
Он попросил мисс Фруди регулярно просматривать все газеты и немедленно докладывать ему все, что будет печататься по этому поводу.
Последние дни было заметно, что шеф очень расстроен.
Мисс Фруди с добросовестным усердием просматривала каждое утро толстую кипу скучных газет и тоже расстраивалась, что ничем не может утешить своего шефа.
И вот, наконец-то, сегодня "Новости" поместили статью, перепечатанную из советской газеты "Медицинский работник". В статье было сказано, что русские ученые нашли способ лечения неизвестной болезни и сумели вылечить всех заболевших. Мало того, в заключение советские медики предлагали обращаться к ним за помощью, если где-либо появится подобная болезнь, и гарантировали полное излечение.
Подумать только, какие молодцы оказались эти русские!
Мисс Фруди аккуратно очертила статью красным карандашом и, услышав в вестибюле шаги шефа, прямо с газетой в руках, улыбающаяся, побежала ему навстречу.
Сейчас она обрадует господина Эксона!
Опустошенный, с окаменевшим лицом сидел профессор Морге в номере гостиницы. Перед ним на столе лежала газета,- еще не прочитав статьи, по одному ее заголовку он понял: то, чего боялся, совершилось.
Несколько лет тому назад, когда он впервые услышал о работах профессора Русакова, он инстинктом ученого почувствовал угрозу своему непобедимому вирусу.
И это предчувствие оправдалось. Препарат Русакова не излечивал от "голубой болезни". Но он задерживал ее стремительное и гибельное развитие. Это позволило русским ученым- произвести рекордную по своей быстроте и и гениальную по своему выполнению операцию на коре головного мозга.
Они искали очаг болезни, и они его нашли. "...Самоотверженный поступок пограничника Гусарова позволил..." С усталым безразличием профессор дочитал.статью.
Какой-то пограничник Гусаров заставил его, профессора Морге, потерять все!
Профессор безвольно выпустил из пальцев газету, и она бесшумно опустилась на пол.
По странной иронии судьбы он жил сейчас в том же номере гостиницы, в котором жил первые дни после бегства из Берлина. Он сидел в том же кресле, в котором сидел тогда, и, как Гамлет на череп, смотрел на стеклянную ампулу. Жить или не жить. Профессор Морге горько усмехнулся и сунул пальцы в жилетный карман.
Вот она!
И он положил на стол перед собой крохотный стеклянный цилиндрик.
Почему же он не сделал это тогда?.. Очевидно, у него оставалась какая-то надежда. Он считал себя сильнейшим бактериологом мира. Он думал, что только случай, злая судьба помешали ему это доказать. И вот он получил эту возможность. Он бросил русским ученым вызов...
И был разбит.
Господин Эксон, конечно, прочитал статью... Профессор Морге представил себе его взбешенное лицо и брезгливо передернулся.
Он сумеет защититься от его оскорблений...
...Господин Эксон ворвался в номер, как ураган.
- Где этот ученый! - ревел он, потрясая скомканной газетой.- Где этот шарлатан!
Он захлебнулся злобной слюной и плюнул на ковер.
Профессор Морге неподвижно сидел в кресле. Господин Эксон кинулся к нему... и остановился. Притронулся к его руке.
Рука была еще теплая, но профессор Морге был уже мертв.
Прошло полгода
Байдаров прочитал краткое и дружески теплое письмо. Опустил его на стол и старательно разгладил загнувшийся уголок бумаги.
За окном медленно падали пухлые хлопья снега. Они уже покрыли мостовую, тротуары и загладили все выбоины и уродливые шрамы на земле следы сапог и колес автомашин.
Тонкая липка под окном оделась в белоснежную фату. Рассеянно глядя на нее, Байдаров вспоминал, как совсем недавно, под холодным ноябрьским ветром она, жалостно и безвольно покачиваясь, прижималась к его окну тонкими, поникшими веточками. Сейчас она стояла гордая и красивая... и чем-то чужая в своем подвенечном наряде.
"Как невеста!" - пришло в голову Байдарову старое, как мир, но единственно подходящее определение.
- Как чья-то невеста! - повторил он уже вслух.
С ласковой симпатией оглядел стройную липочку, сунул письмо в карман и прошел в соседнюю комнату.
Однако Березкина у себя не оказалось. На его столе лежали коротенькие удилища для подледной рыбной ловли. Байдаров повертел в руках несуразное кургузое удилище и прошел на кухню.
Березкин мазал лыжи, разогревая их над электрической плиткой.
- Это куда вы собрались? - притворно удивился Байдаров.
- За окунями.
- Далеко, осмелюсь спросить?
- Да нет, тут километров за тридцать.
-- Хорошенькое "недалеко".
- Зато приеду с рыбой.
- Ты приедешь с насморком, Сережа,- заключил Байдаров, Он шутливо вздохнул и потащил из кармана письмо, Березкин отставил лыжи в сторону и с подозрением уставился на Байдарова.
- Яша, опять?
- Что опять?
- Опять хочешь сорвать рыбалку? Я не поеду!
- Да о чем ты?
- Ты принес командировочные?
- Нет, на этот раз простое письмо. От Григорьевой.
- От Григорьевой? - переспросил Беоезкин и потянулся за лыжей.- Что-то не помню такой.
- Вот как? - Байдаров укоризненно покачал головой.- А она еще просит, чтобы я поцеловал тебя за нее.
Березкин ожег себе пальцы о плитку и выронил баночку с лыжной мазью.
- Это... от Тани Майковой?
- Да, от Тани Григорьевой. Это одно и то же...
Закончив чтение, Байдаров увидел, что Березкин мрачно разглядывает цветную этикетку на баночке с лыжной мазью.
- Тебе не понравилось ее письмо?
- Нет, почему же, письмо хорошее... Мне ее новая фамилия не понравилась.