Она еще не заметила сына. Человек из Борлиена, Отец Бондорлонганон, был ближе всех к мальчику. Он
молился вслух, закрыв глаза.
Именно молитва и остановила Лэйнтала Эй. Обычно он любил бывать в этой комнате, полной бабкиных тайн. Лойл Бри знала множество занимательных
историй и до некоторой степени заменила ему отца, который был убит во время охоты на стунжебага.
Сейчас запах горящего жира стунжебага наполнял комнату. Одного из таких чудовищ не-давно убили на охоте и разрезанного на части принесли в
селение. Вырезанные из спины пласты жира использовали как дополнительное топливо для обогрева домов. Этот жир горел, шипя и потрескивая. Он
давал желтое пламя и много тепла.
Лэйнтал Эй посмотрел на западную стену комнаты. Там было окно, через которое еле про-бивался свет с улицы.
– У вас здесь хорошо, – наконец сказал он.
Он поднялся еще на одну ступень и желтый глаз сосуда с огнем посмотрел на него.
Святой Отец торопливо закончил молитву Вутре и открыл глаза. Они были спрятаны в глубоких морщинах, изрезавших лицо, и не могли широко
открываться, но взгляд его на мальчика был ласков. Священник заговорил с мальчиком без приветствий.
– Заходи сюда, мой малыш. Я тебе что-то привез из Борлиена.
– Что? – мальчик спрятал руки за спину.
– Подойди и посмотри.
– Кинжал?
– Подойди и посмотри, – священник сидел неподвижно. Лойл Бри всхлипнула, дед про-стонал, в жаровне раздался треск и шипение, полетели искры
желтого пламени.
Лэйнтал Эй осторожно приблизился к священнику. Он никогда не мог понять, как люди могут жить где-то кроме Олдорандо. Ведь их поселок был центром
вселенной, а все остальное – пустыня, дикая пустыня, откуда иногда вторгаются фагоры.
Отец Бондорлонганон достал маленькую фигурку и положил ее на ладонь мальчика. Она была даже меньше, чем ладонь. Это было вырезанное из кости
кайдава изображение собаки. Со-бака была как живая. Густая шерсть покрывала спину собаки, а на маленьких лапах отчетливо были видны когти.
Мальчик долго рассматривал фигурку, а потом обнаружил, что при покачивании собака машет хвостом и открывает пасть.
У него еще никогда не было такой игрушки. Мальчик возбужденно побежал по комнате с лаем, а мать вскочила, стараясь утихомирить его.
– Когда-нибудь этот мальчик будет лордом Олдорандо, – сказала Лойланнун Святому От-цу, как бы объясняя его поведение. – Он наследник.
– Лучше бы он полюбил знание и у него было желание узнать еще больше, – сказала как бы про себя Лойл Бри. – Как мой Юлий, – и она снова
заплакала, спрятав лицо в ладонях.
Отец Бондорлонганон прищурил глаза и спросил, сколько лет мальчику.
– Шесть с четвертью лет.
Только чужие могли задать такой вопрос.
– О, ты уже почти мужчина. На следующий год ты уже пойдешь на охоту и тебе придется принимать решение. Чего ты больше хочешь, власти или знаний?
Мальчик потупил голову.
– И то и другое… или то, чего проще достигнуть.
Священник рассмеялся и жестом руки отпустил мальчика, чтобы вернуться к своему делу. Его уши, привычные к посещениям смерти, уловили изменение в
ритме дыхания Литл Юлия. Да, старик уже был близок к тому, чтобы покинуть этот мир и пуститься в опасное путешествие в обсидиановый мир
призраков. Оставив женщин с ним, отец Бондорлонганон спустился вниз и улегся на своем ложе головой на запад.
Довольный, что к нему больше не пристают с расспросами, мальчик катался по полу со своей новой игрушкой и заливался лаем каждый раз, когда
собака открывала пасть.
Его дед покидал этот мир в то время, когда тот был охвачен самой яростной войной в истории человечества.
