- Проволока медная! - хмуро ответил красногвардеец. - Сигнализация. Дернет какой похититель окно, - где надо, сразу звонок звонит. Теперь не украдут, теперь спета ихняя песня...
Лебедев подивился, - откуда солдаты всё знают? Они объяснили: их прислал сюда сам Дзержинский. Завтра с утра учение будут проводить с охраной, тут старушки есть и старички, надо им кое-что растолковать насчет дисциплины. А одна тут даже затвор винтовочный открыть не может, - гильза стреляная в стволе засела. С такой винтовкой и дежурит, вояка. Уже начало смеркаться, когда по паркету раздались гулкие шаги: по залам медленно шел человек в черной тужурке.
- Кто там ходит? - крикнул Вася.
- У меня разрешение есть! - ответил человек, и Вася узнал Быкова, Петю Быкова, старого друга.
- Петруха! - крикнул Свешников и бросился к Быкову.
Они обнялись, похлопали друг друга по плечам, по спинам.
- Ну как?
- А ты как?
- Таможней командую. Ловлю помаленьку.
- А мы тут живем. Действуем...
- Да слышал, много разного слышал. И слышал, и в газетах читал...
Свешников познакомил Лебедева с Быковым. Профессор внимательно вгляделся в Быкова, спросил:
- Это вы первый, кто не дал их украсть? - И кивнул на картины.
Петя смутился.
- Вроде бы я... А теперь приехал по делам сюда, набрался смелости и позвонил самому Феликсу Эдмундовичу. А он в ответ, - идите, говорит, и смотрите, как там сейчас ваши картины развешивают. Так и сказал - "ваши". Я и пришел... Какие же тут мои, а, Василий?
- Да теперь, пожалуй, и не определишь, какие именно твои! - ответил Вася. - С того дня много еще полотен обнаружено. Вот развешиваем по стенам.
Втроем, Лебедев, Быков и Вася, пошли по залам - смотреть спасенные картины.
ЯБЛОКИ
Под вечер Дзержинский вышел из кабинета и сказал секретарю:
- Я похожу, поговорю с товарищами, а вы слушайте телефон.
На лестнице он обогнал двоих: первой шла женщина с измученным, усталым лицом, бледная, в ковровом платке и в старом порыжевшем пальто, за ней поднимался молодой чекист. "Задержанная, наверно", - подумал Дзержинский и еще раз оглянулся.
Поднявшись этажом выше и не постучав, он отворил дверь в кабинет одного из следователей. Следователь не удивился: Дзержинский часто бывал на допросах, сидел молча минут десять - пятнадцать, иногда задавал несколько вопросов, помогал следователю, советовал ему, как допрашивать, и уходил.
У этого следователя все было благополучно.
Он занимался делом монахов Николо-Угрешского монастыря, которые недавно устроили попытку контрреволюционного выступления против местных органов Советской власти. В Николо-Угрешском монастыре сотнями дневали и ночевали белогвардейцы, бежавшие из Москвы. В монастырских покоях митрополита нашли целую пачку контрреволюционных воззваний. Сейчас следователь, к которому зашел Дзержинский, допрашивал длинноволосого священника из монастыря. Дзержинский слушал и просматривал воззвания. Потом спросил:
- А какая связь была у вас с "Союзом приходских общин"?
- Главным образом личная связь, - ответил священник.
- А пулеметы где взяли?
- Пулеметы? - переспросил священник.
- Ну да, пулеметы.
Священник помолчал, потом солидно ответил:
- Я лично в пулеметах не повинен, и митрополит тоже не повинен, но бывший дьякон, некто Суходольский, записался к вам в красное войско и взял у вас два пулемета.
- Для этого и записался?
- Не могу знать, - ответил священник.
Дзержинский зашел еще к двум следователям; один допрашивал бандита-налетчика, кудрявого и красивого парня с золотой серьгой в ухе, а другой - офицера. Офицер этот, когда его арестовали, отстреливался, а теперь говорил, что он вовсе не отстреливался, что это недоразумение и что его обязаны сию же минуту выпустить. Следователь нервничал.
Дзержинский велел офицера увести, а следователю приказал как следует выспаться.
