Нам нужна информация, Дирк, нужна отчаянно.
— Да, и я понимаю, что это значит, — вздохнул Дирк.
— Мы должны завязать знакомство с кем-нибудь из местных жителей — желательно с тем, кого власти несправедливо обидели.
— Ясно. Нам нужен такой человек, который готов поступить так, как ему подсказывает совесть, хотя магистрат ему так поступать запрещает. Но если мы такого не изыщем, сможем ли мы объявить эту планету удовлетворительно управляемой и смыться отсюда?
Гар некоторое время помолчал, затем проговорил:
— Похоже, Защитник тут пользуется большой популярностью, но это может быть связано исключительно с тем, что он — глава правительства, и народ его видит редко. Тем не менее если мы здесь найдем только таких нарушителей закона, у которых нет ни стыда, ни совести, или таких, которым наплевать, кому они делают больно, — что ж, думаю, тогда нам вполне хватит доказательств.
Дирк испустил громкий вздох облегчения.
Глава 3
От дома к дому перебегал мальчишка, стуча в двери и выкрикивая;
— Менестрель! Менестрель! Выходите и послушайте менестреля!
Орогору оторвал взгляд от работы — он плел из лозы сиденье стула. Плел, как потом наверняка скажет мать, из рук вон плохо. Менестрель! Вести из мира за пределами деревни, песни о славных днях старины! Но Орогору не должен был позволить, чтобы его земляки заметили, как он взволнован. Его и так непрерывно дразнили за то, что он толстый, круглолицый, неуклюжий, но больше всего — когда он пытался с кем-то заговорить. При этом Орогору неизменно попадал пальцем в небо, поэтому сохранить хоть какую-то видимость собственного достоинства он мог, делая вид, что ему до смерти прискучило все в этой деревне. Хотя... сердце его изнывало от тоски по Алтее — самой хорошенькой и умной из девушек, по ее искрящемуся смеху и сверкающим глазам, по тому, как она беззаботно радовалась жизни. Перед ее красотой и жизнерадостностью не устоял бы ни один мужчина, и счастлив был бы тот, кого бы она одарила своей благосклонностью.
Но и она смеялась над Орогору, и она над ним издевалась. Над ним смеялись все его сверстники до единого, да и большинство крестьян постарше и даже многие из детишек! Словом, Орогору как бы неохотно поплелся к площади, откуда уже доносились веселые крики и взрывы смеха — судя по всему, менестрель уже начал рассказывать всевозможные новости, и притом излагал их жутко интересно. Орогору шагал и убеждал себя в том, что его ни в малейшей степени не волнует то, что сегодня происходит в мире. Его интересовали только песни, сказания о славных днях прошлого, о храбрых рыцарях в сверкающих латах, о турнирах и испытаниях, о прекрасных принцессах, томящихся в ожидании своих избавителей. К тому времени, когда Орогору добрел до площади, он уже успел представить себя в роли этого избавителя.
И он поспел вовремя! Менестрель как раз перебросил лютню со спины на грудь и начал перебирать струны. Орогору пристроился за спинами широкоплечих верзил — Клайда и Дейла, но Клайд обернулся, увидел его, скорчил рожу и толкнул Дейла локтем в бок. Тот тоже обернулся, осклабился и шагнул поближе к Клайду. Они встали плечом к плечу и заслонили трубадура. Орогору скрипнул зубами, но не отошел. Он разыграл полнейшее равнодушие и решил, что не подарит Клайду и Дейлу такого удовольствия, не станет пытаться обойти их справа или слева или искать местечко, откуда было бы получше видно, — где бы он ни встал, его бы ждала точно такая же встреча. Из горького опыта Орогору знал: все до единого сыграют с ним эту злую шутку, разве только Килета или еще кто-нибудь из девушек попроще сжалятся над ним и разрешат встать рядом, а от этого будет только хуже. Кроме того, Орогору отлично понимал, что в этом случае дело было бы не только в жалости.
