Он обречен на состояние внутренней опустошенности и озлобленности, на стремление иметь еще больше. Но возможности его сокращаются. Хронический алкоголизм и наркотики - вот что его ждет. Впрочем, уже не ждет, он уже катится по этой дорожке. Через год, максимум через два он "загнется". Я это прочел в его взгляде.
ПРИТЧА О МУДРОСТИ
Он вошел в храм, и ученики обступили Его.
- 0, Учитель! - воскликнули они. - Скажи, как нам быть? Мы сожрали и выпили по тридцать рублей, а собрали наличными всего трешку. Нас ведь в милицию заберут, это чревато последствиями.
- 0, дети мои, - сказал Он, - Из любого положения есть выход. Идите в туалет. Там, в коридоре, слева, есть окно. Через него вы можете избежать опасности.
И ученики вняли Его уловам. И покинули храм, сохранив трешку. И явилась разъяренная официантка.
- А кто будет расплачиваться? - возопила она. Потом явился директор храма.
- А кто будет расплачиваться? - возопил он. Наконец явился милиционер.
- Кто-то должен расплачиваться, - спокойно, но строго сказал он. Придется тебе, Лаптев, платить. Больше некому. Сейчас вот составим протокольчик, и...
- Я его знаю, - сказал разочарованный директор. - У него нет ни гроша. Дай ему пару раз по морде, чтобы неповадно было, и вышвырни вон.
- Хватит и одной оплеухи, - сказала подобревшая официантка. - Он же ни при чем, он же только что пришел.
ПОСЛАНИЕ БОГИНЕ
Любить тебя,
Пусть не любимым быть тобою,
Вот мой теперь
Единственный завет.
Все остальное
Суета сует.
Все остальное я сдаю без боя.
ЦЕРКОВЬ
В нашем городе всего одна действующая церковь, а число людей, обслуживающих ее и живущих за ее счет, не меньше, чем до революции, когда в городе было больше двадцати церквей. Действующих, разумеется, тогда недействующих церквей не было. Есть даже епископ, чего не было до революции. Этот факт говорит о том, что советских условиях даже церковь существует как типичное советское учреждение, по тем же общим социальным правилам. Среди моих пациентов попадаются верующие люди и даже, церковные деятели (включая попов и самого епископа). Любопытно, советские церковные начальники страдают теми же болезнями, что и советские партийные и государственные чиновники, а также прочие лица, занимающие более и менее высокие или выгодные посты (заведующие магазинами, например). Одного из высших лиц местной церковной иерархии я лечил от импотенции (зачем ему сексуальные способности?!), а другого - от хронического алкоголизма.
Но не это самое интересное в моих наблюдениях. Большинство моих пациентов - атеисты в традиционном смысле. Они не признают существование Бога, не посещают церковь, не соблюдают религиозные обряды. Но в моем смысле они часто веруют сильнее, чем традиционно верующие. Они переживают состояние веры. Они при этом верят в меня, как в Бога. Верующие в традиционном смысле поддаются этому моему воздействию с трудом, с гораздо меньшей силой или совсем не поддаются. У них состояние веры привычное, но слабое. Именно потому, что привычное и постоянное. Мое открытие в этой связи состоит в следующем. Современный человек, атеист по убеждениям, может развить в себе способность приходить под влиянием таких людей, как я, или сам приводить себя в состояние веры, причем более сильное, чем традиционно верующие люди. Лишь немногие религиозные фанатики прошлого могли достигать очень высокого уровня состояния веры (одержимости). Я уверен в том, что очень многие люди нашего времени, особенно высокообразованные и с тонким интеллектом, могут при желании достигать этого уровня. В моей практике встречались случаи, когда даже партийные работники высокого ранга приходили в состояние исступленной веры.
Если бы можно было заснять на кинопленку и записать на магнитофон то, что творилось с самим Сусликовым, когда я лечил его от официально неизлечимой болезни, вы бы не поверили в реальность этого. Мне приходилось даже сдерживать его. Он, например, хотел тайно окреститься. И мне стоило труда отговорить его от этого.
