Не зря говорят: рыба гниет с головы. Видишь ли, позвонит, когда освободится? Дескать, сиди и не трепыхайся, подполковник, твой помощник, старлей, молокосос, выполнит твое приказание, когда захочет это сделать!
Кажется, наступила пора наводить в отряде порядок, громыхнуть увесистым кулаком по столу. Как это делает начальник Окружного Строительного Управления, когда его доводят до точки кипения.
Домыслить когда и где он собирается наводить «уставной порядок», Парамонов не успел — по лягушачьи заквакал коммутатор.
— Сергей Дмитриевич, — едва слышно зашелестел писклявый голос Сомова, — В «голубой» — ЧП.
Все, екнуло у подполковника сердце, дождался! Судя по голосу помощника, Королев переплюнул обоих своих коллег!
— Что, что? — обозленно зачтокал он, роясь в ящике стола в поисках куда-то запропавшего валидола. — Знакомы твои фокусы, хреновый помощник. Обосрется солдат — эпидемия, поболтает возле забора с девками — дезертирство… Докладывай: какое ЧП?… Навязался на мою голову, дитя мамино, паникер дерьмовый!
Выбрасывая в адрес Сомова обидные сравнения, подполковник, будто сам себя лечил. Ибо его охватило предчувствие грядущих неприятностей. Новое чрезвычайное происшествие в отряде грозит увольнением в запас. Хорошо еще, если оставят пенсию.
— Пропал Королев, — прожевав или привычно пропустив мимо ушей обидные упреки, доложил старший лейтенант. Максимально сухим, будто обесцвеченным кислотой, официальным тоном. — Вот уже трое суток…
— Может быть, заблудился в каком-нибудь каземате? — неуверенно спросил командир отряда, сам удивляясь собственной глупости. Прежде всего, потому, что после завершения спецмонтажа строителей в сооружения, в любом звании и в любой должности, не пропустят. — Или — пошел поохотиться?
— Проверяли. Ракетчики подняты по тревоге… Обыскали близлежащий участок тайги… Не нашли… И потом — трое суток…
Кажется, молокосос издевается над пожилым командиром, равнодущно, без гнева и возмущения, подумал Парамонов. Ну, и черт с ним, пусть порезвится! Сейчас его не волновала явная дерзость старшего лейтенанта — её заслонили тревожные мысли.
Все, можно собирать вещички, исчезновение командира роты не простят! Пьянку личного состава прощали, бегство двух солдат пережил, за самоубийство помкомвзвода получил несоответствме… А тут, на тебе, фактически дезертировал офицер, капитан, командир роты! И какой роты! Заканчивающей строительство позиции для стратегических ракет. Особый отдел днюет и ночует, старается добраться до самого нижнего белья офицеров и контрактников. Не говоря уже об остальнолм личном составе.
Нет, надеяться на прощение — глупо! При наличии несоответствия занимаемой должности наказание может быть только одно — пинок под зад!
Процедура известная, неоднократно отработанная. Сразу после повинного доклада нагрянут представители Окружного Управления, кадровики, офицеры Особого отдела — отряд не нужники строит — ракетно-ядерный щит страны! Прожуют ни в чем неповинного командира и выплюнут… из армии.
— Выезжаю, — перебив многословный доклад помощника, коротко бросил он в трубку. — Не вздумай докладывать наверх. На месте сам разберусь.
Пробирка с валидолом нашлась в кармане тужурки. Парамонов отправил под язык сразу две таблетки. Через пять минут боль в сердце будто споткнулась — отступила. Не ожидая привычного «слушаюсь», командир отряда переключился на клавишу дежурного по части.
— Егоров? Машину — к штабу.
— Слушаюсь!
Парамонов опустил потяжелевшие руки на лежащую на столе строевую записку… Трое суток? Сомов прав — это уже серьезно.