Девушек наподобие Килеты всерьез волновали перспективы замужества, и они полагали, что лучше уж хоть какой-нибудь муж, чем вообще никакого. Но Орогору не желал принимать их дружеского расположения ни по той, ни по другой причине. И то и другое было одинаково унизительно — и жалость, и то, что его бы выбрали только потому, что больше выбирать не из кого.
В общем, он остался стоять там, где встал, делая вид, что ему в высшей степени безразлично, что Клайд и Дейл загородили менестреля. В конце концов, когда слушаешь менестреля, главное — музыка, но еще главнее слова! Орогору стал слушать.
— Принц Артур жил в безвестности и тайне, — начал менестрель, и сердце Орогору взволнованно забилось.
— Сэр Эктор и его добрая супруга растили мальчика с пеленок вместе со своим родным сыном Кеем, и он вырос красивым и рослым юношей. Время от времени чародей Мерлин являлся к Артуру и учил его уму-разуму, и рассказывал о том, что происходило в большом мире под видом сказаний, но откуда Артуру было знать, что тот убитый король, о котором рассказывал Мерлин, — не кто иной, как его отец, и что пропавший принц — это он сам?
И вот наконец однажды чародей явился и принес весть о турнире...
Орогору не видел менестреля, но слушал во все уши про то, как сэр Кей решил поучаствовать в рождественском турнире, а Артур отправился с ним в качестве оруженосца, про то, как они прибыли в Гластонбери и увидели меч, воткнутый в камень, про то, что только тот, кто вынул бы этот меч из камня, доказал бы, что он и есть истинный король Англии. Звонкий голос повествовал о том, что сэр Кей забыл свой меч дома, а Артур, спеша вооружить Кея до начала поединка, взял да и выхватил меч из камня... и был провозглашен королем Англии!
Менестрель пел и пел, но Орогору отвернулся. В ушах у него звенело, голова шла кругом — настолько его захватила чудесная легенда.
— Не видать, Орогору? — хихикнул Дейл и прищурился — не выказывает ли Орогору признаков поражения. — Плохо, да?
— А хочешь, мы тебя на плечи посадим, а? — предложил Клайд.
Но Орогору их не слушал — зато хорошо расслышал последние строчки баллады:
Артурово царство! Года над тобою не властны!
Служи всем владыкам и странам примером прекрасным!
Тут Орогору вновь ощутил нечто вроде озарения. Он покачнулся, чуть было не упал, но успел ухватиться за ствол тонкого деревца и удержался на ногах. Он не замечал, что над ним смеются, — теперь он точно знал, кто он такой! Он, как Артур, был принцем, которого растили втайне, среди простолюдинов, до тех пор, покуда он не догадался бы о том, кто он такой на самом деле, покуда бы не осознал, какая ему суждена доля! Сам менестрель только что назвал его имя — он был принцем Приммером!
Орогору медленно брел по берегу пруда, и вот наконец дрожь в коленках унялась, он задышал ровнее, вспышка, затмившая все прочие мысли, померкла, и он стал замечать, что происходит вокруг. Что же за чародей был этот менестрель, этот глашатай судьбы, одаривший его озарением? Орогору вдруг мучительно захотелось вновь услышать его голос.
Он вернулся к крестьянам, по-прежнему стоявшим кругом возле менестреля. Кто-то из мужчин постарше недоверчиво фыркнул:
— Город в чаще леса? Ну ты и заливаешь!
— Я бы тоже не поверил, — отозвался менестрель. — Но тот человек, который мне рассказал об этом, клялся, что видел его своими глазами — каменные стены выше деревьев, а за ними башни — еще выше!
— Но кому бы только взбрело в голову строить город за каменными стенами в лесу? — засомневался другой крестьянин. — Разве сам лес — не защита?
— Вот! — Менестрель глубокомысленно поднял руку с вытянутым указательным пальцем.