С одним высокопоставленным попом у меня состоялся такой разговор после сеанса. Он спросил меня, почему я, человек глубоко религиозный (он в этом уверен), не посещаю их церковь. Если я хочу, сказал он далее, он мог бы мне устроить встречу с самим епископом.
- Вы, конечно, читаете газеты и слушаете заграничные радиостанции, сказал я. - И знаете, что наш Генсек, посетив одну европейскую страну, отказался встретиться с руководителем компартии этой страны. "Левые" на Западе возмущались. А напрасно. Негоже главе великого государства посещать главу малюсенькой западной компартии, которая сходна с нашей компартией лишь по названию. Я творец новой великой религии, и негоже мне делать визиты к деятелям религии, лишь словесно сходной с моей.
Поп сказал, что я шизофреник и параноик. Я пожал плечами.
- Ты, сын мой, - сказал я, уходя, - здоров. А кто есть я, не твоего ума дело.
ИСКУШЕНИЕ
Бесконечная осень наводит тоску.
Дождь и снег. И не видно просвета.
Убежать бы, как деды, бывало, в Москву,
Чтоб погреться лучами прошедшего лета.
Однажды пригласили меня в одну компанию рассказать о моей системе жизни. Среди собравшихся был серый (таким было мое восприятие его) человек. Слушал он меня очень внимательно. После моей лекции он спросил разрешения проводить меня.
- Ты, парень, - сказал он, - цены себе не знаешь. Да с такими способностями, как у тебя, деньги лопатой загребать можно. Только не в этой провинциальной дыре. Тут дураков не так много осталось. Надо в столицу подаваться. А там!..
Я сказал, что мне о столице и думать нечего, что я каждую минуту могу быть изгнан и из этой "провинциальной дыры" куда-нибудь в еще большую глушь, что у меня нет прописки, да и паспорта нет.
- Вот и хорошо, - сказал он. - Паспорт твой мы выкупим, прописку организуем, это пустяки. И командировку в столицу устроим. С научными целями. Не придерешься. В столице устроим временную прописку. Если не в самой столице, так около нее. Это, конечно, недешево и непросто. Но нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять. Ты пока погуляй тут. А я наведу справки, прощупаю почву. И потом дам тебе знать. Будь готов в любую минуту.
Предложение Серого привело меня в смятение. Христос ведь тоже появился в провинции. Лишь в конце своего пути он подался в столицу - в Иерусалим. Он знал, чем это для него кончится. Но не уклонился от своей судьбы. Неужели и мне суждено то же?! А если то же, уклонюсь ли я от этого пути? Не насилуй судьбу - таково мое правило. Но у меня есть и другое: не уклоняйся от своей судьбы! Ясно, если Серый появится и его предложение окажется реальным, я поеду в Москву. Только там мое учение может пробиться к свету. А здесь, в нашем провинциальном болоте, оно обречено на прозябание, насмешки и забвение. Здесь я начинаю тупеть.
Хотел бы я знать, что думал и переживал Христос, принимая решение двигаться в Иерусалим. Впрочем, ему было проще. Он уже имел за собою долгую историческую традицию. Он следовал пророчествам Старого завета, сознательно направляя свою жизнь по этому руслу: ему нужно было, чтобы эти пророчества сбылись. А я? Ничего аналогичного Старому завету у меня за спиною нет. Никаких пророчеств, на которые я мог бы опереться психологически. Никаких прецедентов, никаких образцов для подражания. Я сам должен все изобретать заново.
Хотя о чем ты говоришь?! А разве Христос не есть для тебя образец для подражания?! Разве твоя судьба не есть повторение его судьбы?! И разве ты не знаешь заранее, чем кончится для тебя Москва?! При встрече я рассказал Серому о моих сомнениях. Он рассмеялся.