- У вас совсем измученный вид, - сказал он. - Офицерик ваш видит, что вы полубольны, и издевается над вами. Отоспитесь, чаю попьете горячего, и он у вас живо заговорит. Спокойной ночи. Приказываю сейчас же лечь спать. Закройте за мной дверь на ключ и снимите телефонную трубку.
Он вышел.
Четвертый следователь, к которому зашел Дзержинский, был совсем молодым парнем. Дзержинский сел на стул возле двери и стал слушать. Молодой парень допрашивал простую женщину в старом порыжевшем пальто и в ковровом платке. Женщина говорила только "да" и "нет" и плакала.
- Почему вы ее арестовали? - спросил вдруг Дзержинский у следователя.
- Как почему?
- За что вы ее арестовали? - опять спросил Феликс Эдмундович. - За что, почему, на каком основании?
- Я арестовал ее, товарищ Дзержинский, на том основании, что она пришла узнать о своем брате.
- Ну?
- И я...
- И вы?
- И я... ее... задержал.
- Так, - сказал Дзержинский, - так. Дайте мне дело, на основании которого эта гражданка арестована...
- Она спрашивала о своем брате... - начал было молодой чекист.
- Я слышал, но мне нужно основание...
- Ее брат арестован.
- Довольно, - сказал Дзержинский. - Мне надоело в десятый раз слушать одно и то же!
Его глаза потемнели.
- Вы совершили непростительную ошибку, - говорил он, - непростительную для большевика-чекиста. Вы арестовали ни в чем не повинного человека...
- По, Феликс Эдмундович...
- Не перебивать, когда с вами говорит ваш начальник! Вы поступили не как чекист. За второй такой случай я удалю вас из аппарата ВЧК. Поняли?
Молодой чекист, опустив глаза, сказал, что понял. Дзержинский повернулся к женщине.
- А брат ваш плохой человек, - сказал он, - негодяй-человек. В то время, когда все мы голодаем, да не только мы, но и дети голодают, братец ваш спекулирует хлебом, сахаром, солью, продает краденое у государства... Кстати, почему у вас такой истощенный вид? У вас дети есть?
- Есть, - кивнула женщина.
- Один?
- Нет, трое.
- А муж?
- Мужа моего убили, - тихо сказала женщина. - Он под Петроградом убит; когда Юденич наступал, его и убили.
Она смахнула слезу.
- А на что вы живете? - спросил Дзержинский.
- Стираю, - сказала женщина, - за больными хожу. Кто что даст.
- А брат вам не помогал?
- Нет, он у нас скупой очень. Голодным детям куска не даст...
Она заплакала.
- Я ему тоже стираю, - говорила она, - так он платит, как милостыню. "Я, - говорит, - твой благодетель, я тебе зимой сколько пшена передавал, а ты все требуешь". Разве ж я требую? Я прошу, - у меня дети голодные.
- Зачем же вы сюда пришли? - спросил Дзержинский. - Ведь знаете, что он за птица, ваш брат.
Дзержинский встал.
- Отправьте гражданку домой на моей машине, - сказал Дзержинский.
Через несколько минут женщина неумело и испуганно отворяла дверцу автомобиля председателя ВЧК.
Когда она уже села, к автомобилю подошел красноармеец и, передав ей пакет, сказал:
- От товарища Дзержинского.
Автомобиль двинулся.
Дома женщина развернула пакет: там было полтора фунта хлеба, селедка и шесть яблок. Женщина заплакала.
Понемногу в ее холодную, нетопленную комнату собрались соседи. Дети жадно ели яблоки с хлебом, на столе лежала селедка, а соседи переглядывались и вздыхали. Женщина все плакала и, плача, рассказывала о том, как сам начальник, комиссар, посадил ее в свой автомобиль и послал ей пакет.
В это самое время Феликс Эдмундович Дзержинский возвратился из обхода в свой кабинет. Секретарь сказал ему:
- Тут без вас звонил Горький. Соединить?
Секретарь вызвал квартиру Горького и передал трубку Дзержинскому.
- Здравствуйте, Алексей Максимович, - сказал Дзержинский. - Давно мы не видались...