Нужно принимать немедленные меры: во что бы то ни стало отыскать Королева, прошерстить тайгу, обследовать сопки и распадки, побывать на лесных делянках и охотничьих заимках. Скорей всего, капитан загулял. Нажрался самогона и сейчас трахается с очередной таежной красавицей. В «голубизну» Королева подполковник не верил, считая её досужей выдумкой соскучившихся от безделья отрядных баб.
Командир отряда наклонился, подобрал выпирающий животик, открыл нижний ящик письменного стола. Покопался и выложил на стол вырванный из тетрали лист с корявыми строчками. Несмотря на растущую тревогу, ехидно ухмыльнулся. Заявление поварихи лесоучастка Фроси хранил не в виде компромата на самодовольного ротного — неким анекдотом, всегда вызывающим приступ хохота у слушателей.
Обычно, кухонные женщины — безобразно толстые, какие-то расплывчатые. Будто под платьями у них — липкая квашня. Фрося — исключение из правил. Худощавая, изящная, с тугой грудью и аккуратными ножками. Единственный дефект — легкая хромота. Подумаешь, несчастье! В постели не разберешь, какая нога длинней, какая — короче.
И все же никто из местных мужиков так и не позарился на симпатичную повариху. Попрыгать на ней в постели желающих — пруд пруди, а вот венчаться — никого. Девица терпеливо ожидала появления «принца». Обязательно появится, не пропадать же ей в обнимку с мокрой от слез подушкой?
Появление в Голубом распадке симпатичного мужика, главное — холостого, Фрося восприняла Божьим подарком. И принялась обхаживать Королева. Обещающие взгляды, легкое, будто случайное, прижимание, неожиданные приступы смешливости, откровенные наряды, открывающие выпуклые груди и умело маскирующие хромоту — в ход пущен весь богатый женский арсенал. Не считая специально изготовленных для «принца» вкуснейших блюд. Мужики понимающе хихикали. Дескать, в скорости будет свадебка, пора гнать самогон, изобретать закуску.
А вот Королев устоял. Последний штурм — вечернее появление в его квартире и прямое предложение. Дескать, женись — получишь все, чего добиваются от баб все, без исключения, мужики. Штурм окончился поражением женщины. Что говорил ей ротный, как отказался — осталось за кадром. Обескураженная и обозленная неудачей повариха написала командиру отряда жалобу на «обманщика». В такой форме и с такими уморительными подробностями — обхохочешься.
Уж не сдался ли железобетонный капитан, не валяется ли он сейчас на кровати у Фроськи, делом замаливая невольный грех непродуманного отказа? Маловероятно, но проверить не мешает. Парамонов будто записал в память ещё один пункт из обширного плана поисков беглеца.
Невольно вспомнилась первая встреча с новым ротным.
Королев прибыл в отряд по замене, прежнего командира роты капитана Сидоренко по семейным обстоятельствам перевели в Приволжский округ. Повезло мужику — рядом с Москвой, обжитый район, ни комаров, ни отвратного гнуса.
Непонятно, почему новый ротный дал согласие на переезд к черту на кулички? Вполне мог изобрести невышибаемую причину. К примеру, представить кадровикам медицинскую справку о неизлечимых болячках. Правда, добыть такую у медиков нелегко, но ящик коньяка «Плиски» устранит эту «нелегкость».
С первого взгляда Парамонов не взлюбил нового командира роты. Сумасшедшинка в глазах. Слишком самолюбив — вон как держит голову, будто не докладывает командиру — покровительственно беседует с ним о предстоящем походе к бабам. Не вытягиваетсяся, как положено, в струнку, стоит, пренебрежительно отставив правую ногу. Словно находится не в кабинете Парамонова — в балетном классе.
Слишком уж самостоятельный попался капитанишка, любое замечание принимает в штыки, а уж выговорещники для него — горькое лекарство, от злости чуть не плюется!
Подполковник не терпит подобных типов. В течении нескольких дней сноровисто подминает их под себя.