На следующий день Лэйнтал Эй не отходил от священника из Борлиена, надеясь, что в складках его одежды спрятано еще что-нибудь для него. Но
священник был занят больным и Лойланнун не позволяла мальчику мешать ему.
Между его бабкой и матерью разразилась ссора. Лэйнтал Эй был очень удивлен этим, так как, когда его дед был жив, женщины жили очень дружно. Тело
Юлия, который был назван в честь мужчины, пришедшего с гор вместе с Искадор, было погружено на повозку и увезено прочь. После него в комнате
остался пустой угол, где сидела на корточках Лойл Бри, которая оборачивалась лишь затем, чтобы рявкнуть на свою дочь.
Дисциплина в племени всегда была довольно строгой, и Лойл Бри все еще сохраняла свое главенствующее положение в нем, хотя волосы ее поседели,
спина сгорбилась и голова пряталась между плечами, когда старуха склонялась над холодной постелью своего умершего мужа, мужа, которого она с
неослабевающей страстью любила уже половину жизни – с того самого момента, как подобрала его раненым.
Лойланнун была в более плохом положении. Страсть, энергия, способность к всепоглощающей любви, красивое лицо с глазами подобными темным парусам
миновали Лойланнун и перешли прямо от бабки к внуку, юному Лэйнталу Эй. Лойланнун выглядела болезненно, она была бледна, а так как ее муж умер
совсем молодым, походка ее была неуверенной. Сейчас ее раздражало то, что Лойл Бри почти непрерывно плакала в своем углу.
– Мать, прекрати. Ты действуешь мне на нервы.
– А ты была так черства, что не могла оплакать своего мужа как следует. Я буду плакать, плакать до тех пор, пока смогу, пока кровь не потечет из
моих глаз.
– Ну и что хорошего в этом? – Она предложила матери хлеб, но та отвергла его презри-тельным жестом. – Это испек Шей Тал.
– Я не буду есть.
– Я съем, мама, – сказал Лэйнтал Эй.
С улицы послышался крик Аоза Руна, который пришел к башне со своей дочерью Ойрой. Ойра была на год моложе Лэйнтала Эй, и она замахала ему рукой,
когда он и Лойланнун высунулись в окно.
– Иди сюда и посмотри на мою игрушку, Ойра. Эта собака – настоящий охотник, как и твой отец.
Но мать оттащила его от окна и сказала Лойл Бри.
– Аоз Рун хочет сопровождать нас на похороны. Могу я сказать ему «да»?
Старуха, не поворачиваясь, ответила:
– Не доверяй никому. Не доверяй Аозу Руну – у него много друзей и все они хотят захва-тить власть.
– Мы должны довериться кому-то. Ведь теперь править будешь ты, мать.
Лойл Бри горько рассмеялась, а Лойланнун посмотрела на нее с удивлением. Сын ее стоял, улыбаясь и сжимая в руках игрушечную собаку.
– Тогда буду править я, пока мой сын не станет мужчиной. Тогда он будет лордом Эм-бруддока.
– Ты глупа, если думаешь, что его дядя Нахкри допустит это, – ответила старуха.
Лойланнун не сказала ничего. Ее рот сжался в узкую линию, а глаза опустились на устлан-ный шкурами пол. Она знала, что женщины не правят
племенем. Уже тогда, когда ее отец заболел, ослаб, власть ее матери над племенем куда-то исчезла, как исчезают воды реки Вораль, текущие
неизвестно куда. Повернувшись к окну, она уже без колебаний крикнула:
– Заходи!
Лэйнтала Эй смутили разговоры его матери и бабки. Он понял: они не считают, что он сможет когда-либо заменить своего деда. И он отпрянул назад.
Его самолюбие было уязвлено и он даже не смог приветствовать Ойру, которая появилась в комнате вместе с отцом.
Аозу Руну было четырнадцать лет. Это был сильный красивый мужчина, охотник. Он дру-желюбно улыбнулся Лойланнун, потрепал волосы на голове
мальчика и почтительно склонил голову перед вдовой.