Я думаю, это прекрасно. Просто замечательно, – она говорила тихо, с придыханием, словно ей было трудно дышать. Что-то здесь не то, подумал Джо и спросил:
– Что?
Мэри Кейт молча смотрела на него. Терри усмехнулась ему в лицо, показав крупные лошадиные зубы.
– Я беременна, – наконец сказала Мэри Кейт и повернулась к Терри. – Он ничего не знал. Это сюрприз.
– Ей-богу, сногсшибательный сюрприз! – воскликнул Паркс, хлопая Джо по спине. – Ну и ну. Это надо отметить! Все наполните стаканы. Ну, Джо, поехали – за вас. Тебе надо набираться сил, чтобы вскрывать упаковки с пеленками. За будущую маму! Джо, ладно тебе, перестань!
– И сколько уже? – спросила Терри. – Вот здорово! Правда, Кенни?
– Чуть меньше месяца, – ответила Мэри Кейт, не спуская глаз с Джо. Тот, глядя в свой стакан, медленно закипал.
– Ребенок, – повторяла Терри, словно завороженная этим словом. – Ребенок. Мы тоже когда-нибудь решимся завести ребенка, верно, Кенни? Когда-нибудь, когда закончим учебу.
Кеннет поднес стакан к губам.
– А как же, – ответил он. – Черт! Ребенок! Это вам не жук начихал.
Терри разливалась соловьем о милых малютках, лежащих в колыбельках среди резиновых утят и розовых погремушек. Мэри Кейт не мигая смотрела на мужа.
– Это, – очень тихо вымолвил Джо, – конец всему.
Паркс не расслышал и наклонился поближе:
– Что ты сказал, приятель?
Джо не мог дольше сдерживать ярость; злость вскипела в нем, желчь гейзером ударила из желудка в горло. Волна бешенства захлестнула его, и он вдруг вскочил, сверкая глазами. Стакан с вином вылетел из его руки и с треском, напоминающим пистолетный выстрел, вдребезги разбился о стену. Густое, как кровь, вино выплеснулось и ручейками потекло вниз, собираясь в овальную лужицу на полу.
Захмелевшая Терри взвизгнула, как от пощечины, и замерла, едва заметно покачиваясь.
Джо стоял, вперив взгляд в кровавое пятно. Его руки висели как плети, словно он разом лишился всех мышц. Швырнув стакан о стену, он исчерпал свои силы. Даже голос у него стал слабым, обморочным:
– Я… я напачкал… Надо убрать.
Мгновение назад в нем, согревая, давая силы идти вперед, теплилась свеча. Теперь же кто-то вдруг задул ее; Джо казалось, что он слышит едкий запах дыма, поднимающегося от фитиля. Он тупо глядел на осколки стекла и лужицу вина у стены до тех пор, пока Мэри Кейт не исчезла на кухне и не вернулась с ведром и бумажными полотенцами.
Паркс старался улыбаться. Улыбка получалась кривая и неловкая. Недоумение в глазах придавало ему испуганный и смущенный вид, словно он вышел на сцену, не зная, какую пьесу играют. Он взял жену за руку и поднялся.
– Нам пора, – проговорил он извиняющимся тоном. – Джо, обязательно позвони мне, хорошо? Насчет занятий. Договорились?
Джо кивнул.
Терри сказала Мэри Кейт:
– По-моему, это чудесно. Надеюсь, Джо не слишком огорчился.
– Доброй ночи, – сказал Паркс, подталкивая жену к выходу, и Мэри Кейт закрыла за гостями дверь.
Она прислонилась спиной к стене и смотрела, как Джо кивает в ответ на последний вопрос Кеннета.
– Месяц? – спросил он наконец, не глядя ей в лицо и внимательно изучая красные капли, медленно сползавшие по стене. – Целый месяц, а ты молчала?
– Я не знала, как…
Джо впился в Мэри горящими глазами. Из-за его плеча на нее так же сердито смотрел Кинг-Конг.
– Этого не может быть. Разве что ты врала мне, будто принимаешь таблетки. Ты мне врала, сознайся. Черт подери!
– Нет, – тихо проговорила она. – Я не врала.
– Теперь это не имеет значения! – Джо снова разозлился. Он сделал шаг вперед, и Мэри Кейт, холодея от ужаса, поняла, что попала в ловушку между ним и стеной.
Он сделал шаг вперед, и Мэри Кейт, холодея от ужаса, поняла, что попала в ловушку между ним и стеной. Джо срывался не в первый раз. Однажды после жаркого телефонного спора с ее отцом из-за денег он вырвал телефонный провод из стены и грохнул аппарат об пол, а потом смел лампу со стола и начал громить квартиру, и тогда Мэри Кейт ушла из дома и два или три дня бродила по городу, покуда полицейский не нашел ее в парке. Она всегда боялась бурных проявлений мужнина гнева, хотя он ни разу не поднимал на нее руку. Сейчас его воспаленные глаза злобно блестели.
– Я хочу знать, – громко сказал он прерывающимся голосом, – когда именно ты решила, что у нас будет ребенок?! Я хочу знать, когда ты решила забыть обо всем, что я вколачивал в твою дурацкую башку!
– Я все время принимала таблетки, – ответила Мэри Кейт. – Все время. Честное слово.
– Врешь! – заорал он, и это было как пощечина. Мэри Кейт вздрогнула и затаила дыхание. Джо потянулся к пепельнице, керамической чаше, которую подарил им на свадьбу один из ее дядей, и хотел было запустить ею через всю кухню, но, ощутив в руке ее тяжесть, передумал. Он понял, что, превратив пепельницу в черепки, никак не избавится от горького разочарования, а главное, от убеждения, что Мэри Кейт окончательно и бесповоротно преступила границы дозволенного. Он выпустил пепельницу из руки и стоял, тяжело дыша, слишком смущенный и злой, чтобы что-нибудь предпринять.
Мэри Кейт почувствовала, что напряжение спало, и торопливо, пока муж вновь не вскипел, проговорила:
– Клянусь тебе, я ни разу не забыла принять таблетки. Я сама ничего не понимаю. Недели две назад я почувствовала, что надо провериться, и врач объяснил мне, в чем дело. Я вынула из ящика счет раньше, чем ты его обнаружил, и заплатила сама.
– Твой врач ошибся! – сказал Джо. – Ошибся!
– Нет, – ответила Мэри Кейт. – Никакой ошибки нет.
Он медленно опустился на диван и закрыл лицо руками.
– Ты не могла забеременеть, если только не… Черт. О Боже. Мэри Кейт, у меня нет таких денег. Я не потяну. Слышишь, не потяну!
Мэри ждала. Убедившись, что гнев Джо утих, она подошла и, бесшумно опустившись на колени у ног мужа, прижалась щекой к его руке.
– Мы можем занять денег. Может быть, у отца.
– Ну да, как же. Он мне и десяти центов не даст!
– Я поговорю с ним. Нет, серьезно.
Джо пожал плечами. Чуть погодя он сказал:
– Ты поговоришь с ним?
– Мы займем у него денег, и все уладится, – ответила Мэри Кейт. – Конечно, будет тяжело. Мы знаем, что будет. Но ведь другие заводят детей, и ничего. Экономят каждый грош, но живут, Джо.
Он отнял руки от лица, посмотрел на ее невинное лицо с огромными глазами, и пояснил, не разжимая губ:
– Я не имел в виду расходы на ребенка, Мэри Кейт. Я говорю о деньгах на аборт.
– Черт тебя побери! – крикнула она, отшатываясь и заливаясь слезами. – Никакого аборта! Никто на свете не заставит меня пройти через это!
– Решила доконать меня? – с горечью выкрикнул он. – Вот чего тебе надо! Хочешь меня уничтожить!
– Нет, – процедила Мэри Кейт сквозь стиснутые зубы. – Никаких абортов. Я не шучу. Мне все равно, что от меня потребуется. Буду работать в две смены, днем и ночью. Продам свою кровь, свое тело. Плевать. Никаких абортов.
Джо посмотрел жене в лицо и беззвучно пошевелил губами. Слова не шли с языка. Мелькнула мысль: не это ли заставляет мужчин навсегда уходить из дома, не эта ли нежданная и страшная сила, которая пришла к Мэри Кейт вместе с осознанием того, что она носит в утробе дитя? Король умер – да здравствует королева. «Но, черт подери, когда это я умер? – спросил он себя. Два года назад? Минуту назад? Когда?»
Что-то высвобождалось из самой сердцевины костей и тканей Мэри Кейт и, подхваченное током крови, проступало у нее на лице.